процент, чем это соответствовало их доле в составе городского (и тем более в составе всего) населения. Усилению процента евреев среди эвакуированных благоприятствовало и то обстоятельство, что для многих служащих и рабочих эвакуация не носила обязательного характера: им предоставлялась возможность эвакуироваться со своими учреждениями и предприятиями, но их к этому не обязывали. И многие — главным образом не-евреи — оставались. В этих условиях для евреев-рабочих и служащих, которые не подходили под условия обязательной эвакуации, иногда открывалась сравнительно широкая возможность эвакуироваться.
В советской художественной литературе имеется много произведений, изображающих трагические годы войны. В некоторых из них каким-то углом показана и эвакуация, иногда эвакуации уделяется довольно много внимания. Но почти всюду это лишь отход войск и эвакуация правительственных учреждений и важнейших промышленных предприятий с частью персонала, иногда угон на восток скота, часто массовое бегство населения, но нигде не встречается даже и намека на эвакуацию евреев, как таковых.
В названном выше романе Ильи Эренбурга «Буря» (1944 г.) много места уделяется Киеву и в частности киевским евреям непосредственно перед войной и в первые месяцы войны, драматически показана гибель киевских евреев в Бабьем Яру, но эвакуация Киева в романе просто обойдена молчанием. В большом романе Валентина Катаева «За власть советов» (1949 г.) действие развертывается в Одессе, начинается здесь за неделю до начала советско-германской войны и проходит через все ее фазы вплоть до освобождения Одессы; но эвакуации города здесь посвящено лишь несколько скупых строк, а об эвакуации или бегстве евреев вообще нет ни слова.
Гораздо больше внимания уделено эвакуации авторами, писавшими о Донецком бассейне в годы войны. В романах Александра Фадеева «Молодая гвардия» (1945 г.) и Аркадия Первенцева «Испытание» (1944 г.) и в очерках Бориса Галина «В Донбассе» (1946 г.) есть много материала, позволяющего составить себе отчетливое представление об эвакуации промышленных центров Донбасса осенью 1941 года. Галин, бывший в качестве корреспондента в Донбассе в первые месяцы войны и вернувшийся оттуда в дни освобождения Донбасса Красной Армией летом 1943 года, подробно сообщает об эвакуации металлургического завода им. Сталина в г. Сталине. Это был один из крупнейших металлургических заводов Донбасса, число рабочих на котором в предвоенные годы доходило до 10 000 и выше.
Но при эвакуации завода лишь «полторы тысячи рабочих уехали со своими семьями на Урал» (
«То, что поверхностному взгляду отдельного человека, вовлеченного в поток отступления и отражающего скорее то, что происходит в душе его, чем то, что совершается вокруг него, казалось случайным и бессмысленным выражением паники, было на самом деле невиданным по масштабу движением огромных масс людей и материальных ценностей, приведенных в действие сложным, организованным, движущимся по воле сотен и тысяч больших и малых людей, государственным механизмом войны» (стр. 32–33).).
Это единственная по своей изобразительности и широте картина эвакуации в советской литературе. Но и здесь об эвакуации или бегстве евреев ни слова.
В печати — за пределами Советского Союза, — правда, нередко можно было встретить утверждение о широком содействии со стороны советских властей эвакуации евреев, особенно на Украине, утверждение, поддерживавшееся нередко совершенно безупречными людьми. Так в бюллетене «Хайаса» (Еврейского О- ва Помощи Иммигрантам) в 1946 году можно было прочесть (
«Не вызывает сомнений, что советские власти принимали специальные меры для эвакуации еврейского населения или для облегчения его стихийного бегства. Наряду с государственным персоналом и промышленными рабочими и служащими всем евреям отдавалось преимущество [при эвакуации]… Советские власти предоставили тысячи поездов специально для эвакуации евреев, сознавая, что они являются наиболее угрожаемой частью населения».
Это принималось на веру. Никаких данных в подтверждение этих утверждений не приводилось и советская печать — в частности и советская еврейская печать — остерегалась касаться этом больной темы. Лишь в заграничной печати была сделана попытка привести некоторое подобие фактов в подтверждение положения об энергичном содействии со стороны советских властей эвакуации евреев из угрожаемых областей. Еврейско-американский коммунистический журналист Б. Ц. Гольдберг по возвращении из поездки по Советскому Союзу написал статью под многообещающим заглавием «Как во время войны эвакуировали евреев в Советской России» («Дер Тог» от 21-го февраля 1947 г.). Во время пребывания своего на Украине автор, оказывается, проявил большую активность по выяснению этого вопроса:
«Важно знать, какова была политика власти и как складывалось положение в большинстве случаев, в самых обыкновенных случаях.
Об этом я расспрашивал многих — евреев и христиан, военных и эвакуированных; все отвечали, что политика власти заключалась в том, чтобы предоставить преимущества по эвакуации евреям, стараться вырвать их чем больше, чтобы наци не могли их уничтожить. И многие евреи подтвердили мне: евреев прямо торопили, предостерегали и отсылали в числе первых.
При эвакуации руководствовались такой мыслью: высылать евреев тотчас после эвакуации женщин и детей. Многие эвакуированные евреи, выбравшиеся позже заграницу, подтвердили это».
К сожалению, из всех высказываний его многочисленных собеседников о широком содействии эвакуации евреев со стороны советских властей Гольдберг приводит лишь одно свидетельство — раввина Шехтмана, который рассказал Гольдбергу в Киеве следующее:
«Длинные поезда, целые эшелоны стояли у вокзала, а по улицам ходили люди из милиции и раздавали пропуска, карточки на отъезд с эшелонами: берите, уезжайте из города. Но люди не торопились уезжать; не верилось вообще, что враг возьмет Киев. Евреям говорили: ведь ты же еврей, ты будешь среди первых жертв, вот тебе пропуск, уезжай. К нему самому, раввину Шехтману, два раза приходили на дом и говорили: уезжай, батюшка, ты еврей, тебя убьют первым, вот тебе билет, уезжай.
И он действительно уехал со всей семьей, поскольку члены ее не были призваны в армию».
Милиционеры, раздающие на улице направо и налево билеты на эвакуацию или уговаривающие «батюшку»-раввина (Рассказ раввина Шехтмана уже приводился однажды в корреспонденции Б. Ц. Гольдберга из Киева («Дер Тог» от 13-го июня 1946 года). Но тогда автор был несколько осторожнее, и «батюшка» превратился у него в «зейдуню» («дедушка»).) (у Гольдберга так и написано еврейскими буквами «батюшка») уехать, — эта картина эвакуации сама за себя говорит. Во всем этом рассказе явственно чувствуется официальная выдумка, рассчитанная к тому же на очень нетребовательного и доверчивого слушателя. Но это единственный претендующий на конкретность рассказ об эвакуации украинских евреев, который нам удалось обнаружить среди огромного количества просмотренного материала.
При таком состоянии источников нашего осведомления об эвакуации определить — хотя бы суммарно — количество эвакуированных и бежавших с Украины евреев чрезвычайно трудно. С известным приближением можно было бы судить о масштабах эвакуации и бегства по данным о реэвакуации и о количестве евреев в различных украинских центрах после войны. Такого рода полу-официальных данных для отдельных городов в еврейской печати рассеяно довольно много, но большого доверия они не внушают:
