Собрание

Что мы? — липкая грязь.
Вода превратилась в пламень,
Мы заперты и горим.
Храм наш давно сгорел,
Ныне сгорает Рим.
Голубь с юным листом
Не прилетит назад,
Тает на дне морей
Ледяной Арарат.
Влас: Милость-то в нас и с нами,
Ребе, подумай, отец.
Это еще не конец.
Давид: Пламя я вижу, пламя.
Больше и нет ничего.

Глава 8. Еще другой взгляд

Они как стебли —
Каждый прошел, возрос
В кружащийся над головой цветок,
И это — Бог.
Где каждый забывает о себе,
Где грешная травинка
Вдруг видит, закатив глаза,
Огромный шелковый купол над собой,
Где сполохи и тихая гроза,
Где этот переход и перелив —
Где человек впадает в Бога,
Как в обморок или в залив?
Три стебелька в одном стакане,
Плывущем в Тихом океане.
Вертятся воды.
Они как буквы разной крови
Кружатся, не смыкаясь в Слово.
Проходят годы.

Глава 9. Прогулки с ретортой

Еще желтей Адмиралтейства —
Кленовый лист, еще чернее
Нагой земли — идут матросы,
В плечах печати золотые.
О, цвет матросов — осень. Осень.
И все ж они мне непонятны.
Как, впрочем, все, как осьминоги.
Со смесью бойкости и страха
Иду по садику. В кармане
Держу прозрачную реторту.
И там, где нету никого,
Смотрю на свет — как запотела!
Но все же видно — что внутри
Три крошечных танцуют тени:
Раввин, и суфий, и святой.
То, за руки схватясь, несутся,
То пьют из одного стакана,
То плачут, то о стены бьются,
То застилает их туманом.
Так сахар с горечью
И с солью кислость
В одном сосуде я смешала —
Недаром Бёме снился мне
И Парацельса я читала.

Никто не видел? Нет, никто.
И снова прячу их глубоко,
Поближе к сердцу под пальто.
Вдруг будто обожгло лучом,
Блеснуло золотое око.
Ужели я сама внутри,
Ужели я подобна им —
Сама кружусь в седой реторте
И помню имя — Элохим.
Эль, Иисус, Аллах, Эн Соф.
Как крепко горлышко бутылки,
Закрытый зев… неслышный зов…

Глаза домов блестят, горят —
Закатный золотится яд,
И страшно мне с водой живой
Брести под окнами пивной.