Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию

Т. Кобыляньского 18 ноября 1938 г. советнику германского посольства в Варшаве Р. Шелиа дипломатично прозвучала лишь одна причина:

«Польша будет согласна выступить на стороне Германии в походе на Советскую Украину, если Германия откажется от идеи создания „Великой Украины“».

(Сиполс. Тайны дипломатические. С. 39–40)

Тем не менее Германия не оставила попыток вовлечь Польшу в «Антикоминтерновский пакт». Как отмечалось выше, это было сделано в январе 1939 г. уже через министра иностранных дел Польши Бека во время его пребывания в Берхтесгадене. В ответ польское правительство выбрало тактику лавирования. На это Риббентроп, вызвав 21 марта 1939 года польского посла Липского, сообщил ему, что Германия настаивает на своих требованиях о Данциге и «польском коридоре». Варшава ответила отрицательно. Тогда Риббентроп недвусмысленно заявил, «что отказ другого государства» (надо полагать Чехословакии) уже привел к печальным последствиям. После этого Англия и Франция заявили, в случае агрессии Германии, о своих военные гарантиях Польше. Далее германо-польские отношения вступили в полосу явного противостояния.

Необходимо отметить, что, пытаясь привлечь Польшу в качестве союзника в войне против СССР, Гитлер ее участь уже определил. Об этом предельно откровенно высказался германский военный атташе в Москве Э. Кестринг:

«Польша является той клячей, которую Германия впрягла в свою упряжь на время… Если Польша рассчитывает на помощь Германии в её войне с СССР, то, во всяком случае, германские войска, вступив в „коридор“ и в Силезию, оттуда никогда не уйдут».

(Сиполс. Тайны дипломатические. С. 39)

Польша должна была сберечь драгоценные немецкие дивизии в войне с Россией, о чем Гитлер недвусмысленно сказал Беку в Берхтесгадене. Фактически Гитлер отвел Польше роль «живых консервов», которые должны помочь рейху сохранить жизненные силы в его борьбе с Россией.

Старые уголовники в побег по безлюдным, лишенным продовольствия местам брали молодых заключенных, которых потом съедали. Их называли «живыми консервами». Для того чтобы уговорить участвовать «молодого» в побеге, его соблазняли всякими обещаниями. Можно было обещать все что угодно, так как судьба «молодого» была предрешена. Нацисты также, несмотря на декларируемую лояльность к Польше, в любом случае намеревались уничтожить польское государство. Это подтверждают откровения нацисткой пропаганды, которая велась в 1934–1939 гг. непосредственно в рейхе.

Гитлер и Польша

После подписания в 1934 г. германо-польского соглашения о ненападении Гитлер постоянно подчеркивал, что Германия и Польша вот уже более тысячи лет соседи и что двум государствам от этого не уйти и поэтому отношения между ними «следует строить таким образом, чтобы извлечь из них наибольшую пользу для обеих наций». Однако все это было лишь уловкой (Преступник № 1. С.261).

Тоталитарная нацистская Германия была отрезана от всех зарубежных источников информации. Это позволило Гитлеру создать две параллельные системы пропаганды: внутреннюю и на заграницу. Разрыв в информации между ними был вопиющим. Берлин в программах, рассчитанных на заграницу, после подписания в 1934 г. известного германо — польского соглашения, объявлял Польшу «лучшим другом и союзником» Германии. В то же время внутри рейха велась яростная шовинистическая антипольская кампания, которая изображала поляков «недочеловеками», подлежащими уничтожению. Вот где истоки того, что впоследствии стоило жизни 6 миллионам польских граждан (Преступник № 1. С. 259–260).

Утверждения профессора Вечоркевича о том, что в 1938 г. следовало бы принять требования Германии, свидетельствуют о том, что он либо не в курсе дел относительно реального отношения Германии к Польше, либо сознательно дезинформирует польскую общественность. Вероятнее всего второе, так как не знать таких вещей профессору истории непростительно.

Исчерпывающе на вопрос «Проиграла Польша или выиграла от решения не вступать в военный союз с Германией?» могут ответить исторические документы, и прежде всего нацистские, в которых недвусмысленно и бесцеремонно предопределялось будущее Польши. Постараемся предоставить их. Возможно, это позволит студентам Варшавского университета сделать выводы о «ценности новаций и откровений» в польской истории, предложенных их уважаемым профессором.

Особый интерес в этом плане представляют высказывания Гитлера о Польше и поляках. 23 мая 1939 г., т. е. на следующий день после подписания так называемого «Стального пакта» между фашистской Италией и нацистской Германией, на секретном совещании с высшим командованием вооруженных сил, Гитлер заявил:

«Польша всегда была на стороне наших врагов. Несмотря на договоры о дружбе, Польша всегда намеревалась воспользоваться любым случаем, чтобы навредить нам. Предмет спора вовсе не Данциг. Речь идет о расширении нашего жизненного пространства на востоке и об обеспечении нашего продовольственного снабжения. Нам осталось одно решение: напасть на Польшу при первой удобной возможности. Мы не можем ожидать повторения чешского дела. Будет война. Наша задача — изолировать Польшу. Успех изоляции будет решать дело».

Как свидетельствовали адъютанты Гитлера, утром 3 сентября 1939 г. после получения английской и французской нот об объявлении войны Гитлер кричал:

«Поляки жалкая, ни к чему не способная, хвастливая банда. Это так же хорошо известно англичанам, как и нам… Это неслыханно — представлять нам чехов и поляков, этот сброд, который ничуть не лучше, чем суданцы и индусы, как суверенные государства».

(Неизвестный Гитлер. С. 80)

Геббельс в своём дневнике писал:

«Фюрер подчеркнул ещё раз, что у поляков должен быть один господин — немец. Не могут и не должны существовать два господина рядом; поэтому должны быть уничтожены все представители польской интеллигенции».

(Ржевская. Берлин-45, с. 16)

От себя Геббельс добавил:

«Польская аристократия заслужила свою гибель… Вермахт обращается с польскими офицерами слишком мягко… Я приму меры».

(Ржевская. Геббельс. С.220)

Некоторым польским историкам и политикам не мешало бы съездить в Познань, где старожилы рассказали бы им, что такое нацистская оккупация. В 1939 г.: