— Да. В подвале хохловского особняка.
— Любопытно, — нахмурился Ключевский.
— Более чем. Я думаю, что с помощью этого знака какой-то расторопный господин перекрывает все входы и лазейки, ведущие на остров Буян. Насколько я понимаю, связь с островом потеряли не только почитатели Мерлина, но и вы, Марк Константинович?
— Это не совсем так, Вадим Всеволодович. Я ведь атлант. И никакая сила не сможет помешать мне вернуться в храм Тьмы. Но что касается Апландии, тут вы правы, мне не удается проникнуть туда, несмотря на все прилагаемые усилия.
У меня не было причин не доверять словам Марка де Меласса. Я был почти стопроцентно уверен, что если бы у него была возможность навестить Диану де Грамон, то он непременно сделал бы это.
— И кто же он, по-вашему, этот таинственный господин Д?
— Понятия не имею, — пожал плечами Марк. — Могу только сказать, что он не связан с храмом Тьмы.
— А с храмом Йопитера?
— Это уже по вашей части, Чарнота, у меня доступа в этот храм нет.
— Следовательно, я могу рассчитывать на вашу помощь в этом деле, Ключевский?
— Вне всякого сомнения, Чарнота. Я лично заинтересован в том, чтобы вывести этого таинственного господина на чистую воду.
— Последний вопрос, Марк: вы привлекали к работе Веру Смирнову?
— Нет. Я с ней даже незнаком, хотя и слышал о ее существовании от Закревского.
Мой ночной визит к Ключевскому можно было считать вполне успешным. Он хоть и не продвинул меня ни на йоту в разгадке тайны странного происшествия в загородном доме, но все-таки многое прояснил в создавшейся ситуации. Мне стали понятны цели Общества почитателей Мерлина, и я мог теперь выдвинуть по крайней мере какую-то версию по поводу пропажи одного из его уважаемых членов. Своими раскопками в центре города эти люди встревожили некоего очень информированного господина, и он принял меры для того, чтобы помешать им довести задуманное до конца.
— Боря, ты сообщил о своих проблемах Сокольскому?
— Сообщил. Он сам просил меня информировать его обо всех странных событиях, происходящих в нашем городе. Станислав Андреевич обещал прилететь завтра, точнее, уже сегодня утром.
Разговор этот происходил в моей машине, когда мы втроем возвращались от Ключевского. Крафт, разумеется, не был в восторге от вмешательства компетентных органов, но в его положении впору было уже хвататься за соломинку.
— Покажите мне тот барак, который вы собираетесь сносить.
— На кой черт он вам сдался, Чарнота? — возмутился Крафт. — Вы что, бараков не видели!
Тем не менее я настоял на ночной экскурсии к интересующему меня объекту. В конце концов катавасия началась именно из-за этого построенного еще в начале века двухэтажного деревянного здания. Кому-то очень не хотелось, чтобы давно отжившая свой срок халупа была снесена. Мы подъехали к бараку почти вплотную и остановились под его окнами. В одном из них, на первом этаже, горел свет, — видимо, в эту ночь не только мы трое мучились бессонницей. Я вышел из машины и заглянул в окно, благо оно было на уровне моих глаз и мне не пришлось даже привставать на цыпочки, чтобы увидеть лежащего на полу у стола человека. Возможно, этот человек был пьян, но что-то мне в его позе не понравилось.
— Куда ты, Вадим? — окликнул меня Мащенко.
— Сидите в машине и не высовывайтесь, — распорядился я.
Лестница жалобно заскрипела под моими кроссовками и завибрировала так, словно я был по меньшей мере слоном с соответствующим слоновьим габаритам весом. Впрочем, до интересующей меня двери мне требовалось преодолеть всего несколько ступенек, и я преодолел их без приключений, сохранив в целости руки и ноги. Замок в двери был незамысловатым, — во всяком случае, серьезным препятствием для человека сведущего не только в магии, но и в слесарном деле он не стал. Квартира, в которую я проник, не отличалась роскошью отделки, что, впрочем, меня нисколько не удивило. В таких трущобах у нас живут люди небогатые, которым не только на приличные обои, но и на хлеб денег порой не хватает. Да и никакой косметический или капитальный ремонт не мог бы вернуть деревянному бараку утерянную во времени красоту. Если эта красота вообще когда-то имела место быть. Я прошел в комнату по гнилым половицам и остановился на пороге. Человек, лежащий на полу, был немолод, где-то в районе пятидесяти лет. Лицо его было спокойным, хотя и неестественно бледным. Впрочем, мне до сих пор не доводилось видеть румяных покойников. А то, что передо мной труп, я понял с первого взгляда. Для очистки совести я все-таки попытался нащупать пульс и положил пальцы ему на шею. Пульса, разумеется, не было, зато я обнаружил две капельки крови, выступившие из небольших ранок, возникших, надо полагать, после укусов насекомых. Версия об ограблении отпадала. Красть в этой обители нищеты и скорби было практически нечего. Никаких следов насилия на теле покойника я не увидел.
Создавалось впечатление, что он просто сидел на стуле и пил чай, а старушка смерть застигла его за этим тривиальнейшим по своей сути занятием. Стакан с недопитым чаем я обнаружил на столе, здесь же стояли блюдце с печеньем и сахарница. Внимание мое привлек подстаканник из серебристого металла. Непонятно было, как такая изящная и дорогая вещь могла оказаться в собственности человека небогатого. Да и вензель, украшавший подстаканник, показался мне знакомым. Это была все та же буква «Д», рядом с которой было изображено существо, которое я принял за дракона, а прозаически настроенный Крафт — за крокодила. Не сочтите меня вором, но подстаканник я прихватил с собой. Это была улика, наводящая на размышления. Мне даже пришло в голову, что человек, пользовавшийся подобной вещью, не мог умереть своей смертью.
— Ну что? — спросил меня Крафт, когда я садился за руль «форда».
— Он мертв, — сказал я и протянул Вацлаву Карловичу похищенный подстаканник.
На Крафта проклятый вензель произвел даже большее впечатление, чем на меня, во всяком случае, он побледнел и тут же передал подозрительную вещицу в руки изнывающего от любопытства Мащенко.
