– Как вы узнали, где я, как нашли меня? Чусов, вы следите за мной?! – Антоша повысил голос.
Чусов молчал. Видимо, Антоша угадал, а Чусов испугался, что его тайну раскрыли. Антоша безнадежно махнул рукой:
– Ладно, давайте вашу писульку.
Чусов протянул папку, которую он все время сжимал в руках.
– Достали эти писаки! – зло проворчал Антоша, когда Чусов растворился, словно ниндзя. – Житья не дают! Везде находят. Ладно, потом выброшу. – При этом Антоша указал рукой на лежавшую на столе папку с бумагами.
– Выбросишь? – удивился тогда Саша.
– Конечно, – жестко произнес Антоша. – А что прикажете с этим делать?
– А вдруг там шедевр, а вдруг там нечто?! Нечто из ряда вон выходящее…
– А там и есть нечто. Нечто глупое и отвратительное. Я эту публику насквозь вижу. Я на расстоянии чувствую, на что каждый из них способен. И этого Чусова я пробовал читать. Правда. Я честно осилил пять строк. Пять строчек его бумагомарания. Это и впрямь из ряда вон…
Саше стало дурно. Он вдруг подумал, что и его поэму вот так… Вот так же выбросят в ближайшую урну его труд. И никто… Никто и никогда не прочтет ее. Не прочтет поэмы и не сможет отчетливо ощутить тех глубоких мыслей, что Саша думает. А еще ему стало жалко Чусова. И Саше стало так дурно, что он почувствовал отчаянное желание выйти на воздух и хлебнуть его вечерней свежести.
– Я пойду покурю, точнее, подышу воздухом и покурю, – мрачно сообщил он товарищам и резко вышел из-за столика.
Саша стоял и курил. Курил и думал. Думал мысли. Мысли приходили разные и не очень приятные. А еще Саша понял, он твердо понял, что путь к славе усеян не звездами, а усыпан шипами. И продраться, пролезть сквозь эти шипы непросто, а даже наоборот – тяжело.
– А, вот ты где? – Саша вздрогнул от голоса незаметно подошедшего Антоши. – Что-то тоже на воздух потянуло. Небо-то какое сегодня! Кажется, любую звездочку можно достать рукой, достать и потрогать.
– Выбросил? – спросил Саша, далеко в сторону отбрасывая окурок докуренной сигареты.
– Чего? – не понял Антоша.
– Рукопись. Рукопись Чусова выбросил?
– Да нет. Не успел еще. На столе лежит. Да ты чего? Чего ты, в самом деле? Далась тебе эта рукопись! Ты, Саша, пойми, они уже достали. Вот ты книгу берешь и читаешь. Читаешь, и слова автора складываются для тебя в реальные образы. Ты как кино смотришь с актерами, которых сам выдумал, которых твое воображение нарисовало. А я как текст увижу, я сразу же ищу в нем стилистические ошибки, просчитываю, сколько повторов того или иного слова, разбиваю на абзацы, а бывают такие сочинения, что вообще полный абзац. Я разучился читать. Я могу только оценивать и править. А в основной массе ходят по пятам только бездари. Ни дня, ни ночи покоя! Ходят и ходят, как тот кот, что по цепи кругами и сказки говорит. А сказки все дрянь! Сказки такие, что не только слушать, их… – Антоша не договорил и в сердцах махнул рукой. – А сколько еще существует знакомых, которые подсовывают своих знакомых: «Антоша, ты поговори с ним. По-моему, он жутко талантлив…» – Последнюю фразу Антоша проговорил, сильно сюсюкая и скорчив рожицу. – Надеюсь, ты ничего не держишь за пазухой? Рукописи в кармане нет?
После всего сказанного Антошей Саша не испытывал никакого желания говорить с ним о своем творчестве. Но совершенно неожиданно для себя он выкрикнул. Выкрикнул с каким-то надрывом в голосе, точнее, с болью выкрикнул:
– Есть!!!
– Господи, что ты орешь?! – зашипел на Сашу Антоша. – На нас люди смотрят.
Наверное, Саша ответил излишне громко. Проходившие мимо люди с опаской косились на странную пару, а кое-кто даже перешел на противоположную сторону улицы.
– Я говорю, есть, – твердо повторил Саша, снизив громкость.
– Что есть?
– Есть рукопись за пазухой, точнее, в кармане, – выпалил Саша.
Глаза его горели, мысли путались и не думались. Совершенно не думались. Саша даже отчетливо почувствовал, что на его груди зашевелились волосы, хотя растительности на теле у него не было от природы.
– О чем твоя рукопись? – сразу посерьезнел Антоша. Посерьезнел и весь как-то внутренне напрягся, сжался.
– Стихи, точнее… нет, просто стихи… – Теперь Саша ругал себя. Ругал за смелость, а может быть, и за трусость.
– Стихи, – задумчиво и нараспев повторил Антоша. – Стихи – это хорошо. Может, что-нибудь продекламируешь? Прямо здесь?
Саша подумал, что теперь отступать некуда, и решился. Зажмурив глаза, как некоторые поэты, которых он видел по телевизору, и широко расставив ноги, Саша развел в стороны сжатые в кулаки руки и начал:
– Ну, ты отмочил! – громко засмеялся, точнее, заржал Антоша. – И прямо-таки напугал. Я уж думал, что ты серьезно. Классная шутка! Очень смешная! Правда.
Саша все еще стоял в образе, раскинув руки. Стоял и молчал. Он не знал, что сказать и как реагировать. Но зато Саша понял, понял, что Антоша ему разонравился. Сильно разонравился. Точнее, совсем перестал нравиться. А еще ему показалось, что не такой уж он и умный, этот Антоша. Первое впечатление оказалось обманчивым.
В офисе было по-прежнему тихо. Совсем тихо. Как-то уж даже очень неуютно становилось от такой тишины. А еще Саша удивился тому, как медленно ползет время. Казалось, что прошла неделя, как он приехал на работу, а на самом деле еще даже перерыв не закончился. Не дожидаясь конца перерыва и возвращения сотрудников, Саша решил уехать домой. Настроения не было, и ему никого не хотелось видеть. А еще больше Саша боялся, что вдруг Женя пристанет со своими срочными вопросами, а Саша не хотел думать. Он совершенно не хотел думать ни о чем. Никакие мысли Саша не хотел думать. А мысли без всякого спроса лезли ему в голову.
И вот Саша ехал домой. А ему позвонил Леша. Позвонил по телефону. И хоть весь мир теперь казался Саше не таким, как всегда, а перевернутым, Леша не менялся. Саша даже обрадовался тому, что не все изменилось. Какие-то ценности остались незыблемыми. На телефоне высветился номер Леши. Саша приветливо поздоровался:
– Привет, Леша. Еще раз привет.
– Это Леша, – представился собеседник.
– Да, Леша, я понял, что это ты, – на сей раз, совершенно не раздражаясь, продолжил этот бестолковый разговор Саша.
– Ага, это я, – обрадовался Леша, что его узнали. – Привет.
– Здравствуй.
«И все-таки, – с грустью подумал Саша, – и здесь все переменилось». Обычно Леша так легко не сдавался. Он назвал бы свою фамилию. А теперь он этого не сделал. Что-то кольнуло Сашу, толкнуло, и он вдруг спросил:
– А это какой Леша?
– Алло?.. – На том конце царило непонимание и удивление. – Саша?
– Да, это Саша, – продолжил он розыгрыш. – А это кто?
– Леша… – нерешительно проговорил Леша, словно и сам засомневался, он ли это. – Карнаухов Леша.
– А-а-а, – теперь Саша изобразил радость. – Это ты, старик?
