— Трусы, полотенце, рубаха, одеяло, — шептал он, перекладывая вещи.
— А зубную пасту и щетку забыл! — вскрикнула младшая сестренка Валя и метнулась от стола на кухню, к умывальнику.
— Хитрая эта Валька! В другое время что ни скажи — не слушается, а тут крутится, помогает. Ну, да все равно третьеклассников в такой поход не берут — напрасно подлаживается, — ворчал Витя, — а может, обрадовалась, что я ухожу, некому будет жучить?
— На, на! — толкнул его в бок трехлетний братишка Мишенька. В руках малыша были клещи и пестрый котенок. Он тоже решил помогать брату в сборах.
— Зачем мне котенок? Брось его! А щипцы положи на место! — прикрикнул Витя и покосился в сторону матери, склонившейся над швейной машинкой. Из куска парусины она шила сыну мешочек для сбора минералов.
Витя взял у сестры зубную щетку и тюбик пасты, не поблагодарив, молча сунул в рюкзак и подошел к матери.
— Вот и готово, — выпрямилась та и, оборвав нитки, подала сыну мешочек. На сколько дней поход?
— На шесть, — настороженно взглянул Витя в усталое лицо матери. У нее дрогнули брови, и он торопливо добавил: — Керосину я купил, в чулане стоит. Плитку принес из ремонта, починил калитку. Вчера переложил черепицу на крыше, теперь в дождь не будет на кухне протекать. Так что… — он окинул комнату взглядом, как бы убеждаясь, что в доме все в порядке. — А эти шесть дней… Я ведь скоро, всего только на шесть дней. А тут Валька останется, — он сердито посмотрел на сестренку, словно приказывал взглядом поддержать его.
По лицу матери пробежала теплая улыбка.
— Ладно уж, отправляйся, — она любовно оглядела широкоплечего сына, обняла его за спину. Витя, стесняясь ласки, неловко отстранился, но лицо его просветлело.
— Только будь осторожней там, а то, я знаю, тебе все нипочем.
— Что я, маленький, что ли, — насупился снова Витя и покосился на сестренку. — Или сам не понимаю.
— Да, чуть не забыла, — поднялась мать, — в Заветном когда будете?
— Дня через два.
— Зайди к бабушке Василисе. Вот ей челнок для машинки, нитки «мулине» и вязальный крючок. Давно купила, а переслать не с кем.
Она вынула из ящика машинки небольшой сверток и передала сыну:
— Скажи, пусть приезжает к нам погостить. Дяде Пете и тете Марусе привет передавай.
Витя в знак согласия молча кивал головой. Вдруг он оживился:
— Мама, помнишь, бабушка рассказывала о какой-то таинственной пещере. Где она? Там, у Заветного?
— Какая пещера?
— Ну, которая будто бы стонет…
— А-а, есть у них такая. Помню. Даже приходилось слышать, как она воет. А тебе зачем?
— Ну я просто так спросил. Может, на экскурсию туда пойдем. Ведь мы по маршруту будем осматривать пещеры.
— В эту пещеру экскурсий не бывает. Люди не ходят в нее — опасно, сказала мать и стала убирать швейную машину.
Витя прищурился, что-то обдумывая. В его серых, под выцветшими бровями, глазах появилось сожаление. Неужели долгожданный поход пройдет без всяких приключений?
Мысль о походе возникла еще зимой. Новая учительница географии Вера Алексеевна Озерова так увлекательно рассказывала о Крымских горах, что весь урок шестиклассники сидели не шелохнувшись. Сама Вера Алексеевна еще школьницей, а затем студенткой исходила эти горы по всем маршрутам. В каникулы она обещала сводить ребят в туристский поход. И вот это время пришло.
Несколько дней ребята возились в пионерской комнате: готовили коробки гербариев и минералов, чертили маршрут похода. Был проведен сбор отряда на тему: «Пионер, знай свой край!» На сбора распределили обязанности. Дома будущие туристы собирали нехитрый багаж, шили себе рюкзаки, кто из наволочки или парусины, а кое-кто разыскал и запыленные солдатские вещевые мешки, принесенные еще с войны отцом или братом.
Витя лежал на кровати и широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Он видел себя то блуждающим по страшному подземелью, то представлял, что находит в горах залежи бесценных ископаемых и его портрет печатают в газетах. Как за всякой знаменитостью, за ним бегают толпы ребят, а из Кремля ему присылают благодарность.
В темноте, посапывая, сладко спала Валька. Но Вите казалось, что это не дыхание сестренки, а шуршание ветвей в непролазной чаще дикого леса, откуда вот-вот должен броситься на него страшный зверь. Зверь действительно появляется и делает огромный прыжок, но Витя успевает отскочить в сторону.
«Это же тигр! — удивляется он. — Откуда тигр взялся? Ведь в Крыму их нет!?»
— «Нет, нет!» — дважды подтвердили старинные стенные часы, но их сипловатого голоса Витя уже не слышал.
Утром Витя поднялся поздно. Мать уже ушла на швейную фабрику, где работала закройщицей.
На выключенной электрической плитке посвистывал чайник. Комната была наполнена аппетитным запахом кофе.
Витя быстро оделся, наскоро закусил, разбудил Вальку и, схватив пустые ведра, сбегал к колонке за водой.
— Ну, я отправляюсь. Смотри у меня, чтобы в доме порядок был! по-хозяйски строго наказывал он заспанной Вальке.
С тех пор как умер отец, на плечи Вити легли многие неребячьи заботы. Мать целыми днями на работе, и Витя стал чувствовать себя главой семьи, хозяином. Молчаливое одобрение матери со временем окончательно укрепило в нем это чувство.
Витя расправил складки клетчатой ковбойки, туже затянул ремень, надел на плечи вещевой мешок. Валька только что умылась и торопливо терла лицо мохнатым полотенцем. Витя посмотрел на детскую кроватку, в которой спал братишка:
— Буди Мишку — в детсад пора. И смотри у меня тут, по улицам меньше болтайся!
— Ну вот еще… Что я, ребенок, что ли?
— Знаю я вашего брата! Сам такой был. Ребенок… Вот вернусь — проверю. Он надел фуражку и не спеша направился к двери.
ВАСЯ КОРКИН
Возле школы толпилась уже кучка ребят — человек десять. Они с интересом слушали Олега Шумейкина — сухощавого, быстроглазого мальчика. В руках Олега была желтая, как бублик, палка с гнутой ручкой.
— Турист ходить должен по-особенному, не как обыкновенные люди. Ступать нужно на носки, а ноги — чтоб всегда согнутые. Так они лучше за землю цепляться будут, — авторитетно говорил Шумейкин. Он прошелся перед ребятами, неестественно приседая. — Вы в походе держитесь ко мне поближе, я вас быстро научу… — Олег хотел еще что-то сказать, но увидел Сбитнева и побежал ему навстречу.
— Знаешь, Витя, по-моему, зря Вера Алексеевна берет в поход девчонок. Наплачемся мы с ними. Будут охать да ахать, — растянул он в насмешливой улыбке большой рот, прилаживаясь к шагу Сбитнева. Шумейкин ростом ниже Сбитнева. Цветная клетчатая ковбойка, такая же, как у Сбитнева, висит на его угловатых плечах мешком.
Сбитнев ничего не ответил.
— А я, знаешь, с собой палку взял; специально у бабушки выпросил. Во всех книжках туристов с палками рисуют.
— Ты бы еще костыли у своего деда отобрал, — коротко бросил Сбитнев.
Шумейкин только передернул плечами и виновато взглянул на товарища.
К школе группами и в одиночку подходили все новые пионеры.
— Ребята, а куда же делся Коркин? — спросила хохотушка Оля Пахомова. — Он ведь тут был.
— Вот его рюкзак, а Вася побежал домой за шляпой, — ответила Галя Пурыгина, — хрупкая на вид девочка с бледным, совсем незагорелым лицом.
Кое-кто засмеялся, потому что Вася Коркин вечно что-нибудь терял или забывал.
Но вот показался и он сам, в новой соломенной шляпе на круглой голове. Невысокий, толстенький, он весь был увешан походными вещами: двумя термосами, флягой, полевой сумкой и фотоаппаратом «Любитель» на непомерно длинном ремешке. Впереди мальчика бежала лохматая собачонка. Коркин на ходу рассеянно ощупывал свои карманы, как бы убеждаясь, все ли в них цело.
— Ну, Вася, все взял? — спросила Оля Пахомова.
— Кажется, все, — улыбнулся Коркин и вдруг растерянно заморгал синими глазами. — А где же очки? Вот балда, на столе оставил! Я сейчас, ребята, крикнул он и под смех пионеров вперевалку затрусил обратно.
На повороте улицы Коркин увидел учительницу Веру Алексеевну и свою мать. В одной руке Вера Алексеевна несла рюкзак, в другой широкополую белую шляпу. Она, чуть наклонив голову, прислушивалась к словам Коркиной. Светлая коса золотым жгутом обвивала голову. Вера Алексеевна шла легко и быстро, хотя ей приходилось приноравливаться к тяжелому шагу своей спутницы.
Мария Ивановна Коркина что-то взволнованно говорила учительнице, теребя в руках плетеную сумочку.
Вася хотел было незаметно перебежать на другую сторону улицы, но мать уже заметила его.
— Ягодка моя, передумал?! — радостно бросилась она навстречу сыну.
— Что передумал? Это я очки солнечные забыл, — бормотнул Коркин, стараясь обойти мать стороной, и поздоровался с учительницей.
Мария Ивановна горестно вздохнула. Она проводила сына взглядом и повернулась к учительнице:
— Просто не знаю, что со мной будет. Шутка ли? Отпустить ребенка пешком в горы, где нет ни машин, ни трамваев, — одни только камни, пропасти! Все время на ветру, на солнце! А если солнечный удар? А если дождь? Долго ли схватить насморк или даже грипп?
— Ничего, Мария Ивановна, с вашим Васей не случится, только закалится и наберется здоровья. К нам в Крым дети едут из разных мест Советского Союза — из Москвы, Ленинграда, Сибири, Урала, и все остаются живы и невредимы.
— Я, конечно, понимаю, товарищ классный руководитель. Но ведь разные есть матери. Другая, может быть, и рада, что отправляет с глаз долой своего
