германскую ротным кашеваром был.
— Вы, Елизавета Петровна, уж очень о нас беспокоитесь.
— Такая у меня должность, — развела руками председатель и повернулась к Рязанову: — Эй, Леонид Захарович! Хватит тебе девчатам душу бередить. Дай-ка что-нибудь веселенькое.
— Всегда пожалуйста! — вскинул голову Рязанов.
Аккордеон вздохнул во всю силу мехов и заговорил бодрым, четким перебором.
Елизавета Петровна, пристукивая каблуками, подплыла к задремавшему деду Пахому:
— Тряхнем стариной, дедушка Пахом. Покажем молодежи, как надо плясать.
— А чаво! — встрепенулся дед и сейчас же молодецки шлепнул треух на скамейку:
— Это мы могем! — дед поправил ладонью свалявшуюся бородку, и, выпятив сухую грудь, по-петушиному двинулся на плотную, пышущую здоровьем Елизавету Петровну.
Зрители зашевелились, заулыбались. Даже в углу зала на время перестали стучать костяшками домино.
В кругу появилась вторая пара, третья.
Елизавета Петровна и дед Пахом уже стояли у стены. Дед надрывно кашлял, и Елизавета Петровна придерживала его за локоть. А пол клуба гудел под ногами плясунов.
— Эх, сам бы вдарил, да подмены нет! — воскликнул раззадоренный Рязанов.
— Вы же, Леонид Захарович, у нас единственный, — проговорила, играя глазами, Леночка.
— А ну, дайте-ка, попробую! — протиснулся к Рязанову Шарый. Он взял аккордеон и заиграл плясовую.
Рязанов вышел на середину круга, лихо ударил в пол ногой и, отбив замысловатую чечетку, склонился в поклоне перед Верой Алексеевной.
Красивое личико продавщицы Леночки недовольно нахмурилось.
Вера Алексеевна переглянулась с Шарым и, ободренная его кивком, вышла в круг.
Из клуба вывалились дружной ватагой.
— Спокойной ночи, — шепнул Шарый Вере Алексеевне и быстро смешался с толпой.
Окруженный группой парней и девушек, он пошел по середине освещенной луной улицы, на ходу играя бодрый марш. Отстав на несколько шагов. Вера Алексеевна шла сзади до самой школы.
— Кто идет? — услышав скрип калитки, негромко окликнула ее Оля Пахомова.
— Это я, Олечка, — отозвалась Вера Алексеевна. — Как твое дежурство? Сбитнев пришел?
— Пришел.
— Все ребята спят?
— Все. Кто давно уже, а некоторые только что улеглись.
Вера Алексеевна медленно пошла между палатками. Раздался легкий шорох: из крайней палатки выполз Вася Коркин. Он тихонько подбежал к ближайшей яблоне и начал подтягиваться на толстом сучке. Тотчас под деревом появился Тузик, уселся на землю, и, в такт движениям Васи поднимая и опуская голову, стал внимательно наблюдать за хозяином.
Отвернулся угол соседней палатки, высунулась голова Шумейкина.
— Тренируешься? Чемпионом решил стать? — ехидно спросил он.
— Кого-чего? — спрыгнул на землю Коркин. — Тренируюсь! Девять раз подряд могу выжать.
— Подумаешь, какая трудность — девять раз подряд подтянуться, — захихикал Шумейкин. — Я, если захочу, пятнадцать жимков сделаю.
— Захочу, — передразнил его Вася. — А ну, захоти, захоти! Попробуй-ка! Я по три раза в день занимаюсь, и то еще плохо получается.
— Так то ж ты, — Шумейкин выбрался из палатки. Он был еще в брюках и ковбойке.
— Учись, как работать надо, чемпион!
Шумейкин довольно легко подтянулся раз, другой но вдруг сорвался и упал на колени. Из кармана его ковбойки выпал и покатился под ноги Коркину круглый камень.
— Что это? — подобрал камень Вася.
— Камень какой-то. Еще днем нашел в горах, — безразлично сказал Шумейкин.
Он поднялся, вынул из кармана электрический фонарик. При его свете Коркин увидел на отбитой части камня разноцветные концентрические круги.
— Так это же агат! Полудрагоценный камень. Молодец, Олег! — воскликнул он.
— Дай сюда! — выхватив агат, Шумейкин спрятал его в карман.
— Что же ты? Перед походом как договорились: все минералы сдавать в коллекцию!
— Так то минералы… А это, ты же сам сказал, — драгоценный камень. Я его маме на брошку подарю.
— Эх, ты, а еще звеньевой! Найден в походе — значит общий, отрядный!
— А ты найди сначала, а потом говори. Что мне твой отряд!
— Вот ты какой!
— А тебе что? Искупался в водопаде — еще хочешь? — пригрозил Шумейкин.
Вера Алексеевна поняла, что ей пора вмешаться.
— Вы почему не спите? — подошла она к ребятам.
Коркин открыл было рот, чтобы объясниться, но Шумейкин опередил его:
— Я, Вера Алексеевна, агат нашел, — вынул он из кармана камень, — думал отдать его Сбитневу в коллекцию, а Коркин хочет забрать себе.
— Кого-чего? Это же неправда!.. Я, наоборот… — возмутился Коркин, но его перебила учительница:
— Я слышала ваш разговор.
Она строго посмотрела на Шумейкина:
— Спать пора!
Шумейкин юркнул в палатку, на ходу пряча агат в карман. Коркин побрел к своей палатке.
Вера Алексеевна задумчиво покачала головой, прислушалась и тихо окликнула:
— Оля!
Девочка подошла.
— Тебе в одиннадцать сменяться, — Вера Алексеевна сняла с руки часы и подала их Оле, — передашь очередному дежурному.
Погасли последние огни в деревне. В лагере юных туристов установилась тишина. Только одинокая девочка прохаживалась между палатками, оберегая сон своих товарищей.
БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ
Полковник Коркин пришел домой часов в одиннадцать вечера, усталый и расстроенный.
— Отец, ты мне дай завтра на день машину, — встретила его Мария Ивановна.
— Это зачем? — нахмурился Коркин, с неудовольствием наблюдая, как жена примеряет перед зеркалом новую шляпку, передергивает ее на голове то ниже, то выше, поправляет перья.
— Надо же навестить ребенка! Нельзя бросать его на произвол судьбы! Мало ли что может с ним случиться!
— Ничего не случится, — хмуро бросил Коркин, — не в Антарктиду поехал. Притом, он не один.
— Вот ты всегда так, — отвернулась от зеркала Мария Ивановна. — У тебя единственный ребенок и такое к нему равнодушие. Он не один! — повысила она голос. — Этого я больше всего и боюсь. Там, знаешь, какое хулиганье! Или ты хочешь, чтобы и твой сын стал тоже хулиганом?
Она опять повернулась к зеркалу и занялась шляпкой.
— Ты, мать, всегда преувеличиваешь. Не может весь класс состоять из одних хулиганов. Да и наверняка таких там нет. Наоборот, коллектив воспитывает мальчика.
— Уж лучше бы он сидел дома, не болело бы мое сердце, — жаловалась Мария Ивановна. — Устанет, мозоли натрет…
— Здоровее будет! Ты совсем хочешь парня испортить! Где ты раскопала эту старомодную шляпу с такими крикливыми перьями? — не выдержал, наконец, Коркин.
— Как старомодную? — начала было Мария Ивановна, но Коркин только махнул рукой и направился к спальне.
— Так дашь машину?
— Машина занята!
— Всегда так. У тебя никогда не допросишься. Вот Анна Ивановна и в ателье, и на пляж, и куда хочет ездит, а чем я хуже нее? — обиженно заморгала Мария Ивановна.
— Я тебя уже просил на эту тему никогда не заводить разговора, — резко проговорил Коркин и, войдя в спальню, закрыл дверь.
Побаливала голова, все тело ныло какой-то нудной ломотой. Разговор с женой еще больше расстроил возбужденные за день нервы.
Беседа с железнодорожниками ничего не дала. Нарушитель, вышедший прошлой ночью из моря, успел скрыться. Второй нарушитель за три месяца! А тут еще этот неуловимый Сыч! Знать бы хоть цели врага. Предположение лейтенанта Садыкова так и осталось пока только предположением…
Коркин быстро разделся и лег, надеясь хорошенько выспаться.
