– Вполне, – ответил Пьешю. – Но дело не в этом. Я нашёл бы средство помочь избранию вашего зятя при условии, что все получат свою долю. Так, чтобы потом никто не остался на меня в обиде. Вы меня понимаете?
– Отлично понимаю, – ответила баронесса, как всегда, резким тоном. – Не будем рассусоливать, чего вы просите?
– Я ничего не прошу, я всего лишь веду переговоры, а это далеко не одно и то же, – холодно ответил Пьешю, обогативший своё красноречие с тех пор, как стал посещать Палату.
Баронесса не выносила всех этих околичностей: они всегда выглядели как нравоучения, до которых так падко хамьё. Она не стала скрывать своей досады:
– Между вами и мной, мой милый, совершенно бесполезны всякие дипломатические ухищрения. Вы – сильнее, в этом нет никакого сомнения. Я нахожу это обстоятельство весьма прискорбным, и никто меня не заставит изменить своё мнение. Но мои предки заключали побольше соглашений, чем ваши, и эти соглашения были гораздо серьёзней. Потому что мои предки, дорогой сенатор, не были первыми встречными.
– Что до предков, госпожа баронесса, – мягко заметил Пьешю, – то у меня они были тоже. Поскольку я существую.
– Мелкий люд, не так ли, господин сенатор?
– Да, госпожа баронесса, они были маленькими людьми. Среди них нередко бывали и слуги. Вообще говоря, это доказывает, что мои предки умели лучше устраивать дела, чем ваши. Так о чём, собственно, мы говорили?
– Слово было за вами, господин сенатор. Я ожидаю ваших условий, связанная по рукам и ногам. Посмотрим, станете ли вы этим злоупотреблять?
– Я воспользуюсь этим так плохо, что немедленно вас развяжу, – галантно ответил Бартелеми Пьешю. – Дело упростится, если вы пришлёте ко мне вашего зятя. По некоторым вопросам мужчинам значительно легче договориться.
– Хорошо, – ответила баронесса. – Я сообщу ему об этом.
Баронесса поднялась. Но прежде, чем направиться к выходу, она проговорила самым дружелюбным тоном:
– Знаете, Пьешю, такие люди, как вы, должны были бы рождаться в нашей среде… вместо хлыщей с воробьиными мозгами, вроде моего злополучного Оскара. А вы, должно быть, были красивым мужчиной в тридцать лет? Но вы уже и думать забыли о шалостях. Приходите как-нибудь в замок к обеду. Приведите ко мне вашу дочку, маленькую Гонфалон де Бек. Теперь эта малютка из наших!
– Но прошёл ещё слишком малый срок, баронесса. Боюсь, что её манеры оставляют желать лучшего.
– Вот именно, мой милый. Потому-то и следует ею заняться. Я её понемножку воспитаю. Она красивая девушка, – я как-то её видела.
– И неглупая, госпожа баронесса.
– Зато супруг бедненькой красотки глуп за двоих! Ну что ж, попытаемся сделать из неё подобие знатной дамы, чтобы она хоть приблизительно обтесалась для выходов в свет. Я не хочу вас обидеть, мой милый, но ей всегда будет не хватать нескольких веков соответственного воспитания, и об этом не следует забывать!
Пьешю улыбнулся.
– Как вам известно, госпожа баронесса, меня не так уж легко обидеть. Я убеждён, что моя Франсина быстро переймёт все ваши ужимки. За одиннадцать месяцев своего замужества она уже порядком набралась спеси от ваших чванливых кукол. Посмотрели бы, как она разговаривает с отцом!
– Это хороший признак, мой дорогой сенатор. Итак, договорились. Приведите её ко мне, и я обучу её светскому высокомерию. Если она будет меня слушать, её дети к двадцати годам окончательно очистятся от грязи.
Уходя, баронесса не смогла удержаться от горького замечания:
– Как жаль, что люди нашего круга нуждаются в ваших деньгах, чтобы поддержать свой высокий ранг!
При этих словах Пьешю прикинулся ещё большим мужланом, чем был на самом деле:
– Вы нуждаетесь не только в наших монетах, но и в нашей крови! Чтобы поддержать свою хиловатую породу, Гонфалонам и впрямь позарез нужна кровь Пьешю!
– Ужасней всего, что всё это сущая правда! – промолвила баронесса. – До скорого свидания, республиканский балагур!
– До скорой встречи, баронесса. Весьма польщён…
Между мэрией и замком установилось дипломатическое согласие. Оскар де Сен-Шуль сделался депутатом, и это навлекло на Бартелеми Пьешю определённые упрёки со стороны его единомышленников. На это он невозмутимо отвечал:
– Разве в Палате депутатов мало подобных кретинов! Чем больше таких дураков, тем лучше пойдут наши дела. Хитрецы завистливы, они будут вечно горланить и совать нам палки в колёса.
Эта философия обезоружила недовольных, а для самых непримиримых Пьешю имел про запас некоторое количество подачек. Впрочем, баронесса де Куртебиш ознаменовала победу на выборах большим празднеством. Весь Клошмерль пил и плясал в её великолепном парке, который был так иллюминирован, что огни сияли на всю округу. Этот приём польстил обитателям городка. Все они пришли к убеждению, что никакие Бурдийя или Фокары не проявляли к ним такого внимания.
В 1924 году Франсуа Туминьон завоевал в ожесточённой борьбе титул «Бездонной глотки». Но три года спустя он умер, пав жертвой цирроза, последовательно поражавшего всех чемпионов стопки. За эти три
