нибудь случайность, например безумство какого-нибудь Форрестола, не вызвала нажатия той роковой кнопки, которая приведет в действие адскую машину мировой ядерной катастрофы. Лишившийся рассудка бывший военный министр США Форрестол с безумным возгласом 'Русские танки!' выбросился из окна и погиб. Но его единомышленники и последователи живы и вершат делами в Пентагоне. Их хищные руки то и дело тянутся к той роковой кнопке: они требуют применить ядерное оружие во Вьетнаме, не задумываясь над последствиями такого безумного шага. Безумцы есть и в конгрессе. Они оказывают давление на президента. Но слава богу, что президент еще не лишен благоразумия!
Оскар Раймон, в отличие от многих финансово-промышленных деятелей его круга, больше всего опасался не внешнего, а внутреннего врага. Генерал Перес и конгрессмен Генри Флеминг посмеивались: какие там, к черту, внутренние враги, откуда им взяться? Коммунисты? Они малочисленны, в США их влияние ничтожно. Государственная административная машина хорошо отлажена, работает четко. Правящая верхушка финансово-экономических тузов и военно-промышленного комплекса прочно держит в своих руках все главные рычаги власти: армия, полиция, юстиция, средства массовой информации - все может быть пущено в ход в случае чрезвычайных обстоятельств. Любое выступление недовольной толпы будет немедленно подавлено. Это вам не какая-нибудь там Италия или Франция, где того и гляди произойдет смена системы вполне демократическим путем либо путем насилия взбунтовавшейся толпы. В США такое исключено. Так считают близорукие оптимисты Перес и Флеминг.
У дальновидного Раймона своя точка зрения. Он смотрит далеко вперед, с глобальных позиций, - взвешивает, анализирует, увлекается прогнозами, трезво, без паники, но и без особого оптимизма. Теперешнее экономическое благополучие Америки недолговечно. На смену материальному процветанию придет экономический крах. Он неизбежен. Природные ресурсы страны на грани полного истощения. Прежде всего - энергетические. Разведанных на земле запасов нефти хватит на 35 лет, газа - на 40 - 45 лет. Разведанные запасы урана ограниченны, так что надежды на использование ядерной энергии невелики. В то же время гидроресурсы также достигли своего предела. Оскару были хорошо известны эти цифры. Он допускал, что действительность может внести кое-какие коррективы в эти цифры, незначительные. Даже если нефти и газа хватит на 50 лет, это ничего не меняет. Полсотни лет пролетят быстро, и если за это время ученые не найдут новых источников энергии, произойдет катастрофа. Но еще прежде, чем наступит окончательное истощение природных ресурсов, произойдет трагическая схватка между поставщиками и потребителями. Страны - поставщики нефти и газа все больше становятся независимыми и предпочитают распоряжаться своими природными богатствами по собственному усмотрению - личные интересы ставят превыше интересов богатого, всесильного и бесцеремонного дяди. Силой у них не отнимешь, не заставишь делать так, как тебе выгодно: время канонерок безвозвратно миновало. Русские - вот кто стоит поперек дороги. Но сразиться с ними - значит решиться на самоубийство. Итак, придется туже затянуть ремень. Это повлечет цепную реакцию: нехватка энергии приведет к сокращению производства, вызовет массовую безработицу, какой еще не знала история США. А это чревато всенародным взрывом. В массах и сейчас зарождается брожение: все больше людей начинает понимать, кто правит Америкой. Пока это брожение глубинное. Оно зреет и бурлит в недрах масс, и когда достигнет точки кипения, произойдет вулканический взрыв, и раскаленная лава народного гнева разольется по всей стране, сметая на своем пути фешенебельные промышленные и банковские офисы, загородные виллы и дворцы. Наступит хаос. И только армия, только пули смогут остановить потоки разъяренных масс и водворить незыблемый порядок свободы и демократии.
Эти два последних слова Оскар мысленно всегда произносил с иронией, а вслух вообще избегал их произносить, потому что слишком откровенно в них звучали фальшь и лицемерие. Он-то знал их подлинную цену.
Оскар трезво оценивал происходящую сейчас в США 'молодежную революцию'. Бунт молодежи его, как и его коллег из правящего класса, не пугал: он знал, что власти полностью контролируют это движение; опытные политиканы, используя средства массовой информации, хорошо отлаженную пропагандистскую машину, направляют бурный поток молодежных эмоций в нужное им русло, добавив в этот поток мути и грязи, составленной из секса и марихуаны. Идеологические стратеги господствующего класса США поставили во главе 'молодежной революции' своих людей, вроде Эбби Хофмана и Джерри Рубина, которые, бравируя направо и налево словом 'революция', одурманивали незрелых юнцов и девчонок наркотиками и беспардонным, откровенным сексом, для определения которого слова 'половая распущенность' звучат слишком благородно, пожалуй, целомудренно. Был брошен 'революционный' лозунг: все дозволено, делай все, что хочешь, каждый человек имеет право на любой поступок. В этом, мол, суть подлинной свободы. Молодежь должна освободиться от гнета домашнего очага и пойти 'куда глаза глядят'. И пошла, ведомая новоявленными 'пророками', вроде Джерри Рубина, прозванного Моисеем похищенных детишек из предместий. Мальчишки и девчонки бросали уют и комфорт домашнего очага и оседали в трущобах Нью- Йорк-Сити, предаваясь разврату. Вожди 'революционной' молодежи и теоретики 'революции', ее идейные лидеры, щедро финансировались власть имущими. Появился мутный поток книг и статей, в которых описывались сексуальные сцены из жизни подростков, пелись гимны марихуане, одновременно критиковался существующий строй с его ханжеством и буржуазной моралью, с его запретами на свободу. Имелась в виду сексуальная свобода. 'Секс - проявление естественного инстинкта, и подавление его неестественно и противозаконно, - вещали идеологи взбунтовавшейся молодежи. - Непристоен не секс в его откровенных проявлениях, а запрет на наслаждения, которым предаются все, только скрыто, тайком'.
Пропаганда секса достигла своего апогея в фильме 'Глубокое горло', о котором даже плотоядный Оскар не мог вспоминать без омерзения. А между тем наемные критики писали, что 'этот фильм способствует расширению людских сексуальных горизонтов'.
Юные 'революционеры', жаждущие общественно-социальных преобразований, под руководством заранее подкупленных 'вождей' устраивали пожары, сжигая отбросы на свалках, и радовались, когда об их 'подвигах' трубила пресса и телевизионные репортеры. Это была детская игра в революцию, и на нее смотрели как на аттракцион. Она не пугала не только умного, проницательного Раймона, но даже бешеного генерала Переса. Однажды Оскару попался 'подпольный' журнал 'Либерейшн'. Редактор его, некто Деллинджер, писал: 'Наша цель - уничтожить власть, рассеять ее, разобщить, демократизировать… В отличие от некоторых 'старых левых' мы не стремимся к захвату власти как к конечной цели, с тем чтобы со временем даровать ее народу, а до тех пор разумно распоряжаться ею. Наша цель противоположна: мы стоим за разрушение власти'.
Строки эти вызвали на тонких губах Оскара ироническую улыбку, и только. Иное дело 'Черные пантеры'. Они представляли серьезную угрозу, потому что взялись за оружие и потому что у них были свои вожди, которых не так легко и просто было купить. Эти отчетливо представляли себе, кто их враг, у них была программа и цель. Мысль о 'Черных пантерах' вызвала в памяти Оскара статью активного деятеля Компартии США Филиппа Боноски. Этот видный публицист писал: '…Для негров и пуэрториканцев антисемитизм не имел никакого отношения к политике и был всего лишь реакцией на суровую действительность. Евреи оказывались всюду, где возникали жизненные трудности: домохозяевами были евреи, и владельцы магазинов, где их заставляли покупать товары по высокой цене, и их адвокаты, которые на всех судебных процессах выступали против них, и большинство судий, и хотя профсоюзы, к которым они принадлежали, состояли в значительной степени из негритянских и иноязычных рабочих, руководители этих профсоюзов опять же были евреи. Если они отдавали детей в школу, то с большей вероятностью можно было ожидать, что их учителем был еврей. Создавалось впечатление, что всякий, кто становится в положение эксплуататора по отношению к эксплуатируемому, - еврей'.
Статья Филиппа Боноски раздражала Оскара тем, что автор откровенно говорил о той суровой действительности, о которой, по мнению Оскара, не следовало бы говорить вслух.
Оскар опасался возникновения американского нацизма с каким-нибудь фюрером во главе. Он хорошо знал историю зарождения национал-социалистской партии в Германии и прихода Гитлера к власти, знал и обстоятельства, способствовавшие шовинистическому угару в Германии. Почва для подобного угара существует и в США. Вспышкой, сигналом, последней каплей может стать экономический крах в результате истощения природных ресурсов, загрязнения окружающей среды и какого-нибудь стихийного бедствия.
Нина Сергеевна слушала его рассеянно, и плотно обложившие ее невеселые думы мешали усваивать то, о чем говорил муж. Она давно замечала, что у Оскара есть другая жизнь, скрытая от нее, - не девчонки, не увлечение кинозвездами, а что-то более серьезное, глубокое и масштабное, чего он не хочет или не
