- Какая распутица, какая еще зима? - Бок поднялся из-за стола и удивленно уставился на генерала. - Вы отдаете отчет своим словам, Клюге? Москва падет в течение ближайшего месяца, и вся Восточная кампания закончится до первых заморозков. Падение Москвы будет означать окончание войны с Россией.
- Я в этом не уверен, Россия не Бельгия, и Москва не Париж. - Клюге вздохнул и отошел от карты.
Теперь они стояли друг против друга, столкнувшись откровенными взглядами. Бок понял намек: год тому назад немецкие войска, которыми командовал он, фельдмаршал фон Бок, для вторжения во Францию совершили фланговый бросок через Бельгию, которую прошли триумфальным маршем, не встретив сколько-нибудь серьезного сопротивления и не понеся никаких потерь. Доверительный разговор подчиненного генерала показался фельдмаршалу не просто странным, но слишком рискованным.
- Вы устали, Клюге, и я удивлен, - сказал Бок, отчужденно глядя в сторону. - Вам надо отдохнуть. - Бок бросил настороженно-вопросительный взгляд на молчавшего Гёпнера. Ему хотелось знать, что думает на этот счет командующий сильнейшей танковой армией. Но холодное лицо и застывшие глаза Гёпнера были непроницаемы. Тогда он спросил напрямую: - И вы такого же мнения, генерал?
- Наши потери в танках велики, экселенц, - с официальной сухостью ответил Гёпнер. - Прежде чем начать новое наступление, надо пополнить соединения новыми танками. Довести до штатного комплекта.
- Армия устала, - чувствуя поддержку, заговорил Клюге. - Армия требует длительного отдыха, Я считаю, что было бы разумным закрепиться на нынешних рубежах и отложить наступление на Москву до весны. Это позволит нам сохранить сотни тысяч жизней немецких солдат. Новое наступление сейчас потребует от нас колоссальных жертв. Напрасных и ничем не оправданных.
- Этого делать нельзя, - быстро и решительно, точно испугавшись предложения Клюге, отозвался Гёпнер. - Это означало бы катастрофу. У русских появилось новое оружие, которое превосходит наше. Я имею в виду их артиллерию, которую они называют 'катюшей'. Она сеет среди наших солдат панический страх. Затем - их танки Т-34 вступают в единоборство с нашими T-IV и побеждают. Сейчас, к нашему счастью, у русских мало и 'катюш', и танков. Но, если отложить кампанию до весны, русские войска получат в достаточном количестве эту технику. Нет, я не могу с вами согласиться. Надо наступать, пока противник не оправился. Приказ фюрера - взять Москву до наступления зимы - я считаю единственно правильным.
Бок одобрительно закивал головой и, чтобы не продолжать полемику на довольно скользкую тему, быстро сказал:
- Разрабатывается операция 'Тайфун'. Мы с вами будем ее осуществлять. Наш 'Тайфун' должен смести Москву вместе с защищающей ее Красной Армией… Готовьтесь, господа. Я вас больше не задерживаю.
Генералы откланялись и вышли. Но слова Клюге оставили в душе фельдмаршала нехороший осадок. 'Да он безумец, - было первой мыслью. - Он просто паникер и трус'. И в то же время мысль о неослабевающем, а всевозрастающем сопротивлении русских, а следовательно, и о возрастающих потерях немцев беспокойным червячком поселилась в нем. Бок машинально подошел к карте и отыскал глазами Ельню, обозначенную маленькой точкой. Между Смоленском и Москвой была добрая сотня таких точек - они не сдадутся без боя, потребуют новых жертв. Он на минуту позволил себе мысленно стать на точку зрения Клюге. Что же получается: группа армий 'Центр' закрепляется на рубеже Западная Двина, Ярцево, Глухов до весны будущего года. А тем временем группа армий 'Север' занимает Ленинград и соединяется с финнами. Это даст возможность отрезать Москву от портов Мурманск и Архангельск и угрожать советской столице с севера. Одновременно группа армий 'Юг' прорывает оборону советских войск на Днепре и Дону, выходит к берегам Волги. Таким образом, Москва окажется в полукольце, которое постепенно будет сжиматься. И весной группа армий 'Центр' без особых осложнений и излишних потерь войдет в Москву. Но он тут же отмел такой вариант: 'Нет, Гёпнер прав, нельзя откладывать до весны взятие Москвы. Это дало бы русским передышку, в которой они гораздо больше нас нуждаются. Наступать, и только наступать!'
И наступление началось в конце сентября. Это было не простое, а генеральное наступление на, Москву под кодовым названием 'Тайфун'. Первыми Бок бросил в бой войска второй танковой группы и второй полевой армии. Танковой группой командовал Гудериан - самоуверенный баловень судьбы, снискавший популярность как мастер танковых клиньев.
…Маршал Шапошников вернулся от Сталина в Генеральный штаб поздно вечером первого октября. Разговор с Верховным был не из приятных. Серьезно обеспокоенный положением на участке Брянского фронта, где танки Гудериана совершили глубокий прорыв и, выйдя на оперативный простор, устремились к Орлу, Сталин бросил несколько едких слов по адресу командующего Брянским фронтом генерала Еременко. Потом, подойдя к карте и ткнув в нее мундштуком погасшей трубки, неожиданно спросил:
- Как вы думаете, почему Гудериан от Глухова не пошел на восток, на Курск и Воронеж, а повернул на северо-восток?
- Очевидно, командование группы армий 'Центр' решило взять Москву в полукольцо, нанести одновременно удар с запада и с юга, - ответил Борис Михайлович.
Сталин едва заметно кивнул.
- Надо любой ценой задержать танки Гудериана, - после напряженной паузы продолжал Сталин, стоя у стола и глядя в разостланную перед ним карту. В глухом его голосе звучали нотки явного раздражения и тревоги. - Орел сдавать нельзя. - Он отошел от карты, сделал несколько беспокойных шагов по кабинету, задумчиво глядя в пол, затем остановился и поднял уже более спокойный взгляд на маршала:
- Чем мы можем закрыть эту брешь?
- Несколько дней назад мы приняли решение сформировать мотострелковый корпус, - ответил Борис Михайлович.
- Где этот корпус?
- Его еще нет, товарищ Сталин.
- Решение есть, а корпуса нет. - Горькая ухмылка затерялась в усах Верховного. - Кого поставим на этот корпус?
- Есть предложение назначить командиром корпуса генерала Лелюшенко - заместителя начальника Автобронетанкового управления.
Сталин согласился.
И вот теперь начальник Генерального штаба в ожидании прибытия Лелюшенко, который, как он знал, только что был вызван к Верховному, еще раз обдумывал, какими частями можно остановить танки Гудериана.
В это время Ставка не располагала сколь-нибудь внушительными резервами, приходилось собирать, как говорится, с бору по сосенке.
Маршалу Шапошникову шел шестьдесят первый; последнее время состояние его здоровья ухудшилось - сказывалась, несомненно, напряженная, сверхчеловеческая работа, тяжелое бремя ответственности. Положение на фронтах день ото дня становилось все хуже, напор фашистов не ослабевал. Враг располагал большими силами и шел напролом, не считаясь с потерями. Он рвался к Москве - главной стратегической цели, взятие которой, по убеждению самого Гитлера и многих его генералов, означало бы полную победу.
Шапошников сидел перед картой, всматриваясь в расположение армий, оборонявших Москву. И не было такого участка, с которого можно было бы снять хоть одну дивизию, -чтобы срочно перебросить под Орел и преградить путь танкам Гудериана. И хотя на западе от столицы на фронте наблюдалось относительное затишье, начальник Генштаба понимал: оно не продолжительно - Бок бросит в наступление на Москву танковые группы Гёпнера и Гота, полевую армию Клюге. А это огромная, вместе с войсками Гудериана почти миллионная, орда, до зубов вооруженная, закованная в броню.
На востоке, далеко за Волгой, шли к Москве эшелоны новых, еще не обстрелянных дивизий, на Урале и в Казахстане формировались части и соединения. Но когда они прибудут в Подмосковье? - вот вопрос. Уже были в пути эшелоны 32-й стрелковой дивизии полковника Полосухина, участвовавшей в боях с японцами у озера Хасан. Но ведь и они прибудут не раньше чем через неделю. А к этому времени Гудериан может захватить не только Орел, но и Тулу, подойти к Москве на пушечный выстрел. В ушах маршала звучали
