шпильке.
Миску свою она сняла и оказалась миленькой девочкой лет восемнадцати. Вначале она танцевала на сцене, но потом ей, видимо, надоело кружить на тесном пятачке эстрады, и Алиса пошла в люди. Ее танец между столиками напоминал прорыв к дверям в автобусе в час пик. Бедняга, извиваясь, прижималась то к одному, то к крутому посетителю. К некоторым она даже садилась на колени. Вырез ее бюстгальтера ежеминутно пополнялся купюрами. Получается, что публике выступление нравилось, и только я такая привереда! Однако мы досмотрели долгий номер до конца. В его апогее Алиса вернулась на сцпену. Там она стянула с себя трусики и, размахнувшись, кинула их в зал. Упали они аккурат на наш столик, рядом с чашкой Игоря.
— Это вам, — галантно сказал Мачульский.
— А что я с ними делать буду? — опешил Гоша, вертя в руках свалившийся презент.
— Если чистые, можешь протирать ими стекла в машине… — не удержалась я. Но тут к нам подбежала официантка, и трофей был изъят.
— Жаль, прибарахлиться не удалось, — вздохнул Тарховский, и мы дружно расхохотались.
Алиса уже давно закончила свой номер и больше на сцене не появлялась. Начались танцы, смотреть на которые было не так интересно, к тому же из разговора в туалете я поняла, что Эдика сегодня можно уже не ждать. «Видно, что-то серьезное случилось, если он пропустил свою любимую программу», — подумала я и решительно встала.
— Ты чего? — встревожился Игорь. — Плохо тебе?
— Все в порядке, только делать нам тут больше нечего.
— То есть? — не понял Игорь.
— Думаю, сегодня Эдик уже не придет. Я тут слышала, что если он не приходит к концу стриптиза, значит, совсем не появится.
— И где ж его теперь искать? — В голосе Игоря звучало неприкрытое раздражение.
— На стоянке в районе Приморской улицы, — ответил Мачульский.
— Это откуда такие сведения? Баян сказал?
— Нет, не Баян. Мне дали информацию.
— Если не секрет, кто?
Мачульский показал на потолок.
— Ну-ну. — Игорь недоверчиво покачал головой. — Ехать-то далеко?
— Это в районе Ривьеры. Минут двадцать езды отсюда.
Выдержав очередную газовую атаку, мы пересекли вестибюль и вырвались на улицу. Я всей грудью вдыхала прохладный ночной воздух и, казалось, не могла надышаться. Мы сели в машину. Глухо взревел двигатель, и свет фар прорезал густую южную ночь.
— Роланд Петрович, можно бестактный вопрос? — не выдержала я.
— Пожалуйста, — улыбнулся он.
— Скажите, откуда у вас, — я помялась, — приличного вроде человека, такие странные искомые?
— Это вы, Наташа, про Баяна?
Я кивнула.
— Мишка — мой однокурсник.
— Да ему ж на вид — лет двести! — Ничего более умного я не придумала.
— Мне тоже не двадцать два, но Баян уже лет пятнадцать на игле.
— Ладно заливать, — встрял Игорь. — Они столько не живут!
— Молодой человек! Не спорьте со старым наркоманом, — тихо сказал Роланд Петрович. — Начинали-то мы с Мишкой вместе. Когда еще архитекторами работали.
— Так вы — архитектор? — удивилась я.
— Я-то что, — скромно сказал Мачульский. — А пот по его проектам половина партийных дач построена! Жаль мужика, не смог с иглы соскочить! Я-то, как только понял, чем мне все это грозит, сумел вырваться…
— Поди, с кислушки начали? — спросил Игорь.
— С нее, молодой человек! А как вы догадались?
— Элементарно, Ватсон, — улыбнулся Тарховский. — Вы сказали, что работали архитектором. А это люди, как известно, творческие. Богема, скажем. А среди богемы лет пятнадцать назад был сильно распространен наркотик «ЛСД». На сленге наркоманов — кислушка. Или кисляк, как вам больше нравится…
— Больше нравится кофе с ликером и хорошая сигарета, — вздохнул экстрасенс. — Правда, все дорожает, и мои скромные средства все реже позволяют мне себя баловать…
— Ресторан «Жемчужина» — это, однако, скромная общепитовская точка, — язвительно сказал Гоша.
— «Жемчужина» — не баловство, а место работы. Я здесь ищу клиентуру. А что касается «ЛСД», так многие думали, что от него не бывает наркотической зависимости, вот и баловались почем зря. Считалось, что это дает непередаваемые ощущения.
— Ну и как? Дало? — С живым наркоманом я разговаривала впервые в жизни!
— Да как вам сказать. Поначалу было интересно. Бывало, взбодришься, наденешь акваланг — и в бассейн на дно.
— А на дно-то зачем? — не поняла я.
— Кайф ловить, — объяснил Игорь. — И как это вы там только не утопли…
— У меня подружка так погибла. Вот после ее гибели я и соскочил. Теперь женат. Живу. Работаю. А Баяну, говорят, жить осталось полгода. Не больше…
Мачульский замолчал, глядя в темное окно машины.
— Ну, вот мы и приехали… — сказал он. — Даже быстрее, чем я обещал.
Стоянка была обычная и ничем не отличалась от тех, что были в нашем городе. Забор с двухэтажной сторожкой-вышкой и обилие иномарок. Разве что вместо берез стояли свечки кипарисов.
— Позвольте с вами расстаться здесь, — заявил Мачульский метров за сто от цели поездки. — Думаю, что здесь я вам не нужен. Доберусь домой на автобусе.
— А если мы не застанем этого друга на месте?
— Звоните. Я ложусь поздно. Точного его адреса я не знаю. Но дом покажу.
— Ну, идите, — разрешил Игорь и выпустил по из машины. Подождав, пока он скроется за деревьями, Игорь подъехал к самому забору.
— Пойду я, побалакаю с этим Эдиком.
— А я?
— Ты сиди тут и, смотри, из машины не шагу!
ГЛАВА 11
Игорь пошел к сторожевой вышке. Ночь стояла темная, и практически ничего не было видно. Зато слышно все было замечательно. Почуяв чужака, начали хрипло лаять охраняющие стоянку собаки.
— Вечер добрый, господа! — услышала я голос Игоря. — Мне бы Эдика повидать.
— Какого Эдика?
— Мордатого такого. У него еще одного зуба нет.
— Не знаю такого.
— Не свисти. Я знаю, что он должен быть тут.
— Тебе накой?
— Дело есть.
— Эдик восьмого марта в Москву улетел.
— Не надо… Мы с ним вчера в «Жемчужине» пили.
— Где он там, этот х… легавый, — заорал другой голос. Переход от мирной беседы к мордобою был
