— Я не могу… тебе будет больно…
— Давай, залезай. Мне будет отлично.
Сэмми забрался Бэкону на горб, оставляя грязные отпечатки подошв на его пальто.
— У меня, знаешь ли, мистически удесятеренная сила, — сообщил ему Бэкон. — И р-раз!
Сэмми поболтался, покувыркался и наконец приземлился на задницу на территории Ярмарки. А Бэкон подпрыгнул, подтянулся и ловко перекинул свое тело через ограду. Они оказались внутри.
Первым, что отыскал острый глаз Сэмми, были монументальные структуры Матта и Джеффа, возвышенный Трилон и его округлая подружка Перисфера, символы Ярмарки, которые в течение двух лет были поистине вездесущи по всей стране, пробивая себе дорогу в ресторанные меню, на циферблаты часов, спичечные коробки, галстуки, носовые платки, игральные карты, подростковые свитера, шейкеры для коктейлей, шарфы, зажигалки, корпусы радиоприемников и т. д. и т. п., прежде чем так же внезапно исчезнуть подобно тотемам некого дискредитированного культа, который ненадолго расцвел, а затем разочаровал своих поклонников величественными и жуткими пророчествами. Сэмми тут же увидел, что нижние футов сто Трилона стоят в лесах.
— Трилон сносят, — вымолвил он. — Вот дьявол.
— А который тут Трилон? Вон тот, остроконечный?
— Угу.
— Понятия не имел, что он такой высоченный.
— Выше памятника Вашингтону.
— А из чего он? Из гранита, известняка или чего-то еще?
— По-моему, из гипса.
— Отлично у нас получается, правда? Даже о моем отъезде в Лос-Анджелес не разговариваем.
— А ты о нем думаешь?
— Только не я. Значит, этот шар — Перисфера?
— Да.
— А внутри у них что-то было?
— В Трилоне ничего не было. А вот внутри Перисферы было целое шоу. Демокрасити. Масштабная модель города будущего. Ты садился в такие маленькие машинки, которые там повсюду катались, и разглядывал этот город. Сплошь суперавтострады и зеленые пригороды. Казалось, ты просто паришь над всей этой красотой в цеппелине. Порой там делали вроде как ночь, и тогда все махонькие здания и уличные фонари загорались и сияли. Это было потрясающе. Мне до жути нравилось.
— Не сомневаюсь. Хотел бы я это увидеть. А как думаешь, этот город все еще там?
— Не знаю, — ответил Сэмми, испытывая какой-то опасливый восторг. Теперь он уже достаточно хорошо знал Бэкона, чтобы распознать импульс с сопутствующим ему тоном, который в глухую полночь отправил его друга в военный объект на самой верхотуре Эмпайр-стейт-билдинг, да еще с двумя хозяйственными пакетами деликатесов в руках. — Скорее всего нет. Думаю… эй, Бэк, погоди.
Но Бэкон уже огибал низкую круглую стенку, что окружала необъятный бассейн, в котором Перисфера некогда плавала. Теперь бассейн был осушен и накрыт влажным на вид слоем мешковины. Сэмми огляделся, проверяя, нет ли в округе каких-то рабочих или охранников, но было очень похоже, что в данный момент все это место предоставлено им одним. Тут у него аж сердце заныло. Сэмми страшно хотелось осмотреть обширную территорию Ярмарки, которая не так давно роилась флагами, дамскими шляпками и людьми, которых катали на всевозможных драндулетах. Однако видел он теперь только широкий простор грязи, брезента и рваных газет, который тут и там нарушался веретенообразным обрубком увенчанной шляпкой колонны, пожарным гидрантом и голыми деревьями, что стояли по бокам пустых аллей и променадов. Разноцветные павильоны и выставочные залы, оснащенные кольцами Сатурна, молниями, акульими плавниками, золотыми решетками и ульями, итальянский павильон, чей фасад целиком растворялся в непрерывном каскаде воды, гигантский кассовый аппарат, строгие и изящные храмы детройтских богов, фонтаны, пилоны и солнечные часы, статуи Джорджа Вашингтона, Свободы Слова и Правды, Указующей Путь к Свободе, — все это было ободрано, разобрано, раздраконено, сброшено на землю, свалено бульдозером в кучи, загружено в кузова грузовиков, сгружено на баржи, отбуксировано прочь из гавани и отправлено на морское дно. Сэмми стало очень грустно. Но вовсе не потому, что он узрел в этом превращении яркого летнего сна в необъятную кучу грязи некую поучительную аллегорию или проповедь на предмет тщеты всех человеческих надежд и утопических представлений о действительности. Для такого Сэмми был еще слишком молод. Просто он страстно любил Ярмарку и теперь сердцем ощутил то, что уже давно знал умом. Как и его детство. Ярмарка закончилась, и Сэмми уже никогда не смог бы в нее вернуться.
— Эй, Клейбой, — позвал его Бэкон. — Иди сюда.
Сэмми огляделся. И никаких признаков Трейси Бэкона не узрел. Тогда он как можно скорее принялся огибать низкую оштукатуренную стенку, всю в потеках от дождя и пятнистой шкуре из мертвой листвы, направляясь к дверям Трилона, откуда величественная пара эскалаторов вела в самое сердце волшебного яйца. Когда Ярмарка еще работала, к этим большим голубым дверям всегда змеилась длинная очередь. Теперь там были только леса и штабель из досок. Один из рабочих забыл на лесах жестяную крышку от своего термоса. Сэмми подошел к металлическим дверям. Они были забраны тяжелой решеткой и заперты на висячий замок с толстой цепью. Сэмми потянул за ручку, но двери даже на дюйм не подались.
— Я уже пытался, — сказал ему Бэкон. — Давай сюда, вниз!
Перисферу поддерживало что-то наподобие мишени — кольцо расставленных через равные промежутки столбов, что упирались в конструкцию по всей длине ее воображаемого Южного полярного круга. По идее должно было создаваться впечатление, будто громадный белоснежный шар, чья шкура рябила тонкими прожилками подобно рубашке сигары, плавает в самой середине бассейна с водой. Однако теперь воды там не было, и стали видны столбы. Помимо столбов в самой середине обширной ямы был виден Трейси Бэкон, стоящий как раз под Южным полюсом Перисферы.
— Эй! — крикнул Сэмми, подбегая к стенке и перегибаясь через нее. — Что там делаешь? Щас вся эта бандура аккурат тебе на башку рухнет!
Бэкон широко раскрыл глаза, как-то недоверчиво на него посмотрел, и Сэмми зарделся. Точно то же самое в подобной ситуации сказала бы его матушка.
— Там дверца, — сказал Бэкон, указывая вверх. Затем он поднял руки над головой, и они ушли в самый низ корпуса Перисферы. Следующей исчезла голова Бэкона. Затем его ноги оторвались от земли, немного поболтались в воздухе и тоже скрылись внутри шара.
Сэмми сперва перекинул через стенку одну ногу, затем другую, после чего спустился на дно бассейна. Сырая мешковина хлюпала у него под ногами, пока он бежал по покатому изгибу дна к Перисфере. Оказавшись как раз под ней, Сэмми задрал голову вверх и увидел прямоугольный люк. Габариты люка навели его на мысль о том, что Трейси Бэкон как пить дать с большим трудом сумел туда пролезть.
— Давай, забирайся.
— Черт, Бэк, по-моему, там жуткая темень.
Здоровенная ладонь с согнутыми пальцами неуверенно вылезла из люка. Сэмми тут же за нее ухватился, и Бэкон потянул его во мрак. Прежде чем Сэмми успел начать чуять, нюхать или прислушиваться к темноте, к Бэкону или к своему колотящемуся сердцу, вдруг вспыхнул свет.
— Черт, — сказал Бэкон. — Ты только глянь.
Системы, что управляли движением, звуком и освещением Демокрасити и его сотоварища по выставке, Футурамы «Дженерал Моторс», были в буквальном смысле последним писком искусства и древних принципов заводных механизмов в последние мгновения докомпьютерного мира. Координация сложного саундтрека голоса и музыки, движения машинок с людьми, а также переменчивых световых тем внутри Перисферы требовала уймы шестерней, шкивов, рычагов, кулачков, пружин, колесиков, переключателей, реле и приводных ремней — сложных составных, в высшей степени чувствительных к малейшим нарушениям работы всего механизма. Попадание туда мыши, внезапные заморозки или накопившееся громыхание десятков тысяч прибывающих и отбывающих поездов подземки могло разом вывести из строя всю систему. В результате такой поломки внутри порой застревало человек пятьдесят. Как раз ввиду частой необходимости мелких починок и регулировок в подбрюшье Перисферы и находился люк. Он вел в странное чашевидное помещение. На самом дне чаше, где Бэкон и Сэмми влезли в Перисферу, находилась рифленая
