пожаловал. Александр Иванович и Лена, останьтесь здесь...
Дубко, Павел и Михаил тихонько подошли к дому как раз в тот момент, когда неизвестный заглядывал в окно.
Михаил крепко схватил его за руку. Тот вздрогнул, попытался вырваться. Но его сзади обнял Дубко.
— Погоди, голубчик... Сначала растолкуй, что тебе тут нужно?
— Просю... прощений... — ответил тот. — Я ничего. Могу ль я видеть товарищ Полынов...
— Я Полынов, — выступил вперед Александр Иванович.
— Прошу прощений за непрошеный гость... Мне очень надо поговорить до вас...
Его гортанный, голос звучал молодо. Да и сам незнакомец походил на подростка, худенького и стройного. В темноте нельзя было различить его лицо.
— Пойдемте, — пригласил его за собой в дом Александр Иванович.
Щербаков, не отпуская руки неизвестного, сказал:
— Мы пойдем вместе с вами...
— Нет... Если можно — один товарищ Полынов.
— Оставьте его, Михаил Георгиевич... Пройдемте в дом, — позвал незнакомца старый врач.
Они скрылись в комнатах, где тут же вспыхнул электрический свет...
Лена невольно взглянула в осветившееся окно и вскрикнула. Щербаков подбежал к ней:
— Что случилось?..
— Это он.
— Кто?
— Тот... человек за оградой... Помнишь, которого я тогда увидела...
ЗАГОВОР
Таупман с нетерпением ожидал возвращения Гарри... По расчетам, тот должен был появиться еще час назад... Нетерпеливо расхаживая по комнате, Таупман то и дело поглядывал в окно.
Наконец, во двор посольства въехала машина, и вскоре на лестнице послышались тяжелые шаги. Таупман молча подождал, пока корреспондент вошел в комнату, затем плотно прикрыл дверь.
— Отказался, — выпалил Гарри, с вожделением поглядывая на бутылку виски, что стояла на столе.
— Что отказался? — сурово переспросил Таупман.
— Продать копи...
Гарри подвинулся к столу, взялся за стакан. Таупман брезгливо наблюдал за ним.
— Почему?
— Сначала заявил, что он не может продавать то, чем еще не владеет... Я сказал, что это простая формальность и что я согласен пойти на риск — внести аванс до оформления наследства... Тогда он сказал, что хочет еще подождать, выяснить настоящую цену, самому съездить — посмотреть, что это за копи, возможно, в них можно будет возобновить разработку алмазов.
— Ты предложил ему большую цену?
— Митчелл, я кое-что смыслю в людях... Он бы не продал, если бы я ему даже предложил миллион за эту паршивую шахту.
Он снова налил себе виски.
Таупман не выдержал:
— Не смей!.. Ты еще успеешь напиться.
— Не кричи на меня, — спокойно ответил журналист, хладнокровно поднося стакан ко рту. — Я не виноват, что этот Полынов оказался не таким простым орешком.
Таупман медленно прошелся по комнате:
— Советская разведка?.. Нет, не может быть... Изыскания проводились в полной тайне, и о их результатах известно очень узкому кругу лиц.
— Вот чего не знаю, того не знаю...
И добавил:
— Ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что этот выходец с того света уже заражен коммунистическими идеями... Во всяком случае, он не проявил восторга, когда я ему намекнул, что он может переехать в нашу страну, где его ждет слава, деньги и все прочие радости мира.
Таупман не ответил. Он закурил сигару, долго стоял у окна, за которым начал накрапывать мелкий дождик.
— Хорошо, — неожиданно проговорил он, обернувшись. — Завтра ты улетаешь домой.
— Допустим, — невозмутимо ответил тот, — хотя, честно говоря, это может решить только мой редактор.
— Не беспокойся, согласие на выезд будет.
— Я не беспокоюсь, а только констатирую факт... А дальше?
— Через три, максимум — через четыре дня в газете должна появиться твоя статья, расписывающая Полынова как крупного ученого, сказавшего новое слова в вопросе о человеческом долголетии.
— Ты знаешь какое?
— Нет.
— Я тоже понятия не имею.
— Пиши, что хочешь, ты же с ним беседовал... Сообщи, что он знает секрет вечной молодости... Ценные выводы мистера Полынова: курение и алкоголь сокращают жизнь наполовину...
— Ну, на это редакция не пойдет... Владельцы фирм сбесятся и откажут газете в рекламе...
— Слушай, Гарри, не мне тебя учить, что нужно писать... Но чтобы статья была.
— Допустим... Дальше...
— Ты выедешь куда-нибудь на юг, куда именно — решишь сам, но чтобы там имелось солидное медицинское заведение.
— Зачем?
Таупман сердито посмотрел на своего собеседника.
— Не задавай нелепых вопросов. Лучше слушай внимательно. Ты интересуешься проблемами долголетия. Местные медицинские светила, бесплатно или за соответствующее вознаграждение, это не столь важно, познакомившись с твоей статьей, должны послать официальное приглашение Полынову прочесть цикл лекций о долголетии. В газетах пусть по этому поводу шумят, сколько угодно. Это хорошо. Коммунистическая пропаганда обвиняет нас в развязывании новой войны, а мы, оказывается, напротив, хотим удлинить срок человеческой жизни.
— Митчелл, что ты задумал?
Но тот, не обратив никакого внимания на вопрос, продолжал:
— Для проформы пригласи трех-четырех ученых из других стран. Полынову же нужно сообщить, что для оформления права на наследство ему необходимо явиться в нотариальную контору братьев Уатсон...
— Но его наше правительство может не пустить.
— Визу на проезд я обеспечу. Вот и все... Ну, за успех, — он налил себе и Смиту виски. — Выпьем... И иди собираться... Я сейчас попрошу, чтобы тебе заказали билет на самолет.
— Митчелл, а для чего все это, ты можешь объяснить?
Тот критически посмотрел на журналиста.
— Ты знаешь уже слишком много. В общем Полынов должен исчезнуть. Его нужно спрятать в укромном местечке.
— Но ведь это может вызвать огромный скандал?
— Это я беру на себя. В газетах напишут, что русский ученый не вытерпел коммунистической тирании и бежал. Боясь мести большевиков, он временно скрыл свое местонахождение. Думаю, что после соответствующей психологической подготовки, он подпишет письмо, которое охотно опубликуют наши газеты.
Гарри мрачно сказал:
