– Да. Госпожа Ямпольская пожелала выехать в Бельгию. Вам, месье Литвинофф, надлежит выехать за пределы Франции как можно быстрее. Желательно сегодня же. Сержант полиции сопроводит вас до бельгийской границы. В какую страну вы намерены отправиться?
– В Англию. Но только не сегодня.
– Почему?
– У меня нет ни сантима. Я должен заработать на поездку через Ла-Манш.
– Этот вопрос может решить только министр внутренних дел, – ответил представитель префектуры.
Разрешение задержаться в Париже было дано. Литвинов устроился на работу в сапожную мастерскую, две недели чинил туфли и ботинки парижанам, заработал кое-какую сумму и даже успел сделать себе в частной клинике небольшую хирургическую операцию. Не обошлось и без курьеза. Хирург уложил Литвинова на операционный стол и дал ему хлороформ. Проснувшись, Литвинов увидел сквозь туман такую картину: хирург целовался со своей ассистенткой. О пациенте они забыли. Впрочем, операция сошла вполне благополучно.
Через несколько дней после операции Литвинов выехал из Парижа на север, пересек Ла-Манш и оказался в огромном туманном городе.
Начался лондонский период жизни российского революционера, длившийся десять лет.
Глава пятая
Лондонские годы
В Лондоне Литвинов поселился в районе Кемдонтаун. Сначала он хотел было снять комнату по объявлению в любом районе Истэнда, где проживает пролетариат и интеллигенция, но друзья из эмигрантской колонии посоветовали ему Кемдонтаун – крупный рабочий район, в котором жили Железнодорожники и транспортники, обслуживавшие вокзалы Кингс-Кросс и Сент-Панкрас.
Хозяйка коттеджа, куда заглянул Литвинов, запросила недорого, сказала, что готова заботиться о завтраке постояльца, если он того хочет, мило улыбнулась, но тут же заметила, что узкая кровать в комнате Литвинова предназначена только для одного человека, а в остальном его частная жизнь никого не интересует.
Литвинов сказал, что принимает условия, и уехал за вещами. Вечером, когда он возвратился, на лестнице ему повстречался полицейский. В упор разглядывая Литвинова, полицейский шел прямо на него. Литвинов машинально остановился, раздумывая, что делать – идти в свою комнату или извиниться, сказав, что ошибся адресом. Полицейский продолжал спускаться с лестницы, чеканя шаг. Поравнявшись с Литвиновым, он неожиданно улыбнулся, кивнул головой и ушел. Полицейский оказался мужем хозяйки. Первым побуждением Литвинова было поискать другое жилье, но, поразмыслив, он решил, что «собственная» полицейская охрана не худший вариант, и остался на квартире.
Оказавшись в Лондоне, Литвинов ни на минуту не желал погрузиться в ту сравнительно тихую полумещанскую жизнь, какую вели иные эмигранты, напуганные столыпинщиной и не верившие больше в успех революционного дела. Материальная неустроенность, тяжкий быт эмигрантской жизни еще больше способствовали этому пессимизму, и российская колония в Лондоне пребывала в настроении весьма подавленном.
Центр эмигрантской жизни в начале весны находился в помещении «Культурного объединения германских рабочих». Русские эмигранты в 1910 году создали свое объединение – «Кружок имени Герцена», располагавшийся на Шарлот-стрит, близ Британского музея. Помещение представляло собой небольшой зал весьма непритязательного вида. На полу и вдоль стен лежали гимнастические снаряды. Эмигранты приходили туда часто с детьми, ибо не на кого было их оставить. В клубе были разные кружки, устраивались вечеринки и концерты. Здесь же разгорались ожесточенные политические споры о путях развития русского революционного движения, о причинах поражения революции 1905–1907 годов. Спорили до хрипоты, забыв о бегающих под ногами ребятишках, о заботах, обо всем на свете. После всего пережитого Литвинов понимал, что в Лондоне он теперь надолго. Надо было решить и материальную проблему, попросту говоря, зарабатывать деньги на жизнь, пусть самую скудную, но от этого никуда не уйдешь. Друзья сказали, что познакомят его с Файтельсоном. Он поможет. Кто же был этот Файтельсон?
В конце 90-х годов XIX века из России в Англию эмигрировал мещанин Файтельсон Вольф Лейбович. Эмигрант поселился в Лондоне и занялся небольшой коммерцией. Но кризисы, поражавшие английский деловой мир, не обходили Файтельсона. Торговлишка его лопалась, и он прогорал. Тогда Файтельсон становился простым уличным торговцем, не гнушался никакой работой и выплачивал кредиторам хотя бы часть долга. Поскольку далеко не все банкроты так поступали, честность мещанина Файтельсона была замечена, и произошло знаменательное для него событие: в «Таймсе» появилась статья о российском эмигранте.
Это принесло Файтельсону успех. Коммерческие фирмы предложили ему стать доверенным лицом. Файтельсон принял приглашение одного солидного торгового дома, и дела его пошли в гору. Вскоре он поселился в аристократическом районе Лондона, где снял небольшой особнячок.
Файтельсон не имел никакого отношения к революционному движению и был весьма далек от марксизма, но к русским революционерам относился с большой симпатией. Постепенно дом Файтельсона стал своеобразным клубом российских эмигрантов. В этом доме в 1908 году Максим Литвинов стал учителем английского языка.
Литвинов прожил у полицейского недолго. Хотя «собственная» охрана имела свои преимущества, но были и неудобства. К Литвинову не могли приходить друзья по партии, ибо это вызывало бы подозрение и породило бы множество вопросов, если не у самого полицейского, то у его жены. Друзья предложили Литвинову сменить квартиру.
В те годы большинство русских эмигрантов селилось близ Хемпстэда. Расположенный на высоком холме, район этот считался лондонским Парнасом, там жили литераторы, художники и другая богемная публика. Хемпстэд был застроен уютными двухэтажными коттеджами, окруженными садиками, кое-где между ними зеленели огороды, засаженные капустой, морковью и салатом.
Литвинов хотел было уже переселиться в Хемпстэде, но все устроилось иначе. Небольшая группа большевиков решила поселиться коммуной. Это скрашивало эмигрантскую жизнь, к тому же было дешевле. Коммунары облюбовали дом в районе Илинг на окраине Лондона. За сравнительно небольшую плату сняли маленький меблированный домик. В коммуне были только мужчины, люди молодые, полные сил, энергии, закаленные, умеющие противостоять любым невзгодам эмигрантской жизни.
Коммунары жили по всем правилам коммунарского быта. Все заработанные деньги отдавали в общий
