– Мое тело определенно в состоянии зомби. Я слишком поздно проник в него. Врач считает, что мне осталось несколько месяцев, не больше.
– Очень жаль, – ответил Блейн, чувствуя отвратительную тошноту, подступающую к горлу при виде этого мрачного, с грубыми чертами и серо-свинцовой кожей лица с терпеливыми глазами Будды.
Смит сидел в мятой рабочей одежде, висящей на нем мешком, какой-то неестественно расслабленный. Его белое лицо было гладко выбрито. От него сильно пахло лосьоном. Однако в нем уже стали заметны перемены. Блейн уже обратил внимание, что мягкая и упругая когда-то кожа начала сохнуть, появились крохотные морщины вокруг глаз, носа и рта, складки на лбу, напоминающие трещины в старой высохшей коже. Кроме того, Блейну показалось, что сквозь резкий запах лосьона пробивался едва заметный душок тления.
– Что вам от меня нужно? – спросил Блейн.
– Я не знаю.
– Тогда оставьте меня в покое.
– Я не могу, – произнес Смит извиняющимся тоном.
– Вы хотите меня убить? – в горле Блейна пересохло.
– Я ведь уже сказал, что не знаю! Я ничего не помню! Убить вас, защитить, любить, искалечить – я еще не знаю! Но придет время, и я вспомню, Блейн! Это я вам обещаю.
– Оставьте меня в покое, – попросил Блейн, чувствуя, как напрягаются мускулы.
– Не могу, – ответил Смит. – Неужели вы не понимаете? Я не знаю ничего, кроме вас. Буквально ничего! Я не знаю этого мира, ни одного лица, ни одного человека. У меня нет памяти. Вы – моя единственная связь с чем-то, центр моего существования, только ради вас я цепляюсь за жизнь.
– Замолчите!
– Почему? Ведь это правда! Неужели вы думаете, что мне нравится таскать по улицам это разваливающееся тело? Кому нужна жизнь, если не на что надеяться и нечего вспомнить? Смерть куда лучше! Жизнь – это вонючая разлагающаяся плоть, тогда как смерть – чистое бесплотное сознание! Я думаю об этом, мечтаю о ней, прекрасной бесплотной смерти! Но меня останавливает одно: у меня остались вы, Блейн, из-за вас я заставляю себя жить.
– Убирайтесь! – крикнул Блейн. К горлу подступила тошнота.
– Это вы мое солнце и луна, мои звезды, моя земля, вся моя вселенная, моя жизнь, мой друг, враг, возлюбленный, убийца, жена, отец, ребенок, муж…
Блейн изо всех сил ударил Смита кулаком в скулу. Зомби упал. Выражение лица его не изменилось, однако на скуле свинцового цвета появился огромный пурпурный кровоподтек.
– Вы пометили меня, – прошептал Смит.
Кулак Блейна, занесенный для второго удара, бессильно опустился.
– Я ухожу, – произнес Смит, вставая. – Будьте осторожнее, Блейн. Не умирайте пока! Вы мне нужны. Скоро я вспомню и приду к вам.
Смит вышел из бара. Его угрюмое избитое лицо было неподвижно.
Блейн заказал двойное виски и долго сидел со стаканом в руке, пытаясь унять дрожь.
Глава 17
Блейн прибыл в имение Халла на загородном джетбусе за час до рассвета. На нем была традиционная форма охотника – рубашка и брюки цвета хаки, ботинки на резиновой подошве и широкополая шляпа. На одном плече висел рюкзак, на другом – винтовка и штык в пластмассовом чехле.
У ворот его встретил слуга, который проводил Блейна к низкому нескладному особняку. От слуги Блейн узнал, что имение Халла занимает девяносто акров леса в Адирондакских горах, между Кином и Элизабеттауном. Именно здесь, сообщил ему слуга, совершил самоубийство отец Халла в возрасте пятидесяти одного года, причем сумел убить шестерых охотников, но седьмой, вооруженный саблей, отсек ему голову. Какая славная смерть! Дядя Халла, наоборот, предпочел смерть берсеркера в Сан-Франциско, который так любил. Полицейским пришлось двенадцать раз выстрелить в него из лучевых пистолетов, прежде чем он умер. С собой дядя Халла прихватил семерых прохожих. Газеты много писали об этом событии, и вырезки хранятся в семейном альбоме.
Причина в разных темпераментах, объяснил старый разговорчивый слуга. Некоторые, как, например, дядя Халла, обладают веселым характером, любят компанию и предпочитают смерть в толпе, у всех на виду. А другие, вроде нынешнего мистера Халла, любят одиночество и природу
Слушая, Блейн вежливо кивал. Слуга проводил его в большую комнату, обставленную в деревенском стиле. Там уже собрались охотники. Они пили кофе и в последний раз оттачивали острые как бритва лезвия. Сверкала голубая сталь меча, отливала серебром блестящая алебарда, искры света вспыхивали на полированном острие копья и поблескивали льдом на остроконечных шипах булавы и шара на цепи – «утренней звезды». На первый взгляд, подумал Блейн, все это напоминает сцену из средневековья. Однако потом он решил, что это больше похоже на приготовления к съемкам фильма.
– Придвигай стул, приятель, – сказал алебардист. – Добро пожаловать в Благотворительное общество защиты мясников, забойщиков скота и странствующих убийц. Меня зовут Сэмми Джонс, я лучший алебардист в Северной и Южной Америке, да и в Европе, пожалуй, тоже.
Блейн сел, и его представили остальным охотникам. Среди них были люди разных национальностей, хотя все говорили между собой по-английски.
Сэмми Джонс, приземистый черноволосый мужчина с широченными плечами, был одет в заплатанную и выцветшую форму цвета хаки; на его лице, словно высеченном из камня, виднелось несколько шрамов, оставшихся от прошлых охот.
– Это у тебя первая охота? – спросил он, глядя на новенькую форму Блейна.
Тот кивнул, достал винтовку из пластикового чехла и закрепил штык на стволе, проверил крепление, подтянул ремень и снова снял штык.
– Ты действительно владеешь этой штуковиной? – спросил Джонс.
– Конечно, – ответил Блейн; в его голосе прозвучало больше уверенности, чем он чувствовал.
– Тогда хорошо. Такие, как Халл, нутром чувствуют слабину. Они пытаются расправиться со слабаками в первую очередь.
– Сколько времени обычно длится охота?
– Трудно сказать, – пожал плечами Джонс. – Один раз я участвовал в охоте, которая продолжалась восемь дней. Это было на Астуриасе, там прикончили моего напарника Слиго. В общем-то хорошая команда расправляется с жертвой за пару дней, не больше. Все зависит от того, как тот желает умереть. Некоторые жертвы стараются продержаться как можно дольше. Прячутся в пещерах и оврагах, ублюдки, приходится лезть за ними, каждую минуту ожидая, что тебя проткнут. Вот так и погиб Слиго. Мне кажется, однако, что Халл не из их числа. Он хочет умереть как герой, как настоящий мужчина. Значит, будет рисковать, стараясь прикончить как можно больше охотников своим вертелом.
– Похоже, он тебе не нравится, – заметил Блейн.
Сэмми Джонс поднял густые брови.
– Не люблю, когда из смерти делают целый спектакль. А вот и наш герой.
В комнату вошел Халл, элегантный и стройный, в шелковой рубашке цвета хаки, с белым платком на шее. В руке он держал небольшой рюкзак, а на плече висела зловещего вида рапира.
– Доброе утро, господа, – поздоровался он. – Оружие наточено, рюкзаки собраны, шнурки туго завязаны? Великолепно! – Халл подошел к окну и раздвинул шторы. – Взгляните на первый луч зари, эту светлую полоску на востоке, предвестник появления нашего свирепого бога Солнца, распоряжающегося охотой. Я ухожу. Слуга оповестит вас, когда истекут положенные мне льготные полчаса. После этого вы можете преследовать меня и убить – если сумеете. Поместье огорожено. Я не буду выходить за ограду – и вы тоже.
Халл поклонился и стремительно вышел из комнаты.
– Господи, как я ненавижу таких павлинов! – крикнул Сэмми Джонс, когда дверь закрылась. – Все они одинаковы. Так высокомерно и дерзко ведут себя, таких героев из себя строят. Если бы они знали, какими дураками я их считаю, ведь я уже двадцать восемь раз участвовал в таких делах.
– А почему ты стал охотником? – спросил Блейн.
– Мой отец был алебардистом и научил меня владеть боевым топором, – пожал плечами Сэмми Джонс. –
