– Ах, Хоб! – сказал он. – Как это ужасно!
– О чем ты? – спросил Хоб.
– Да об этом жертвоприношении! Я и понятия не имел, что в жертву собираются приносить тебя. Мне только что сказали. Я-то думал, они обойдутся петухом или козлом. Но они всерьез намерены сделать это. Какой ужас, Хоб!
– В чем дело? – удивился Хоб. – Разве они намерены принести в жертву и тебя тоже?
– Да нет, что ты!
– Тогда что ты тут делаешь?
– Ну, я ведь тоже участвую в обряде! – объяснил Питер. – Можно сказать, что это жертвоприношение некоторым образом посвящено мне. То есть не мне лично, а мне как представителю бога Сомы.
– Довольно лестно, – сказал Хоб. – Как же вышло, что они избрали для этого именно тебя?
– Ну, ты знаешь, я ведь некоторым образом и заварил всю эту кашу…
Хоб ждал.
– Это ведь я изобрел «сому», Хоб. Потому я и здесь. Я, если можно так выразиться, отец-основатель этого культа в его нынешнем виде. Но, поверь мне, я не предполагал, что дойдет до такого.
– Как интересно, – сказал Хоб. – А я думал, что ты имеешь дело только с гашишем.
– Ну, раньше я специализировался только на гашише, – согласился Питер. – И гордился тем, что я – лучший торговец гашишем на острове, а может, и во всей Европе – если не во всем мире. Никто так не заботился о качестве, как я.
– Я знаю, – сказал Хоб. – У тебя была хорошая репутация. Но как вышло, что ты занялся «сомой»?
– Это долгая история, – сказал Питер.
– Ничего, у меня есть время.
– Не знаю, много ли у нас времени до того, как они захотят начать. Но я постараюсь покороче.
Он уселся в одно из кресел, и слегка охрипшим голосом принялся рассказывать историю того, как он занялся «сомой».
Питер ввязался в это дело в Карачи, в Пакистане, почти за два года до того, как Ирито Мутинами скончался в Нью-Йорке, в Чайнатауне. Питер уехал с Ибицы в деловую поездку, и направился сперва в Индию, а потом в Пакистан. Обычно он получал гашиш из Марокко, но в последнее время тамошнее сырье перестало его устраивать. Питер был фанатиком своего дела. Он использовал только сырье высшего качества, и лично наблюдал за последней стадией приготовления наркотика на своей ферме близ Джербы в Марокко. Однако в этот год качество марокканского гашиша оставляло желать лучшего. И по всему Магрибу было то же самое. И Питер решил – какого черта! Он поедет в Пакистан, где выращивают самое лучшее сырье.
Он встретился с Гасаном, своим старым знакомым, торговцем гашишем, в его уютном доме в предместье Карачи. Вдоль глинобитных стен стояли охранники с автоматами, что создавало ощущение надежности, столь важное для торговли наркотиками. Питер с Гасаном сидели в окруженном высокой стеной саду Гасана, курили изумительный гашиш, доступный лишь торговцам, через кальян, как и полагается. Прекрасные и соблазнительные женщины приносили им подносы со сладостями, ледяной шербет и настоящий индийский чай.
Они обсуждали возросшие сложности торговли наркотиками. Как хорошо было несколько лет назад! Это было занятие для истинных джентльменов. Семейное ремесло, переходящее из поколения в поколение. А теперь?
– Чем будет заниматься мой сын? – вопрошал Гасан. – Я лично не стал бы советовать ему перенимать мое дело. Это начинает становиться слишком опасным. Всякие чужаки со стороны постоянно норовят пробиться и расчистить себе место.
Питер кивнул, слегка убаюканный привычной, давно приевшейся темой.
– Да, друг мой, у нас с тобой дело налажено, но все грозит рухнуть. Становится опасно. Нас вытесняют. Все захватили триады и прочие мафии. Вот если бы завести свое дело, в котором не участвовал бы никто, кроме нас! Что-то чисто свое.
– Ах, – вздохнул Гасан, – если бы у нас была «сома»!
– А что это такое? – поинтересовался Питер.
– «Сома» – главный наркотик древности у индоевропейских народов. Он упоминается в Упанишадах. Был даже специальный бог Сомы.
– А что с ней сталось?
– Секрет был утрачен несколько тысячелетий назад. Но пока «сома» существовала, равных ей не было.
– А никто не пытался ее восстановить? – спросил Питер.
– Насколько мне известно, нет, – ответил Гасан.
– А почему бы не попробовать? Нам ведь известен требуемый эффект! Не вижу причин, почему нельзя синтезировать «сому» или нечто, ей подобное.
– А ты мог бы?
Питер пожал плечами.
– Возможно. Но на это потребуется уйма денег. Придется снять лабораторию, найти толкового биохимика… При нынешнем уровне науки мы вполне могли бы попробовать.
Через несколько дней Гасан свел Питера с Селимом. Селим был индусом: хрупкий, темноглазый бомбеец, с усами, загибающимися кверху на концах. Судя по тому, как обхаживал его Гасан, Питер догадался, что Селим, должно быть, важная шишка.
Завершив обычный обмен любезностями, Селим перешел к делу.
– Мой друг Гасан сказал, что вы считаете возможным создать «сому».
– Я сказал – может быть, – уточнил Питер. – Заранее никогда ничего не известно. И обойдется это очень дорого. Лаборатория, мое жалованье, жалованье биохимику, прочие расходы…
– Предположим, мы можем себе это позволить, – сказал Селим. – Согласитесь ли вы попробовать?
– Ну да, конечно, мне было бы очень интересно. Но вы должны понимать, что риск потерпеть неудачу очень велик.
– Если вы обещаете сделать все, что в ваших силах, – ответил Селим, – остальное меня мало волнует. Я могу одолжить вам необходимую сумму. Если ваше предприятие окажется чистой химерой, я просто спишу ее со счетов. И разойдемся без обид, как говорят у вас в Америке.
– Вы хотите подписать контракт?
– Я не вижу смысла подписывать контракт там, где результаты непредсказуемы. Наше соглашение будет устным, и основывается оно на том, что мы понимаем, чего хотим. Но прежде всего мне нужно знать, чего хотите вы. Вы действительно желаете попробовать?
– Очень хотелось бы, – сказал Питер.
– Мне придется послать с вами одного человека. Чисто из предосторожности, понимаете ли.
– Да, пожалуйста, – сказал Питер. – А кто он?
– Не он, а она. Моя дочь, Дэви.
Когда Питер впервые встретился с ней два месяца спустя на Ибице, он тут же потерял голову.
Вот так все и началось. О. А. Клайн вышел на сцену только полгода спустя, когда Питер ненадолго вернулся в Нью-Йорк.
Первым делом он навестил своего старого приятеля по колледжу, Отто Альберта Клайна, или просто О. А., как тот предпочитал себя называть.
Они встретились в двухуровневой квартире О. А. в Тинеке, штат Нью-Джерси. О. А. растолстел и оброс очками. Его жена, Мэрилин, оказалась сухопарой филологиней, которая неохотно сидела дома с двумя детишками, шести и семи лет, а по вечерам вела курс английской литературы в Тинекском муниципальном колледже. В молодости О. А. был толковым парнем. Но таких, как он, было пруд пруди. Административными талантами он не обладал. Поэтому лучшее, что ему удалось найти, была унылая работа в заводской лаборатории, где О. А. проверял качество синтетического волокна – монотонное занятие, которое могла бы выполнять и обезьяна.
Когда Мэрилин отправилась исполнять свой долг перед обществом, Питер приступил к делу.
– А наркотиками ты больше не занимаешься?
