жестокостью,
Фетида, этой крестницей гордясь… — Фетида (греч. миф.) — богиня моря, поэтому «рожденная морем» Марина — ее дочь или «крестница».
Марина поет. — Песня Марины приводится у Туайна и (с небольшими отклонениями) у Уилкинса. Можно думать, что та же песня исполнялась на представлениях драмы. Приводим текст ее в дословном прозаическом переводе: «Я живу среди распутниц, но сама распутницей не стала: роза растет в терновнике, но неуязвима для терний. Разбойник, похитивший меня, наверно, давно погиб. Сводня купила меня, но я не осквернила себя плотским грехом. Для меня не было бы ничего отраднее, как узнать моих родителей. Я отпрыск царя, и кровь во мне царская. Надеюсь, что господь изменит мое положение и пошлет мне лучшие дни. Перестаньте плакать, воспряньте духом и прогоните тоску; исполнитесь радостью, глядите веселее, ибо жив бог, создавший из ничего небо и землю. Он не допустит, чтобы вы провели всю жизнь в тоске и печали, и все понапрасну».
Да станет он по воле неба новою звездою! — По представлениям древних греков и римлян, души особенно доблестных и добродетельных людей после их смерти боги иногда превращали в звезды.
A.Aникст. Шекспир: «ПЕРИКЛ»
Когда после всего цикла драм от «Ричарда III» до «Тимона Афинского» читатель переходит к «Периклу», то он испытывает ощущение, что данная пьеса не принадлежит перу Шекспира. Как первый, так и второй акты пьесы совсем не похожи на то, с чем мы привыкли встречаться у Шекспира. Даже при знакомство с пьесой в переводе, обычно сглаживающем стилистические особенности оригинала, такое ощущение возникает у всякого вдумчивого читателя, а при чтении «Перикла» в подлиннике с еще большей несомненностью обнаруживаются отличия от того, к чему мы привыкли в других произведениях нашего автора.
Но уже в третьем акте мы совершенно явственно слышим голос Шекспира и узнаем его манеру речи. Постепенно мы начинаем чувствовать, что перед нами подлинный Шекспир. Остается только чувство, что по сюжету и драматургической конструкции эта пьеса нее же непохожа на другие произведения зрелой поры творчества Шекспира.
Для того чтобы фактическая сторона была ясна читателю, напомним, что Хеминг и Конделл не включили «Перикла» в фолио 1623 г., хотя они утверждали, что изданный им том содержал в_с_е написанное Шекспиром. С другой стороны, известно, что пьеса была опубликована впервые еще при жизни Шекспира, а 1609 г., и на титульном листе указывалось, что она «много раз и в разное время игралась слугами его величества в театре „Глобус“». На титульном листе также полностью было обозначено имя Шекспира как автора пьесы. Она еще два раза была переиздана при жизни Шекспира (1609, 1611) и три раза после его смерти (1619, 1630, 1635). Наконец, в 1664 г. в третьем издании фолио (во втором его выпуске) она была включена в собрание сочинений наряду с некоторыми другими пьесами, приписанными Шекспиру.
Таким образом, если Хеминг и Конделл по неизвестной нам причине не включили «Перикла» в свое собрание, то, с другой стороны, прижизненные издания пьесы являются достаточно веским аргументом в пользу ее принадлежности Шекспиру, если не целиком, то хотя бы частично. 06 этом говорит также то, что пьеса игралась труппой, к которой принадлежал Шекспир, и шла на сцене театра «Глобус».
Было время, когда некоторые критики полностью отвергали принадлежность «Перикла» Шекспиру, Позже утвердилось мнение, что пьеса является шекспировской частично. Этой точки зрения придерживалось большинство исследователей в XIX в. Установлено, что в 1608 г. некий Джордж Уилкинс опубликовал повесть «Печальные приключения Перикла, принца Тирского». При этом в подзаголовке было добавлено, что книга является «Подлинной историей пьесы о Перикле, как она была недавно представлена достойным и древним поэтом Джоном Гауэром». Содержание повести соответствует сюжету пьесы. Но в данном случае перед нами не произведение, послужившее источником для пьесы, а, наоборот, повесть, для которой пьеса была источником.
В связи с этим возникло довольно правдоподобное предположение о том. что Джордж Уилкинс был, возможно, автором первого варианта пьесы, которую он предложил шекспировской труппе, но Шекспир эту пьесу переделал, оставив, по-видимому, нетронутыми первые два акта.
Я уже сказал, что первые два акта не производят впечатления шекспировских. И все же вполне возможно, что это впечатление является ошибочным. Писатель такого широкого диапазона, как Шекспир, мог, конечно, писать в любом стиле.
За последние годы все чаще раздаются голоса в пользу того, что «Перикл» был написан Шекспиром, В частности, такого мнения придерживается Ч, Дж. Сиссон. «Пьеса, — пишет он, — является цельной и принадлежит Шекспиру, в чьем доме было много разных палат». Он же рассказывает, что недавняя постановка «Перикла» в Стретфорде, в которой был опущен первый акт, произвела большое впечатление на зрителей, включая и присутствовавших на спектакле шекспироведов. Поскольку лучшей проверкой всякой пьесы является ее сценическое воплощение, это свидетельство театральной эффективности «Перикла» нельзя не принимать в расчет. Вполне убедительно и другое соображение Сиссона, а именно, что «отрицание авторства Шекспира и попытка распределить авторство пьесы между различными авторами порождает гораздо Гюлыне неразрешимых проблем, чем признание авторства самого Шекспира». Три следующие пьесы — «Цимбелин», «Зимняя сказка» и «Буря» — тоже существенно отличаются от предшествующих пьес Шекспира. Правда, здесь стиль автора не вызывает сомнений и почерк Шекспира узнается без труда, но тем не менее по характеру содержания и драматургической композиции эти пьесы, как и «Перикл», непохожи на все, что Шекспир писал до того.
Нам удастся преодолеть представление об этой пьесе как нешекспировской, если мы сразу же поймем, что, создавая это произведение, драматург вступил на новый путь. Если мы при этом еще откажемся от мысли, что каждое следующее произведение Шекспира должно по своим художественным качествам превосходить предыдущие, это тоже поможет нам вернее понять данное произведение. Естественно предположить, что, обращаясь к новому жанру, Шекспир не сразу достиг в нем большого мастерства. Нельзя не вспомнить в данном случае мнения польского ученого Романа Дибоского о том, что творческий путь Шекспира отнюдь не представлял собой прямой поступательной линии развития, а характеризовался перемежающимися периодами подъема и спада. «Перикл», во всяком случае, подтверждает такое мнение.
Эта пьеса отличается от предшествующих тем, что здесь нет ни шекспировского мастерства в раскрытии сложностей душевной жизни, нет и характеров, которые могли бы быть поставлены на один уровень с Гамлетом, Отелло или Макбетом. При всем желании трудно извлечь из этого произведения значительные социально-философские проблемы. Столь же несомненно, что композиция пьесы лишена того подлинного драматизма, который присущ лучшим из произведений Шекспира.
Автор пьесы как бы возвращается к принципам построения действия, характерным для начального периода английской драмы эпохи Возрождения. В основу сюжета положен не драматический, а эпический сюжет. Перед нами история злоключений героя, распадающаяся на ряд отдельных, почти не связанных Друг с другом эпизодов.
Романтическая история Перикла была слишком обширна, чтобы ее можно было всю представить на сцене. Автор поэтому прибегнул к помощи пролога — актера, знакомящего публику с событиями, которые нельзя было изобразить. Роль пролога возложена на английского поэта XIV в. Гауэра. Гауэр был выбран потому, что он был автором, впервые рассказавшим историю Перикла на английском языке в своей поэме «Исповедь влюбленного». Но Шекспир, по-видимому, пользовался также в качестве источника сюжета прозаическим пересказом этой истории в книге Лоренса Туэйна («Образцы печальных приключений» (2-е изд., 1607 г.).
На протяжении всего действия Гауэр выступает как рассказчик и комментатор происшествий. Его речи написаны стихом, не похожим на обычные шекспировские стихи. Он говорит рифмованными стихами в старинной манере. Речь его изобилует словами, являвшимися архаичными уже в шекспировскую эпоху. В частности, именно речи Гауэра создают впечатление того, что перед нами не шекспировский текст. Но нетрудно представить себе, что Шекспир мог прибегнуть к стилизации, для того чтобы сделать фигуру Гауэра более достоверной. Если подойти к образу Гауэра с точки зрения художественной правдивости, то при всем том, что его монологи кажутся наивными, в этом следует видеть яе незрелость автора, написавшего их, а сознательный прием. Ведь Шекспир не раз прибегал к тому, что включал в текст своих
