бронзовым загаром. От воды ее отделяло толстое стекло. Если у нее и возникали соблазны или похоть, то ни ее бесстрастное лицо, ни глаза за огромными темными очками от солнца не выдавали этих чувств. За столиком напротив нее Пьер нервно взбалтывал чай со льдом, ложечка с длинной ручкой дребезжала, ударяясь о стекло.
– Пьер, перестань стучать. Это действует мне на нервы.
Он вытер лицо носовым платком. В таких местах он чувствовал себя явно не в своей тарелке. Довольно неуклюжая архитектура, сплошной бетон и прямые углы, а сильный шум напомнил ему школьную площадку во время перемены.
– Как же это она могла отклонить предложение министра юстиции? – спросил он в десятый раз.
Джасмин не потрудилась ответить. Нытье Пьера стало мучительно нудным.
– Ты говорила, что она согласится, Джасмин. Ты сказала, что проблем больше не будет.
Пьер оказался в плену двух пороков – гнева и страха. После договоренности Джасмин с американским послом он начал лоббировать в Вашингтоне и Нью-Йорке. «Банк Ливана» пользовался неплохой репутацией на Уолл-стрите, а руководители «Форчун файв хандред» были у этого банка в долгу за оказанные услуги. Эти люди с большой готовностью звонили в Вашингтон, где, используя свое влияние и личные связи Пьера с сенаторами финансового комитета, оказывали завуалированное давление на министерство юстиции. Сам министр юстиции считал, что все дело «Мэритайм континентала» не стоит выеденного яйца, и охотно шел на то, чтобы заработать себе несколько очков в обмен на проект предложения об амнистии. С учетом всего Пьер пришел к убеждению, что при сложившихся обстоятельствах Катя просто не сможет сказать «нет».
– Она не собирается пустить «СБМ» в общую продажу, верно, Джасмин? – буркнул Пьер.
– Думаю, что ее можно уломать, – пробормотала Джасмин. – Катерина еще не знает, каким жестоким может оказаться этот мир.
– О чем ты говоришь?
Джасмин повернулась к нему лицом, ее широкополая шляпа надежно скрывала это лицо.
– Что творится с тобой, Пьер? – негромко спросила она. – Ты ведешь себя как ошпаренный кот.
– Я не столько думаю о себе, сколько о Луисе и о том, что надо для него сделать.
А также об аудиторской проверке банка. До такой инспекции осталось всего несколько недель, и Пьер знал, что ему не удержаться на плаву, если он не предпримет быстрых шагов. Проблема заключалась не только в возвращении денег. Предстояло подделать бухгалтерские отчеты, изменить заложенные в компьютеры данные, просмотреть и подправить всю документацию, чтобы комар носа не подточил. Пьеру приходилось и раньше сталкиваться с аудиторами, цепкими, остроглазыми людьми, которые работали в престижных международных консалтинговых фирмах. Отбирались только те, которые не имели никаких связей с правительством Ливана. На таких людей невозможно повлиять, нельзя их и подкупить. А они не пропустят и мелочь.
– Что же нам делать? – спросил Пьер.
– Можешь успокоиться, Пьер. Катерина поймет мудрость того, чтобы пустить «СБМ» в общую продажу, – обнадежила его Джасмин. – Свои деньги мы получим.
Меньше чем в миле от «Финикии» Луис Джабар находился на вилле, построенной израильским архитектором Моше Сафди. Он сидел в центре круглой комнаты перед десятью мужчинами. Он чувствовал себя как бабочка, которую энтомологи хотят приколоть к коллекции под стеклом. Набил Туфайли осмотрел поднос с закусками и чаем, приготовленными для гостей, и шикнул на прислуживающих мальчиков, чтобы они ушли.
– Мы все по горло насытились такими глупостями, – заявил Луису Туфайли. – Ваша неуклюжая попытка отправить Катерину Мейзер обратно в ее страну провалилась. Сейчас она не ближе пустить акции «СБМ» в общую продажу, чем была, когда заварилась вся эта каша. Наше терпение на пределе.
– То, что произошло, ко мне не имеет никакого отношения! – горячо возразил Луис. – Все это придумала Джасмин.
Луис заметил искорки насмешек и презрения в глазах остальных мужчин. Он собирался объясниться, но Туфайли оборвал его.
– Луис, мы любим вас, как сына, – торжественно изрек один из них. – Но вы не проявили к нам такого уважения и почтительности, которые мы вправе ожидать от сына. Мы пошли вам навстречу и вложили большие средства, но вы остаетесь под каблуком женщины… – Туфайли поднял руку, заставляя Луиса помолчать, не высказывать своего протеста.
– Иногда гораздо полезнее послушать. Мы наблюдали, как Джасмин дирижирует вашей кампанией, и до настоящего времени мы рассматривали ее в качестве своего актива. Теперь наше отношение изменилось. Она помешалась на Катерине Мейзер. Свихнулась на ней, потому что дошла до ручки. Она домогается денег, которые могут поступить от продажи. Она жаждет дорваться до власти, власти над вами, Луис. А через вас над нами. У нее нет желания способствовать вашему успеху. Успеха она добивается только для себя.
Во рту у Луиса пересохло.
– Вы ошибаетесь, – удалось произнести ему.
– Нет, нисколько не ошибаемся, – холодно и твердо произнес Туфайли. – Мне больно, что вы говорите подобное, хотя знаете, что это неправда.
Туфайли посмотрел на мужчин, сидевших рядом с ним. Если он и подал им знак таким образом, то Луис прозевал это.
– Мы решили поставить новое условие для нашей поддержки вашей кандидатуры. Вы должны порвать с Джасмин!
Луис не верил своим ушам.
– Но она моя жена!
– Ничего подобного, – прогремел Туфайли. – Вы ее жена. Вы всегда отличались слабостью, Луис. Мы
