облизала краешки своих губ. – Или ты хочешь остаться здесь?
– Давай лучше останемся здесь, лишь мы двое.
– Как тебе больше нравится, любовь моя, – прошептала Клео, устраиваясь у него на коленях.
Хотя она и была очень тронута подарком, Клео знала, что Пьер что-то скрывает от нее. Он нервничал, несчастный врунишка. Она радовалась, что подвела его к тому, чтобы он остался. Наедине она сумеет его несколько подпоить. Пьер, может быть, и волевой человек, но против алкоголя устоять не может. Когда его охватит сонливость, она уложит его в постель и пошарит в том месте, о котором, как он считал, она ничего не знает, но в котором он хранил самые свои сокровенные тайны.
Еще два месяца назад Пьер Фремонт воспринимал мир как что-то совершенное. Как и другие Фремонты, он воспитывался в атмосфере власти и привилегий. Осторожный и дотошный от природы, он обнаружил, что может объяснить тайны банковского мира так же просто, как некоторые ученые читают папирусы, написанные на умерших языках. Для него банковское дело означало порядок, а без порядка все остальное ничего не значило.
Будучи аспирантом Сорбонны, он работал на Ротшильдов, потом сменил ряд других европейских учреждений, не только накапливая опыт, но и устанавливая ценные контакты. К середине тридцатых годов Пьер завоевал уважение в среде международных банковских и финансовых кругов и недавно достиг вершины своей карьеры, когда его назначили управляющим вопросами истории банковского дела в Ливане. Получив это место, он, конечно, мог не связываться ни с «Казино де Парадиз», ни с его холдинговой компанией. Чтобы избежать даже намека на нарушение правил, он держал свои акции в анонимном доверительном месте.
Такой порядок вещей вполне устраивал Пьера. Незаурядная личность Арманда всегда производила на него ошеломляющее впечатление. Предпочитая оставаться в тени, а не на виду, Пьер не возражал против того, чтобы Арманд управлял «Казино де Парадиз», что тот делал великолепно. Помимо содержания помещений в Париже и Бейруте на деньги, поступавшие от акций, Пьеру особенно не на что было тратиться. Его переезды, угощения и непредвиденные расходы оплачивал банк, а месячной зарплаты вполне хватало на оплату его единственной страсти – его любви хорошо покушать. Пьер считал, что его денег хватило бы на две жизни. Вскоре он узнает, как могли подвести даже его подсчеты эксперта.
Несмотря на все богатство и широту познаний, шикарные и утонченные женщины Бейрута редко когда замечали Пьера. Он был невысок, всего пять футов шесть дюймов, с простым лицом, на котором выделялся длинный нос и выцветшие серые глаза. Не занимаясь многие годы никакими физическими упражнениями, он отрастил себе порядочное брюшко. Его волосы выпадали быстрее, чем таял лед в летний полдень; в тридцать шесть лет он приобрел цвет лица и манеры поведения старика.
Если бы Пьер был вполне счастливым, то природа наделила бы его в порядке компенсации яркими, магнетическими качествами. Но хотя его имя и счет в банке были, без всякого сомнения, впечатляющими, но в такой же потрясающей степени он был скучным человеком. Пьер не был рассказчиком, не знал анекдотов. На торжественных обедах он без конца трещал о блюдах и вине. Бейрутским женщинам, может быть, и правится покушать, но говорить о еде они не желают. А как с азартными играми и вечеринками? Прогулками на яхтах по уик-эндам, поездками в магазины Рима или Афин? Смачными сплетнями о прелюбодеяниях высокопоставленных людей или о посещениях наиболее опасных трущоб города, чтобы встряхнуть пресытившиеся чувства? Пьеру все это не нравилось.
Смирившись с положением вечного холостяка, Пьер два раза в год посещал бордель, который считался наиболее приличным в Бейруте. Он примирился с тем, что похотливость, о которой шептали в жокейском клубе, ему совершенно неприсуща.
У Пьера была одна страсть – еда. Он был основателем и президентом клуба узкого состава, члены которого посвятили себя кулинарии. Они встречались два раза в месяц, по очереди друг у друга. Делом чести у них было такое положение, когда хозяин, каким бы богачом он ни был, сам бы выбирал блюда, закупал продукты и все готовил.
Принимая как-то гостей у себя, Пьер выбрал оленину в качестве основного блюда, и он весь извелся, что еще не доставили ягоды можжевельника, которые он заказал в супермаркете «Гуддиз», поставщике специй для гурманов Бейрута. Поэтому, когда весело затинькали старинные колокольчики у входа на кухню, он распахнул дверь, ожидая увидеть арабского мальчика-рассыльного.
А перед ним предстало видение. Высокая красавица, рост которой подчеркивали ноги в мини-юбке, казавшиеся бесконечно длинными. Ее грудь обтягивал толстый свитер, а волосы были стянуты на затылке в «конский хвост», отчего она выглядела очень молодо. Она принесла цветы для украшения обеденного стола.
– Доставка мистеру Фремонту, – сообщила девушка, осматривая профессионально обставленную и оборудованную кухню.
– Я и есть… Я – Фремонт.
Клео скептически посмотрела на него. Неужели этот мужчина в фартуке, который чуть ли не волочится по полу, и является знаменитым Фремонтом, о котором так распинался хозяин цветочного магазина?
– Тогда цветы ваши. Вы хотите, чтобы я поставила их здесь или в столовой?
– В… в столовой.
– Для этого мне нужна ваза.
– Да, конечно, сейчас дам…
Он занервничал, смутился и заскромничал – все сразу. Пьер чуть не грохнул севрскую вазу, которую приготовил для этого случая.
– Давайте я сама сделаю это, – предложила девушка. – Дополнительной оплаты не потребуется.
Пьер не успел ответить, как она села за стол и стала оформлять вазу с букетом в центре стола. Пьер сидел напротив нее и наблюдал. Прошло пять мучительных минут, пока он собрался с духом.
– Если вы не против, скажите, как вас зовут? Ее васильковые глаза подтрунивали над ним.
– Зачем вам это знать?
– Ну, просто чтобы…
Пьер искал какой-нибудь любезный, остроумный ответ, но ничего подходящего в своем запаснике не
