– Кухня забита всем необходимым.
– Шейн, ты не можешь вечно нянчиться со мной – у тебя своя жизнь. Полеты, руководство компанией, поддержание имиджа ленивого, сексуального весельчака.
Нахмурившись, Шейн подошел к ней.
– Да, я живу полной жизнью. Да и ты тоже. И я не буду отрицать, что жил так, как хотел. И ты станешь. Но может быть, я…
Дэни внимательно смотрела на него.
– Что?
– Возможно, я готов к некоторым переменам.
Не от этого ли у нее так участилось сердцебиение?
Но Шейн выглядел на удивление неуверенным, а она не привыкла видеть его таким. Только не его, поскольку до этого он никогда не сомневался в собственных действиях.
– Будут перемены или нет, я справлюсь в любом случае, – заявила Дэни.
– Сама, верно?
Как всегда. А разве был какой-то выбор?
– Конечно.
– Конечно, – тихо повторил он. – Дэни. – Он взял в ладони ее лицо, погрузив пальцы в волосы. – Возможно, не мне одному стоит подумать о переменах в жизни.
Какого черта все это должно означать? С ней все прекрасно, с ней все просто прекрасно…
Ладно, не так уж все и прекрасно.
На самом деле, она знала точно, что он имел в виду. Ее тяготило одиночество, излишняя самостоятельность. Она напрочь закрылась от людей.
Но Дэни собиралась поработать над этим. Просто она не планировала открывать свое сердце мужчине, который, скорее всего, разобьет его.
– Шейн, серьезно, не могу же я жить здесь.
– Только сегодня, сделай мне одолжение.
Она стояла, молча, и у него вдруг заклокотало в горле, и он прижался губами к ее виску, потом к уху.
– Ну, скажи, тебе было так плохо со мной? Неужели я показался тебе никуда не годным?
На Дэни нахлынули воспоминания о четырех прошедших днях. О Шейне, игравшем роль радушного, вальяжного хозяина на торжестве в честь ее матери, о том, как он приходил на помощь по первому ее зову и даже, когда она не звала его, по собственной инициативе, что, несомненно, свидетельствовало в его пользу. Не говоря уже о его постоянной заботе.
Она все время спотыкалась именно об это, о его заботу. Нет, он оказался далеко не тем, кем она его считала.
Он был лучше.
И она хотела его.
– Нет, – хрипло и немного грубовато прошептала Дэни. Будь он проклят за то, что заставил ее признать это. – Ты был чудесным, бесподобным.
Он поднес ее руку к своим губам с этой чудесной кривоватой ухмылкой.
– Хорошо. В чем же тогда проблема?
«В том, что ты разобьешь мне сердце. Уже разбиваешь мне сердце».
– Дэни?
Зная, что нужно сказать, и испытывая отвращение к тому, что нужно сказать, она приникла к его шее и вдохнула его запах, мечтая запечатать его в бутылку и сохранить навсегда. Но если она будет затягивать со всем этим, то убьет себя.
– Проблема во мне, Шейн. Только во мне.
Он замер на мгновение и чуть отвел назад голову.
– Это мои слова. Я использовал их, когда хотел бросить кого-то.
Дэни молча, смотрела на него.
– Значит, ты хочешь бросить меня, – сказал он. «Списываю свои убытки…»
– Почему?
– Шейн…
– Нет. Не говори всякую ерунду, ладно? Не нужно извинений, только чертову правду.
– Ладно. – Она отступила на шаг. – Я защищаю себя.
– Мне казалось, мы это уже проходили. Я не собираюсь причинять тебе боль.
«Но ты уже причиняешь…» Дэни ничего не могла с собой поделать, любовь к нему переполняла ее. Это, скорее всего, ясно читалось в том, как она смотрела на него, потому что в его глазах вдруг что-то изменилось. В них появилось осознание ее реального отношения к нему.
Она любила его.
Дэни кивнула.
– Так будет лучше, правда. Мне предстоит много времени уделять работе, да и ты человек занятой.
– Да, – сказал Шейн, отрицательно мотая при этом головой.
Она могла поклясться, что, когда он притянул ее к себе, глаза у него сияли.
Последовало объятие.
Прощальное объятие.
Дэни ощущала его теплое тело, и ей захотелось плакать, поэтому она предприняла попытку высвободиться, но Шейн удержал ее.
– Сделай одолжение, – прошептал он, и она прижалась к нему и обвила руками его шею.
Шейн все прижимал ее к себе, как будто был не в силах оторваться.
Потом их глаза встретились, и его губы медленно расплылись в улыбке. Но улыбка была печальной, такой печальной, что у Дэни защемило сердце. Потом он наклонился и поцеловал ее. «Поцелуй, который говорит: извини, мол, но я не могу больше оставаться с тобой. Разрывающий мое сердце поцелуй…»
Она прилипла к нему. Только на секунду, как сказала она себе. Ей нужна была только одна секундочка, но секунда превратилась в две… а потом они стали тереться друг о друга, тяжело дыша, гладить друг друга и все больше распалялись при этом.
Это было какое-то сумасшествие. Это было неправильно. А ей было все равно.
– Во сколько ты летишь? – выдохнула Дэни, как только он запустил руку под блузку и сжал ее грудь.
– Не помню. – Шейн гладил большим пальцем ее сосок. – Я плохо помню даже, как меня зовут. Дэни, чем мы, черт возьми, занимаемся?
– Прощаемся точно так же, как начинали все это. – Она задрала вверх его рубашку и начала целовать его твердую грудь.
Прерывисто дыша, Шейн достал свой сотовый телефон.
– Мэдди? Во сколько я лечу? Через час? Прекрасно, спасибо.
Бросив мобильник на столик, он увлек Дэни к дивану и, легонько подтолкнув, завалил ее на него.
– Это безумие, – прошептал он ей в ухо.
– Я знаю, но не могу остановиться. Прошу тебя, не останавливайся.
– Нет, никаких остановок. – Ее блузка полетела через его плечо, за блузкой последовал бюстгальтер. Он уставился на нее. – Господи, ты потрясающая!
– Ладно, не болтай. Я не смогу толком попрощаться, если ты будешь болтать, как…
Дэни замолчала, потому что в этот момент он принялся сосать один из ее сосков и дразнить пальцами другой.
– Такая потрясающая, – невнятно пробормотал Шейн, не выпуская сосок изо рта. – Извини, не могу прекратить болтать. – Ее туфли, брюки и трусики последовали за остальной одеждой, и она оказалась полностью обнаженной под ним. – Или ласкать тебя…
Шейн осыпал поцелуями ее живот, бедра, пощипывал, покусывал, превращая ее в предвкушающую, дрожащую от желания сплошную массу трепещущих нервных окончаний… Прощание. Это было прощание…
– Неужели ты действительно можешь уйти от этого? – Раздвинув ее ноги шире, Шейн примостился меж ее бедер, чтобы иметь лучший обзор. – Неужели можешь?
– Я… не знаю, Шейн. Я чувствую себя совершенно голой.
– Я люблю, когда ты голая. – Он осторожно вводил в нее палец. Раз, другой, и она не смогла удержать слетевший с губ тихий вскрик.
Дэни лежала раздетой, совершенно раскрытой перед ним, в то время как он был полностью одет. Но затем на смену его пальцам пришел рот…
А потом оказалось, что у него очень внушительная эрекция…
Все это ввергло ее в беспамятство, а потом еще раз, когда кончал он. Понадобилось некоторое время, но она медленно приходила в себя. В тесных объятиях, лицом к лицу, с бешено колотившимися сердцами.
Как одно целое.
Почему их сердца могли биться как одно, а их образы мыслей и души не могли?
Не будут.
Глава 25
Единственное, что получила Мэдди в наследство от родителей, были хорошие гены. Она старалась использовать эти гены наилучшим образом. Особенно в такой день, как сегодня, когда она все еще чувствовала себя уязвленной из-за произошедшего накануне вечером. За все время, пока Броуди вез ее домой, он не проронил ни слова. Ни разу не вспомнил о том поцелуе и вообще промолчал всю дорогу.
Поэтому она решила тоже помалкивать. На ней был мягчайший свитер из ангоры, коротенькая черная юбка и потрясающие черные сапоги. Сегодня, в ее облике, вообще, ничто не напоминало о какой-нибудь там секретарше.
Она собиралась достать Броуди.
Каким, собственно, образом, она еще не решила, но страдала из-за него и хотела, чтобы он тоже мучился. Поэтому, увидев, как его машина въехала на стоянку, Мэдди обошла стол и,
