— У вас есть право пригласить адвоката, прежде чем делать какое-то заявление, — сказал ей судья Уолдман. — У вас также есть право ничего не говорить. Если вы…
— Мне не нужен адвокат, Ваша честь! Я могу объяснить, что случилось. Ди Сильва так близко наклонился к ней, что она могла видеть, как пульсирует жилка на его виске.
— Кто тебе заплатил за передачу конверта Камилло Стела?
— Заплатил мне? Никто мне не платил! — голос Дженифер звенел от возмущения.
Ди Сильва взял знакомый конверт со стола судьи.
— Никто не платил вам? Вы только что пришли к моему свидетелю и передали ему вот это!
Он потряс конверт, и тело желтой канарейки выпало на стол. Дженифер с ужасом уставилась на нее.
— Я… Один из ваших людей передал мне.
— Который из моих людей?
— Я… я не знаю…
— Но вы знаете, что это был один из моих людей?
Его голос был полон недоверия.
— Да. Я видела, как он говорил с вами, затем подошел ко мне, передал этот конверт и сказал, что вы хотите, чтобы я передала это мистеру Стеле. Он… он даже знал мое имя.
— Держу пари, что знал! Сколько они вам заплатили?
Это кошмарный сон, думала Дженифер, я сейчас проснусь, будет шесть утра, я оденусь и поеду принимать присягу у окружного прокурора…
— Сколько?
Гнев в голосе был настолько яростным, что она буквально приросла к полу.
— Вы обвиняете меня в…
— Да!
Он сжал кулаки.
— Мисс, к тому времени, когда вы выйдете из тюрьмы, вы будете слишком стары, чтобы тратить деньги.
— Не было никаких денег! — она с вызовом посмотрела на него.
Томас Колфакс сидел, откинувшись в кресле, спокойно прислушиваясь к разговору. Наконец, он вмешался.
— Простите, Ваша честь, но я боюсь, что это нас уже не касается.
— Согласен, — ответил судья Уолдман.
Он повернулся к окружному прокурору.
— Так на чем мы остановились, Бобби? Стела еще желает подвергнуться перекрестному допросу?
— Перекрестному допросу? Он без ума от страха и ничего больше не будет говорить…
Адвокат спокойно произнес:
— Если я не смогу допросить главного свидетеля обвинения, Ваша честь, я вынужден буду указать на невозможность ведение судебного процесса. Каждый в этой комнате знал, что это означает: Майкл Моретти выйдет из судебного зала свободным человеком.
Судья Уолдман взглянул на прокурора.
— Вы предупредили своего свидетеля, что он может быть обвинен в неуважении к суду?
— Да. Но Стела боится их больше, чем нас.
Он повернулся и бросил ядовитый взгляд на Дженифер.
— Он думает, что мы его не сможем защитить.
Судья Уолдман медленно сказал:
— Тогда я не вижу другой альтернативы, как удовлетворить требованию защиты и объявить судебный процесс недействительным.
Роберт ди Сильва мог лишь молча взирать, как выдыхается его дело. Без Стела у него не было ни малейшего шанса. Майкл Моретти был теперь вне пределов его досягаемости, но Дженифер Паркер была у него под рукой, и он собирался заставить ее заплатить за все, что она для него сделала.
— Я дам указание освободить подсудимого и распустить присяжных, сказал судья.
— Благодарю, Ваша честь.
— Если больше ничего нет… — начал судья Уолдман.
— Есть еще кое-что!
Роберт ди Сильва повернулся к Дженифер Паркер.
— Я хочу, чтобы она была арестована за то, что помешала правосудию, за запугивание свидетеля в столь важном деле, за тайный сговор, за… — он задыхался от ярости.
Сдерживая гнев, она сумела ответить:
— Вы не сможете доказать ни одно из ваших обвинений, потому что все это ложь! Если меня и можно в чем-то обвинить, то только в собственной глупости, и в этом моя вина. Меня никто не подкупал. Я думала, что передаю конверт от вас.
Судья посмотрел на Дженифер и сказал:
— Каковы бы не были мотивы, последствия оказались весьма плохими. Я собираюсь поручить апелляционной комиссии провести расследование, и в лучшем случае вы будете просто лишены звания адвоката.
Дженифер почувствовала внезапную слабость.
— Ваша честь, я…
— Это все, мисс Паркер.
Дженифер постояла некоторое время, глядя на их враждебные лица. Сказать ей больше было нечего. Желтая канарейка на столе говорила сама за себя.
Глава 3
Имя Дженифер Паркер было во всех вечерних газетах, вернее, она была новостью номер один. История о том, как она передала мертвую канарейку главному свидетелю окружного прокурора, была сногсшибательной. По всем телевизионным каналам показывали фотографии Дженифер, покидающей кабинет судьи Уолдмана и выходящей из здания суда в осаде представителей прессы и публики.
Она не могла поверить, что приобрела такую пугающую известность. Ее со всех сторон атаковали теле — и радиорепортеры, газетные журналисты. Ей отчаянно хотелось укрыться от всех, но гордость не позволяла сделать это. — Кто дал вам желтую канарейку, мисс Паркер?
— Вы были знакомы с Майклом Моретти?
— Вы знали, что ди Сильва собирался воспользоваться этим делом, чтобы попасть в губернаторскую резиденцию?
— Окружной прокурор сказал, что собирается лишить вас звания адвоката?
На все эти вопросы она отвечала одинаково сквозь сжатые зубы:
— Без комментариев. В вечерних новостях, передаваемых Си-Би-Эс, ее назвали «нехорошая Паркер», девушка, которая пошла по плохому пути. Обозреватель Эй-Би-Эс обозвал ее «желтой канарейкой». Спортивный комментатор Эн-Би-Си сравнил ее с Роем Ригелсом, футболистом, который приземлил мяч за линией собственных ворот.
В ресторане «У Тони», которым владел Майкл Моретти, было торжество. В зале находилась дюжина мужчин, которые пили и веселились.
Майкл Моретти в одиночестве сидел за стойкой бара, в оазисе тишины, наблюдая за Дженифер Паркер на телевизионном экране. Он поднял свой стакан, приветствуя ее, и выпил.
Юристы повсюду обсуждали случай с Дженифер Паркер. Половина из них верила, что она подкуплена мафией, другая половина считала ее наивной простушкой. Но независимо от того, какой точки они
