Пегги с готовностью улыбнулась.
– Да, мадам.
– Мы не нуждаемся в ваших услугах. У нас уже есть официантка, – и миссис Пельтье вновь принялась за еду.
Когда Вуди узнал об этом, он пришел в ярость.
– Как она посмела так поступить! – он обнял Пегги. – В следующий раз спрашивай меня, Пегги, прежде чем сделать что-то подобное. На ленч Литературного кружка без приглашения не приходят.
– Я этого не знала. – Пегги тяжело вздохнула.
– Давай забудем об этом. Сегодня мы обедаем у Блейков, и я хочу…
– Я не пойду!
– Но они нас ждут. Иди один.
– Я не хочу идти без…
– Я не пойду.
Вуди пошел один, а в дальнейшем просто перестал брать Пегги с собой.
Приходил он далеко за полночь, иной раз под утро, и Пегги не раз чувствовала, что Вуди был с женщиной.
Несчастный случай все изменил.
Произошло это в ходе игры в поло. Соперник, пытаясь ударить по мячу, попал по ногам пони, на котором сидел Вуди. Пони упал, подмяв Вуди под себя. В возникшей сутолоке второй пони лягнул лежащего на земле Вуди. В палате реанимации выяснилось, что у Вуди сломана нога, три ребра и перфорировано легкое.
За последующие две недели ему сделали три операции. Его постоянно мучили боли. Чтобы снять их, врачи кололи Вуди морфий. Пегги навещала его каждый день. Хуп прилетел из Нью-Йорка, чтобы утешить сестру.
Физическая боль изматывала, и снимали ее только наркотики, которые врачи прописывали Вуди. После возвращения домой он разительно изменился. Ему стали свойственны резкие перепады настроения. Он мог радостно улыбаться, а минутой позже его охватывал приступ ярости или он впадал в глубокую депрессию. За обедом Вуди мог смеяться и шутить, а затем внезапно набрасывался на Пегги с упреками. Он мог замолчать, не договорив фразу до конца. У него ухудшилась память. Вуди договаривался о встречах и не приходил. Он приглашал людей в свой дом, а сам оказывался совсем в другом месте, когда они приезжали. Всех тревожило состояние его здоровья.
Вскоре он стал публично оскорблять Пегги. Как-то раз, принеся гостю чашечку кофе, Пегги чуть расплескала его, и Вуди пренебрежительно бросил: «Официантка всегда останется официанткой».
Он начал поколачивать Пегги. Люди, видя синяки, естественно, спрашивали, что случилось, но она всячески выгораживала мужа, отвечая: «Я наткнулась на дверь» или «Я упала». Общество негодовало. Теперь все жалели Пегги. Если же своим поведением Вуди оскорблял кого-то еще, Пегги опять вставала на защиту мужа.
– Вуди пришлось столько пережить, – говорила она. – Он просто не в себе.
Пегги никому не позволяла ругать своего мужа.
Разгадку происходящего нашел доктор Тичнер, Как-то раз он попросил Пегги заглянуть к нему. Она заметно нервничала.
– Что-то не так, доктор?
Он всмотрелся в ее лицо. Синяк на щеке, заплывший глаз.
– Пегги, тебе известно, что Вуди принимает наркотики?
Ее глаза негодующе сверкнули.
– Быть такого не может!
– Присядь, Пегги. Пора тебе взглянуть правде в глаза. Ты же заметила неадекватность его поведения. То у него все в полном порядке, весь мир лежит у его ног; а минутой позже он готов на самоубийство.
Пегги побледнела, но ничего не сказала.
– Он стал наркоманом.
Ее рот превратился в щелочку.
– Нет, – упрямо заявила она. – Не стал.
– К сожалению, стал. Будь реалисткой. Разве ты не хочешь ему помочь?
– Разумеется, хочу. – Она заломила руки. – Я готова на все, лишь бы помочь ему. На все.
– Хорошо. Тогда начнем. Я хочу, чтобы ты помогла мне уложить Вуди в клинику. Хорошо бы он зашел ко мне.
Пегги долго смотрела на доктора, потом кивнула.
– Я с ним поговорю.
В тот же день, ближе к вечеру, Вуди в радужном настроении вошел в кабинет доктора Тичнера.
– Вы хотели видеть меня, док? Насчет Пегги, не так ли?
– Насчет тебя, Вуди.
