крыле у окна. Сюда почти не доносилась музыка, и здесь нас никто не видел.
— Надо бежать! — сообщил Владик трагически. — Срочно! Они начали меня рвать!
Я хотел было ответить шуткой, но, заглянув в его полные отчаяния глаза, передумал.
— Я слышал ваш разговор с Бабаем, — неопределенно заметил я.
— Да что Бабай! — отмахнулся он. — Дело не в Бабае. Там совсем другие люди... Они требуют свои деньги. Я не могу вернуть им сейчас такие суммы. Они в обороте. Если я отменю контракты, мне конец! Я не рассчитаюсь в срок с лохами. Весь мой бизнес работает, пока одни вкладывают, а другие получают. Остановка для него смерть. Стоит мне задержать выплаты одному, как начнется скандал. Прибегут другие. Это лавина!
Его синие глаза затравленно метались.
— Но это же было предсказуемо, — я пожал плечами.
— Я думал перекрутиться. Я до последнего не хотел никого обманывать! Честное слово, хотел. Но сейчас у меня нет выхода. Они загнали меня в угол. Сегодня я это понял окончательно, — он говорил горячо и немного обиженно, словно оправдывался. — Мне нужна твоя помощь.
— Но тебе же помогает Пономарь! — напомнил я.
— Пономарь? — испуганным эхом отозвался он. — Ты не понимаешь!.. Он... он... — Владик осекся. — Нет, я не могу всего говорить. Мне должен помочь ты! — воскликнул он с каким-то детским нетерпением.
Я не входил в число его должников. Так мне, во всяком случае, казалось. Но мне было его жалко.
— Чем я могу тебе помочь? — коротко осведомился я.
— Давай убежим вместе! — выпалил он. — Я мог бы один. Но... Но я боюсь. Я предлагал Пономарю. Но он тоже боится. И он... Короче, у него другие интересы. А тебе нечего терять, как и мне. Мы убежим вдвоем. Ты мне поможешь. Нам надо несколько дней, чтобы вытащить отсюда деньги. Буквально неделя. Ты умеешь разговаривать с ними со всеми жестко. А потом мы исчезнем со всеми деньгами. Они нас никогда не найдут!
— Это исключено, — сухо ответил я.
— Но почему? — опешил он. — Скажи, почему?
— Владик, — заговорил я терпеливо, — это долго объяснять. Я просто отказываюсь.
— Пять миллионов! — вдруг спохватился он. — У нас будет по пять миллионов долларов! Ты только представь! Если ты прикроешь меня, я смогу выдернуть десятку. А потом мы исчезнем. И пусть они все подавятся! А через несколько лет мы сможем сюда вернуться, если захотим. Никто даже не вспомнит.
— Но мы-то ведь об этом не забудем, — возразил я. — О том, что мы всех кинули.
— Но они же сами вынудили! Сами виноваты! Сами к этому подталкивали!
Я посмотрел на него с сожалением.
— Дорогой Владик, — проговорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал по возможности мягко, — из того, что остальные ведут себя как негодяи, вовсе не следует, что ты можешь отвечать им тем же. Иначе ты сам становишься негодяем. Мне нет дела до других, но мне есть дело до себя. Я не самого высокого мнения о своих нравственных качествах, но я ужасно не хочу, чтобы оно стало еще ниже. Давай оставим этот разговор. Он ни к чему не приведет. Я сочувствую тебе. Но впутываться в эту историю не собираюсь.
Он вцепился в мой рукав.
— Но ты не можешь меня бросить! — жалобно крикнул он. Его голос гулким эхом прокатился по коридору. — Ты же понимаешь, чем это для меня закончится!
Я с силой разжал его пальцы.
— Могу, — твердо сказал я. — На сей раз ты ошибся в расчетах. Я был бы рад умереть вместо тебя, мне не жалко. Но не кидать. Извини.
Еще секунду он смотрел на меня полными невысказанной горечи синими глазами, потом сморгнул и сгорбился. Попятившись, он отвернулся и понуро побрел назад.
— Ты еще пожалеешь, — бормотал он. — Вы все еще пожалеете...
Я остался стоять у окна.
5
Я выкурил не меньше двух сигарет, когда услышал легкие торопливые шаги. По коридору ко мне спешила Диана.
— Я так и знала, что ты здесь! — оживленно сказала она, подходя. — Видела, как вы с Владиком вышли, а потом он вернулся. Что ты, кстати, с ним сделал? На нем лица нет!
Я не ответил, собираясь с дыханием. Мое сердце отстукивало синкопированные африканские ритмы.
— Тебе все равно, с кем играть? — спросил я наконец. Она посмотрела на меня и лукаво улыбнулась.
— О, да ты ревнуешь? Действует на тебя? Значит, я угадала. Играть — да. Это моя потребность. А спать — нет. Мужчины этого не понимают.
Я, во всяком случае, точно не понимал. И не собирался.
— Твой Храповицкий пригласил меня слетать с ним в Москву. Чартерным рейсом! — Она зажмурила глаза, как будто в восторге. — О, это сказка! Шикарный ресторан! Свечи! Водопад цветов! Ночь в президентском номере! — она не выдержала и засмеялась. — Секс в бассейне и торопливый прощальный поцелуй под утро. Нет, он что, действительно думает, что перед этим набором не устоит ни одна женщина?
Она взяла из моих пальцев недокуренную сигарету и глубоко затянулась. Потом покачала головой в веселом недоумении.
— Забавный парень.
— На многих это и впрямь действует, — возразил я.
— Если ты говоришь о тех простушках, с которыми я тебя видела в прошлый раз, то не сомневаюсь. Ничего удивительного. Но мне бы хотелось что-нибудь менее избитое.
— Например? — поинтересовался я.
— Например, я бы сбежала с тобой во Флоренцию, — ответила она просто.
И видя, как я переменился в лице, со смехом добавила:
— Не пугайся. Пока еще не навсегда. Всего на несколько дней. А потом мы благополучно бы вернулись. Я — к Владику. А ты — к Насте.
— Почему к Насте? — машинально пробормотал я. Я еще не успел прийти в себя от Флоренции.
— А кто еще сможет тебя выносить? Мы ведь с тобой ужасно похожи, ты заметил? Оба чудовищные эгоисты.
Любим только себя. Поэтому мне нужен Владик. А тебе кто-то вроде Насти. Теперь понимаешь?
Я не успел возразить. Она придвинулась ближе, и я вновь почувствовал силу ее притяжения. Чтобы не поддаваться колдовству, я отодвинулся в сторону, сел на подоконник и ощутил спиной прохладную шершавую поверхность стены. На мгновенье мне стало легче.
Но только на мгновенье. Шагнув ко мне вплотную, она взяла мою руку и положила себе на талию. Я скользнул пальцами вниз и почувствовал, что на ней чулки.
Почему-то я был в этом уверен с самого начала. Эта деталь женского туалета всегда действовала на меня обжигающе, если, конечно, я вижу ее не на проститутке. Мои пальцы уже гладили ее ногу. Она придвинулась еще ближе.
— Вообще-то лучше этого не делать, — проговорил я не то ей, не то себе.
— Глупости, — шепнула она без тени сомнения. — Можно. Нам с тобой все можно. Это никого не касается.
И в следующую секунду ее губы уже были на моих губах. И, против своей воли, я поплыл.
— Диана! Диана!
В гулком коридоре эффект был таким, словно кто-то рядом молотил по пустому железному ведру
