Он исчез и вернулся через некоторое время, бережно держа в руках одну красную розу.
— Вот. А больше ничего у ней не было.
— А записки не передавала?
— Не. Она сказала, ты отдай шефу, а я еще сказал, может, вы сами отдадите, а она сказала, лучше ты отдай…
— Спасибо, — прервал я. — Мне почему-то кажется, что ты не пишешь стихов.
— Стихов? — переспросил он озадаченно. — Не. Не пишу. Так вы и не велели.
Я поставил розу в вазу с водой, потом позвонил Кулакову, сказал ему о завтрашней встрече у губернатора и пообещал заехать за ним и все объяснить по дороге. Потом я спустился в подвал, где у меня стоял большой металлический сейф. В сейфе обычно я держал около ста тысяч долларов наличными. Но в последнее время у меня были большие расходы, поэтому там оставалось только семьдесят.
Я честно взял половину, вздохнул и отправился одеваться. Пора было навестить бандитскую вдову, по совместительству, узницу совести, которая, сама того не подозревая, взорвала всю политическую жизнь губернии.
В моей прежней квартире узница совести чувствовала себя совсем неплохо. Во всяком случае, следов лишений на ее уже накрашенном лице не читалось. Когда я приехал, она сидела в гостиной в моем халате, пила чай, что-то делала со своими ногтями моими пилками и смотрела телевизор. Одновременно был включен музыкальный центр на полную мощность. Музыка грохотала так, что потолок подрагивал. Возможно, впрочем, потому, что в него колотили соседи, напоминая о своем существовании.
Я выключил звук и несколько секунд приходил в себя, наслаждаясь полной тишиной.
— Представляешь, твоя охрана не купила мне ананасы, — сразу начала она с упреков. — Я их просила, а они забыли. Между прочим, ананасы сжигают жир. Я же тут совсем не двигаюсь. А толстеть я не хочу. К тому же тут скучно. Из твоей домработницы слова не вытянешь. Ни одной кассеты с комедиями я не нашла. Квартира, правда, ничего. Целых две ванны. Я хотела бы, чтобы у меня была такая. Зато на кухне дует из окна. Кстати, я разбила чашку. Да, еще приходили агитаторы. Две какие-то тетки. Обещали талон на бесплатную помывку в бане, если я проголосую за Черносбруева. Тебе нужен талон на бесплатную помывку в бане?
Она принадлежала к тем женщинам, которые, где бы они ни появлялись, сразу заполняют собой все пространство. Так что вам, в конце концов, не остается места в вашей собственной жизни.
— Я думаю, тебе надо уехать, — сказал я, когда она, наконец, остановилась. — Месяца на три- четыре.
— Куда это я поеду? — спросила она подозрительно.
— В Москву, например. Ты говорила, у тебя там родственники.
— А жить я на что буду? На Тверской мне прикажешь подрабатывать?
Я положил на стол пластиковый пакет с пачками долларов.
— Думаю, на несколько месяцев тебе хватит.
Она заглянула внутрь и ахнула.
— Ух ты! Никогда столько денег не видела! Это что, все мне? А сколько здесь?
— Тридцать пять тысяч.
— Тридцать пять тысяч! — Она не верила своим ушам. Да мне на год хватит! Мне Синицин больше штуки отродясь не давал. А еще говорят, что бандиты щедрые.
— Моя охрана отвезет тебя в аэропорт. Лучше с этим не тянуть.
— А ты что, уже уходишь? Ой, я же тебя не поблагодарила! А мы что, больше не увидимся?!
Я от души надеялся, что нет. И не думайте, что мне было не жаль денег. Ужасно жаль. Просто если вы начинаете считать деньги, которые вы тратите на женщин, то закончите вы тем, что станете экономить на себе. А если вы экономите на себе, то какая разница между деньгами и выцветшими марками, которые коллекционируют безумные филателисты?
Телефон зазвонил, когда я выходил из подъезда.
— Здорово, братан! — услышал я жизнерадостный голос и невольно порадовался, что кому-то еще, кроме меня, сегодня хорошо. — Это Бык, узнал? Че делаешь? Коммерсантов прикручиваешь? Возьми в долю! Тебе самому, кстати, крыша не нужна? Есть один пацан подходящий. С самого утра дурью мается.
— У тебя, похоже, веселое настроение, — сказал я, гадая, откуда он мог узнать номер моего телефона.
— Я по жизни веселый. У меня работа такая. Или от мусоров гасишься, или на нарах паришься. Смешно, короче. Слушай, тут дело есть. Человек с тобой повидаться хочет.
— Какой человек? — не сразу понял я.
— Какой! Какой вчера был. Догнал? Давай условимся часов в шесть.
Очевидно, он искренне считал Ильича самым большим начальником в мире, от приглашений которого никто не был вправе уклониться. Я, собственно, и не собирался.
Поэтому в шесть часов я ждал его, сидя в машине, на перекрестке в спальном районе. Место выбирал он, я даже не помнил, когда заезжал сюда в последний раз. В начале седьмого появилась черная „Волга“ с тонированными стеклами, из которой, к моему немалому удивлению, выскочил Бык. Он нырнул в мою машину и развалился на пассажирском месте.
— Ехай за драндулетом, — кивнул он на „Волгу“, которая тронулась с места. — Там водила дорогу знает.
— Ни разу не видел, чтобы бандиты ездили на „волгах“, — заметил я с искренним изумлением.
— Не бандиты, а люди, — поправил он наставительно. — Бандиты — это мусора. Да у нас же порядки кто устанавливает? Сережа. Хуже, чем в армии, в натуре. Ему братва сколько „Мерседесов“ передарила, спасу нет! А он только на „волгах“ ездит. Говорит, светиться не надо. Я-то последние два дня с ним мотаюсь. Рассекаю, понял, по жизни, как лох голимый. Хоть в багажник залезай, чтоб пацаны не увидели. Я ему говорю, слышь, Сереж, давай трамвайный парк прикрутим, вообще на трамваях ездить будем. Прикинь, в натуре, кругом пацаны на джипах, а мы с Серегой крутые такие, впереди на трамвае. На „стрелку“, понял, едем.
Пока мы ехали, он с юмором жаловался на суровые нравы, которые железной рукой насаждал Ильич в своих бригадах. По его словам, за курение анаши Ильич самолично бил провинившегося пацана лопатой перед строем сочувствующих бандитов. Та же участь ждала тех, кто пьяный приезжал на „стрелки“.
— Ладно, хоть за телок не гоняют, — заключил он горько. — А то, в натуре, хоть с коммерсантами живи. В „волге“, понял! На заднем сиденье.
Мы въехали на большую открытую стоянку, забитую автомобилями. Стоянка была обнесена сеткой и упиралась в глухую кирпичную стену серого двухэтажного здания. В стене была неприметная дверь, возле которой курили несколько человек бандитской наружности. При виде нас они молча расступились, и мы прошли в здание.
Внутри оно оказалось просторным и совсем не таким унылым, как выглядело снаружи. На первом этаже располагалась баня, большой бассейн с надувными матрацами, гостиная с камином и бильярдная. Мебель везде была дорогой и удобной. Бык провел меня в дальнее помещение, с барной стойкой, где за накрытым столом сидело несколько девиц, в черных коротких платьях, профессия которых безошибочно угадывалась с первого взгляда.
— Здорово, девчонки, — приветствовал их Бык. — Скучаете без нас?
— Скучаем, — вразнобой лениво отозвались девицы.
— Мы скоро придем, — пообещал Бык. — Вы пока раздевайтесь и в баню сходите.
— Ну как крысы? — деловито спросил он меня, когда мы поднимались на второй этаж.
— Хорошие телки, — одобрил я. — И место хорошее.
— У барыг за долги забрали, — похвастался Бык. — Они, слышь, для себя строили. По-человечьи все делали. А шалав Сережа велел специально для тебя привезти.
Я был польщен, хотя с трудом представлял, каким пыткам меня следовало подвергнуть, для того чтобы у меня возникло желание уединиться с кем-нибудь из расположившихся внизу гражданок.
На втором этаже располагались номера. В одном из них, состоявшем из спальни и большой гостиной, нас и ожидал Ильич, сидя в кресле. Мы церемонно поздоровались, я опустился в кресло напротив, а Бык
