голосом отдал приказание срочно явиться к нему в кабинет. Через несколько секунд по телефону раздался баритон Мюллера, который спросил: «Вы не знаете, чего хочет от нас Гейдрих?»
Когда я вошел в кабинет Гейдриха, он, не поприветствовав меня, указал на кресло. После этого он некоторое время молчал, сидя за письменным столом. Мюллер уже сидел в кабинете, рассматривая дымок своей сигары. Внезапно Гейдрих задал ему вопрос: «Что нового удалось узнать о деятельности людей из абвера — Шмидта-Хубера, Йозефа Мюллера, фон Донаньи и других? В общем-то ясно, что все они, в том числе и фон Хассельс, обратились через Ватикан к западным державам с предложениями мира». (Как было установлено позже, в 1939 году была совершена попытка через патера Ляйбера из Ватикана передать западным державам от лица папы предложения о мире с Германией, при условии отстранения правительства Гитлера от власти. Тогдашний английский посол в Ватикане сэр Д'Арси Осборн заявил папе, что правительство его величества в принципе согласно с этими предложениями при условии, что внутриполитический режим Германии будет изменен и немцы не предпримут никаких наступательных действий на Западе; в этом случае Англия соглашалась даже на оставление Австрии и Судет в границах рейха. Но для окончательного решения, сказал английский посол, необходимо заручиться согласием французского правительства, которое пока еще не дало ответа).
Затем Гейдрих обратился ко мне: «Послушайте-ка, Шелленберг, мне помнится, Йозеф Мюллер имел как-то дела с вашим управлением, если я не ошибаюсь, в связи с доктором Кнохеном». (Йозеф Мюллер, обер-лейтенант, по профессии адвокат, служил в мюнхенском управлении военной разведки. Фактически он выполнял роль курьера между д-ром Ляйбером в Ватикане и адмиралом Канарисом и генералом Остером).
Я возразил Гейдриху, что, по сообщению штурмбанфюрера д-ра Кнохена, он поддерживает связи с Мюллером, которые он считает особенно ценными благодаря тому, что Мюллер имеет прямой доступ в Ватикан. Кнохен добавил, что мюнхенский адвокат очень умный человек. Ему, правда, нельзя доверять полностью, но сообщения его небезынтересны.
Гейдрих обратился к Мюллеру: «Следите за тем, чтобы за всеми этими людьми было установлено строжайшее наблюдение. А теперь о самом деле, ради которого я вызвал вас обоих сюда. Фюрер и Гиммлер поручили мне расследовать предательство, совершенное недавно. Из радиограмм бельгийского посланника в Ватикане своему правительству нам стало известно, что противник уже полтора дня как осведомлен о точной дате нашего наступления на Западе. Мы знаем также, что бельгийское правительство осведомлено об этом. Гитлер безмерно возмущен. Он требует найти следы предателей. Не подозревая ничего плохого, он отдал такой же приказ и Канарису, пустив, что называется, козла в огород. Я лично убежден, что наше расследование должно в первую очередь затронуть людей, окружающих Канариса. Когда я сам разговаривал с Канарисом об этой истории, само собой разумеется, он тут же указал на другой след, упомянув о жене барона фон Штеенграхта».
Гейдрих хотел узнать, что думаем мы с Мюллером о том, как лучше взяться за это дело. Мюллер ответил кратко и сухо: «Я считаю, что расследование должен взять на себя Шелленберг, у которого прекрасные отношения с адмиралом. Он менее всего способен вызвать подозрения Канариса». Гейдрих несколько секунд нерешительно смотрел на Мюллера и потом сказал: «Ну, как хотите». И обратился ко мне: «Попробуйте осторожно поговорить с Канарисом на эту тему».
На следующий день я встретился с адмиралом. Поговорив о разных пустяках, Канарис перешел к опасной теме: «Не рассказывал ли вам Гейдрих о невероятном событии — я имею в виду выдачу сроков нашего наступления на Западе?» Я ответил, что был бы рад поговорить с ним об этом. И Канарис изложил мне следующую версию, ни словом не обмолвившись о Риме, бельгийском посланнике и о радиограммах.
«Вечером, накануне немецкого наступления на Западе, — сказал Канарис, — у Штеенграхтов был званый вечер. Во время приема жену голландского посланника неожиданно подозвали к телефону, которая, окончив разговор, в крайнем возбуждении покинула общество. После занятия Брюсселя при обыске квартир сотрудников бельгийского министерства иностранных дел была обнаружена записка, из которой явствовало, что голландский посланник в ночь перед началом немецкого наступления на Западе передал по телефону сообщение, что утром немцы перейдут в наступление». Исходя из этих документов, он, Канарис, считает очевидным, что подозрения вызывает окружение фон Штеенграхта, почему он и предлагает начать поиски в этом направлении.
Я обещал ему свое содействие, и на самом деле было начато следствие по делу «Штеенграхта и других», которое, конечно же, не дало никаких результатов, как того и следовало ожидать. Разрабатывая другое направление, связанное с Римом, относительно которого у нас были кое-какие наметки, мы однако не сумели раздобыть никаких неоспоримых документальных свидетельств. Канарис поручил вести расследование начальнику своего отдела контрразведки полковнику Роледеру. После ареста адмирала в 1944 году был схвачен и полковник, которого обвиняли в измене, совершенной в 1940 году. Роледер заявил, что в свое время он представил Канарису обширный материал расследования (с которым были ознакомлены только ближайшие доверенные лица адмирала — генерал Остер и фон Донаньи). Роледеру удалось выяснить следующее: след сообщения, переданного в Брюссель накануне немецкого наступления в 1940 году, ведет не в Берлин, а в Рим. Здесь поиски привели к некоему журналисту по фамилии Штерн, который поддерживал тесные связи с обер-лейтенантом мюнхенского управления абвера Йозефом Мюллером. Штерн сообщил, что срок наступления на Западе выдал Мюллер. Мюллер же, которого Канарис допросил «тайно и лично», утверждал, что его оклеветали; скорее всего, говорил он, это дело рук завистников, которые не могут ему простить особого расположения д-ра Ляйбера, священника-иезуита. Однако Роледер в разговоре с Канарисом подчеркнул, что его не убедили контраргументы Мюллера, который вызывает у него величайшие подозрения. В ответ на это Канарис потребовал от него хранить молчание обо всех обстоятельствах дела. Журналисту Штерну адмирал запретил заниматься впредь журналистской деятельностью и распорядился передать ему большую сумму денег в иностранной валюте. После этого Штерна, получившего другое имя, перевели из Рима в Швецию. На допросах в 1944 году Роледер сообщил также, что, насколько он представляет себе, Мюллер не мог действовать по своей инициативе — наверняка он выполнял задания Канариса.
Еще одно событие, произошедшее по вине Канариса, касалось вооружения немецких подводных лодок. У нас были собраны документы, особенно подробно отражавшие этот процесс с 1922 по 1935 годы. К нашему удивлению, мы узнали, что эти документы попали в руки Сикрет Сервис. Расследование показало, что роль связника играл некий голландец, который получил, в свою очередь, эти документы от капитана Протце. Протце был доверенным лицом адмирала и выполнял его поручения в Голландии. Я часто умышленно заговаривал с Канарисом о капитане Протце и его секретарше (кличка которой была «Тетя Лена»), так как оба казались мне подозрительными. Но он всякий раз отвечал мне: «Я хорошо знаю Протце, то, что он делает, он делает с моего ведома».
Прежде чем обсудить этот вопрос с Гейдрихом, я связался с главным командованием военно-морского флота и попросил о встрече с начальником соответствующего отдела, ведающего дезинформацией противника. Все военные инстанции имели строгое предписание вести тщательный учет любых материалов, используемых для дезинформации. Вместе с начальником отдела я целый день просматривал все регистрационные книги и выяснил, что материалы о перевооружении германского подводного флота никогда не использовались для дезинформации противника. Узнав об этом, Гейдрих побелел вплоть до кончика носа и в возбуждении забегал по кабинету. Для него не было никаких сомнений в том, что ответственность за случившееся лежит на Канарисе; ведь если он, несмотря на мои предупреждения, покрывал капитана Протце, он в любом случае обязан был нести ответственность за самоуправство своего подчиненного. Гейдрих попросил принести ему документы по этому делу, после чего он поручил мне сохранить их в сейфе. Мне пришлось завести специальную секретную папку, озаглавленную «Канарис», которая могла пригодиться в будущем.
Сюда же относится и операция по дезинформации, проведенная Канарисом в 1943 году вместе с руководителем итальянской разведки генералом Аме. О роли Канариса мне было известно досконально. Ситуация была следующей.
В то время маршал Бадольо вел переговоры с западными союзниками об окончании войны. Поскольку союзники заняли колеблющуюся позицию, Бадольо терял уверенность и опасался, что немцы могут упредить отпадение Италии, приняв военные меры. По поручению маршала генерал Аме, на этот раз при поддержке
