Хороший подзатыльник был ему ответом. Чуть позже отец снова подозвал Мусу и объяснил, что Фатим — не какой-нибудь обкурившийся шахид, а уважаемый человек, взломавший уже два десятка банковских демонов неверных. И что именно на такой электронный джихад наш мудрый мулла выдал семипалому особую фетву. И что перстни — не украшения, а волшебные амулеты, которые позволяют Фатиму говорить с демонами на их демонском языке знаков.
Этой штуки с демонским языком Муса не понял: зачем знаки, если любому искину можно дать команду обычным человеческим языком? Отец предложил в ответ второй подзатыльник, а также рекомендовал не умничать и относиться к семипалому с почтением. А еще лучше — завести с ним знакомство и (тут отец многозначительно поднял палец) кое-чему поучиться.
То был редкий случай, когда Мусе понравилось отцовское предложение — не считая, конечно, сопутствующих подзатыльников. Фатим оказался всего на пять лет старше, его просто очень старила борода. Это несоответствие возраста и внешности сам Фатим тоже знал и постоянно использовал: Муса никогда не понимал, шутит тот или нет, потому что семипалый то и дело разыгрывал его с самым скорбным лицом.
Их первый разговор начался как бы невзначай вокруг спора о том, почему заварка некоторых сортов мутнеет, когда остывает. Лишь вечером, прослушивая запись беседы и консультируясь с Шайтаном, Муса по-настоящему оценил, сколько полезных советов о сетевой защите свалил на него семипалый всего в нескольких репликах. Сам Шайтан признался, что уже в начале разговора, уловив в жестах семипалого намеки на свои дыры, тут же добавил несколько новых скриптов и заплаток. Но особенно искин был озадачен словами Фатима о том, что отпечатки пальцев легко подделать с помощью куска застывшего шербета.
Такие беседы случались теперь каждый раз, когда Фатим заходил в чайхану. Вот только узнать о том, как зарабатывал опытный взломщик, не удавалось. Только лишь Муса пытался склонить разговор к этой теме, как семипалый тут же отшучивался — мол, куда нам до этих кибер-улемов, у нас все просто. Перебирая в памяти способы обмана банкинов, о которых уже рассказал семипалый, Муса пришел к выводу, что самое простое — это «сбор крошек». Но неужели опытный взломщик занимается такой ерундой, как скачивание с банковских счетов микроскопических сумм, остающихся там при округлении?
Нет, в это никак нельзя было поверить после всего того, что Фатим поведал про «мусоровозку», «солнечные часы», «тугую калитку» и другие отличные трюки! А то, что он говорил во время последней встречи про «умные деньги» — это же было вообще золотое дно! Оказывается, у диких искинов, живущих в Сети (Муса о таких вообще никогда не слышал), существует своя валюта, называемая «кульбитами». Один кульбит — это небольшой участок памяти, половина которого свободна. Вторую же половину занимает нечто вроде примитивного искина — скорее даже, просто вирус, способный лишь на простенькое вычисление. Однако сотня кульбитов, объединившись, составляют серьезный мозг, который может сам ползать по Сети, рассчитывая оптимальный путь для захвата новых вычислительных мощностей. А миллион одновременно исполняемых кульбитов, по словам Фатима — это просто «неуловимая куча бабок, которая сделает люля из твоего Шайтана, а потом съест его и даже не заметит».
Признаться, Муса далеко не все понял про эти умные деньги. Но чем больше он о них думал, тем больше у него возникало грандиозных проектов обогащения через Сеть. Эх, если бы сейчас зашел Фатим, было бы о чем поболтать!
— А еще и карнавал этот… — донеслось со стороны Катбея. — И что за неверный придумал устроить праздник как раз тогда, когда вокруг все расцветает, все так нестабильно, что невольно приходят мысли о смерти! Ну какая тут может быть радость, да не расслышит меня Вездесущий!
Придется отвечать. Клиент, хоть и постоянный, должен получать отклик. Таково уж правило хорошего подавальщика. Лишний обмен репликами — лишний шанс продать что-нибудь еще.
— Как точно вы заметили, уважаемый. Весна гораздо приятнее. Листопад, свежий ветер…
— Вот-вот, со снегом было бы куда лучше.
Мулла запахнул халат, и тот сразу же мелко задрожал всей поверхностью — сообразительный искин Катбея включил потосборник. Мулла поежился, как от щекотки, хлопнул себя по ляжке:
— Отстань ты, нечистый! Все равно никакого толку от твоего проветривания!
Халат прекратил шевелиться. Зато мысли Катбея потекли в новом направлении:
— А что, Мусаф, запусти-ка ты лучше своего дэва. Да смешай мне что-нибудь такое, знаешь… Под карнавал этот несчастный.
— Сию минуту, почтеннейший. У меня как раз сегодня появилось для вас нечто особенное.
— Вот за что люблю вашу чайхану. — Катбей поднял палец. — В других-то теперь и подавальщиков нет, одни подносы на ножках. А о чем с ними, демонами, говорить? Попросишь принести что-нибудь «на ваш вкус» — и что они принесут? Машинное масло?
Муса тем временем юркнул под стойку, делая вид, будто ищет среди контейнеров с ароматическими маслами нечто, спрятанное очень основательно.
— Шайка, что у нас на этого борова?
— Ты имеешь в виду свинину, хозяин? — Активированный Шайтан не сразу включился в контекст. — Мулла Катбей не ест свинину.
— Да нет же, плита с ушами! Я про чай говорю. Чистые фавориты у него есть? Я и забыл уже, когда он в последний раз пил что-то, что уже пил до этого.
— Верно, это очень привередливый клиент…
Шелестя в ухе Мусы, верный искин-фуджей одновременно включил кипятильник и развернул сушилку. Три чистых прозрачных чайника выехали на стойку.
— Зимой обычно пьет китайский. «Локоны принцессы» с жасмином либо «лунный дракон» с лотосом и льдом. Летом любимая смесь — «ассам хармутти» плюс «цейлон-16ГМ» плюс шиповник плюс изюм. Если холодно, позволяет себе грог «Виктория» на основе «микро-липтона» и бурбона, но только когда никто не видит. Весной все просто: жареный матэ с лимонным сорго или…
— Сейчас осень! — отрезал Муса.
— Осенних фаворитов выделить не могу. Вот три последних: «ингури» плюс чабрец, «дарджилинг» плюс молоко плюс мед, «серебряные иглы» плюс лаванда. Все три ему не понравились.
— Ага, теперь вспоминаю. Он любит экспериментировать в плохом настроении. Потом сам же и ругается.
— Тогда давай и мы поэкспериментируем, хозяин! Я утром отыскал в Сети несколько новых рецептов. Вот слушай: «тарри лапсанг сучонг» плюс перец «тальтека». По-моему, вполне осенний вкус.
— Хмм… Загрузи-ка пару капель на язык.
Во рту тут же возник привкус пикантной копчености, медленно перетекающий в сладковатую, но жгучую горечь. Муса сглотнул, запил холодной водой. Искин-фуджей подал на вкусовой чип вторую порцию скрипта, имитирующего новую чайную смесь.
Муса попробовал снова, задумчиво поглядел на Катбея. За год они протестировали на мулле уже десятка три сложносоставных чаев, но…
— Нет, не стоит. Чересчур резкий вкус, а наш боров сегодня совсем кислый. Давай так: варим его летний фаворит, но с бергамотом вместо шиповника, чтоб слегка подгорчить. Да и модифицированного «цейлона», пожалуй, не надо. Ни к чему нам эти женьшеневые гены, опять его понесет к туристкам приставать с проповедями… Короче, делаем просто «ассам» плюс бергамот плюс розовый кишмиш. Бергамота вдвое меньше, чем для «Графа Грея». А изюм рассчитай по сахару.
— Мне самому заварить или будешь церемониться по-настоящему?
Последние два года этот вопрос искина неизменно вызывал у Мусы тяжелый вздох. Поневоле выработаешь рефлекс, когда тебе снова и снова напоминают о неудавшейся карьере бармена.
Мечта о такой карьере овладела им четыре года назад, во время учебы на чужом континенте. До этого Муса с самого детства мечтал стать терраформщиком, как дед. Правда, деду не нравился этот термин. А от официального «специалиста по суперкораллам» он морщился еще больше, предпочитая называть себя «ландшафтным дизайнером». Или даже «садовником» — дед часто напоминал маленькому Мусе, что лучшие фонтаны Исфагана радовали глаза правоверных именно в тех садах, которые разбивал дедов прапрадед.
Мусе сначала представлялось, что Исфаган находится где-то в Старой Европе. Позже он пришел к
