Но тот по-прежнему нес какую-то заумь. Ну никак не прицепиться!
— …Все крупные одиночные дыры штопаются вовремя, — говорил седой. — Но они, возможно, попытаются построить цепь из мелких, тех, что мы сами оставили.
В ответ следовали свист и фырканье, а седой продолжал:
— Именно так, трех дыр вполне достаточно. Согласен, не всегда. Но если все три будут связаны…
На этом месте Муса вынужден был ретироваться. Невероятно, но все известные ему признаки потенциальных носителей лишних чипсов давали сбой. Отойдя за стойку, он залпом выпил пиалу воды и провел небольшой сеанс самоанализа:
«Сын правоверного, ты опасно зациклился на вопросе чипсов. Это начинает мешать твоей основной работе. Расслабься! Не будет — так не будет. Мало ли кто еще понаедет на этот карнавал. Могут ведь и всю чайхану взорвать. Так возрадуйся, что еще жив, и не возжелай чужого добра.»
Но надо ж такому случиться — как раз в момент принятия этого мудрого, взвешенного решения странный посетитель подал Мусе знак! Да какой! Сам Муса ни разу в жизни не видел клиентов, подающих такие знаки. Но он хорошо знал этот жест по рассказам преподавателей на курсах барменов.
Посетитель не тыкал потихоньку в плат-плату, как какой-нибудь клерк из Китая-Пять. И не орал через весь зал «запишите на меня!», как мулла Катбей с его моржовыми связками. Нет-нет, все проще и элегантней — большой и указательный пальцы левой руки собраны в щепотку и как бы ставят подпись на ладони правой…
Седой просил счет именно так, как просили в Старой Европе в прошлом веке! Когда вознаграждать подавальщика было железным правилом!
Чтобы подчеркнуть знание традиций, Муса подал счет в особой книжечке из настоящего кожзаменителя. Никакого другого смысла в этом портмоне не было. Стереодисплей чека все равно показывал свои цифры лишь одной конкретной паре глаз — клиенту. Не было особого смысла и в самом счете. Клиент мог бы просто прикоснуться пальцем к плат-плате, которая есть на каждом столе — и в тот же миг два искина, клиентский одежник и Шайтан, рассчитались бы между собой.
Но если уж продемонстрирован такой старинный жест…
Муса положил книжечку на стол и попятился, однако свист камзола и последующие слова посетителя остановили его.
— Мой друг сообщает, что на токийской бирже через пять минут будет обвал… ничего, если я заплачу через центральный банкин Новой Зеландии? Не считая, конечно, отдельного вознаграждения за вашу расторопность.
На стол шлепнулся универсальный транспортный чип на месяц. Судя по индикатору, его пока использовали всего для одной поездки.
О Великий и Единый на Небесах, неужто ты открыл для меня сервер милостей своих и забыл пароль, чтобы закрыть его обратно? Посетитель не только знал, где будет наиболее выгодный курс через пять минут, но и сам предлагал заплатить именно по этому курсу, хотя мог бы сделать и наоборот! Не говоря уже про отдельное вознаграждение, которое уже поблескивало на столе золотым прямоугольником со скругленными краями!
— Да, конечно… — пробормотал Муса.
Палец незнакомца потянулся к плат-плате. До перевода денег оставался какой-нибудь миллиметр, когда камзол снова засвистел. Посетитель нахмурился и остановился.
— Мой коллега сообщает, что рыба, которую съел другой наш коллега, не зарегистрирована ни в одной из рыболовецких баз данных. Очевидно, она была выловлена частным лицом.
Пол под ногами Мусы качнулся, и на мгновение чайхана превратилась в частное, то есть совершенно нелегальное рыболовецкое судно, которое вот-вот будет сожжено искинами берегового контроля. Издалека уже как будто доносился вой сирены и запах горелых тюбетеек.
Так вот о чем лопотала Хо, когда он выбегал с рыбой! Так вот почему отец так странно расплачивался с корейцем! Мусу всегда удивляло, что они с соседом постоянно чем-то обмениваются без участия искинов, хотя сетевой обмен позволяет гораздо точнее оценить выгоду каждой сделки. Но от вопросов на эту тему отец всегда отмахивался, говоря, что они с корейцем всего лишь носят друг другу «подарки». Однако подарки редко совпадали с праздниками правоверных, да и обмен ими всегда происходил в условиях повышенной конспирации.
И самое главное — подарки предназначались только для личного употребления. А он только что продал нелегальный товар совершенно незнакомому человеку…
— Мы бы могли уладить это дело, заменив оплату обменом, — заявил посетитель, снова в точности отвечая на мысли Мусы. — Но беда в том, что мне абсолютно нечего вам предложить взамен на такую сумму. А прямой платеж за неучтенный товар сразу будет отслежен искинами финансовой полиции, и тогда вам…
— Но вы можете не платить! — быстро прервал Муса. — Пусть это будет… э-э… подарок от нашего заведения. У нас принято делать подарки новым клиентам.
«Неужели я сказал это? — переспросил он себя, ловя утвердительный кивок седого. — Да, пожалуй, ничего не оставалось делать с этой проклятой рыбой…»
Но погодите, погодите! А как же оплата за все остальное?! Чай по шестнадцать мегаватт за грамм, да еще две ванадиевые батарейки!
Ответ — в виде двойного фырканья — раздался со стороны табурета, на котором лежал серебристый биорг. Тварь поднялась, потянулась и стала топтаться на месте, а потом и вовсе побежала по кругу, словно решила догнать собственный двойной хвост. Скорость вращения серебряного вихря все возрастала…
От головокружения Муса покачнулся, но успел предотвратить падение, упершись рукой в ближайший табурет, на котором лежал камзол посетителя. Пол качался, стены летали по кругу. Муса закрыл глаза, сосчитал до семи и снова открыл. Мир продолжал кружиться, но уже медленнее.
Серебристая тварь все еще топталась на своем месте… хотя нет, никого там не было! Стены перестали качаться, и то, что Муса принял за биорга, оказалось серебряной вышивкой на пустой подушке табурета.
Муса повернулся к седому. Движение привело к новому приступу головокружения, и ему опять пришлось опереться рукой на табурет.
— Я бы хотел уточнить… — начал он.
Посетитель вновь улыбнулся ему, как родственник на кладбище. Его камзол под пальцами Мусы зашевелился.
Вначале Муса инстинктивно отдернул руку, но затем вцепился в синюю ткань обеими. Без искина клиент не уйдет. А если искин атакует — что ж, тогда в дело вступит Шайтан. И для начала он моментально заблокирует все двери. Вот тогда и обсудим, кто чем заплатит. Опытный подавальщик и не таких шантажистов видел.
Однако камзол и не думал атаковать. Вместо этого он начал облеплять собой табурет, становясь все тоньше и прозрачнее. Рукава подогнулись под сиденье, плечевые фотоэлементы растеклись, как две медузы, брошенные на сковородку…
Через мгновенье Муса обнаружил, что крепко держится за голую ножку табурета и смотрит на красную подушку сиденья с серебряной вышивкой. На одной половине подушки лежала дохлая муха. На другой — два оплавленных цилиндра, которые еще четверть часа назад были свеженькими батарейками. Камзола как не бывало.
За столиком остался лишь один табурет, который еще не освободили. Седовласый посетитель с ледяными глазами по-прежнему улыбался.
Вне себя от злости — какие уж тут церемонии, если над тобой издеваются в твоей же чайхане! — Муса пошел на посетителя, на ходу поднимая руки, чтобы схватить старикашку за плечи. Крепко схватить! Крепче, чем этот проклятый табурет… то есть камзол…
Да, но камзол-то исчез. И серебристая тварь пропала… А что если и этот тип…
Посетитель как будто ждал от Мусы именно этого момента сомнения. И тоже вскинул руки навстречу, в точности копируя его жест.
От неожиданности Муса остановился и отдернул руки назад, словно человек, в последний момент
