Я потянул за нитку, и амеба расстегнулась, словно на молнии. Пустота снаружи и внутренняя пустота сошлись, разноцветные обрывки стали расплываться в стороны… но и это было еще не все!
Теперь стало видно, что пустота, на фоне которой плавало пятно бензина, имеет собственную текстуру. Словно разрушенный мной радужный рисунок не плавал на воде, а был сделан разноцветным песком на обычном сером песке, дюны которого образовывали свою картинку. Этот не видимый ранее узор казался лишь фрагментом более крупного и более сложного рисунка, и вообще прорисовывался очень смутно – Духу не хватало данных.
Что ж, по крайней мере с «Аргусом» начало проясняться. Я попросил у Духа скинуть мне на «соньку» отчет-резюме, отключился от далекого суперкомпа, снял очки, отлепил сенсоры биофидбэка и стал разбираться, что означает мой бензиновый натюрморт.
Решение оказалось таким же неожиданным, как и модель плевка. Я полагал, что наиболее болезненным ударом по «Аргусу» будет публикация той самой базы, которую мы стащили у них месяц назад – списки всех осведомителей службы безопасности, с адресами и другими персональными данными. Однако Дух считал, что это неэффективно: «Аргус» быстро обрастет новой агентурой, только и всего. Согласно резюме, в образном представлении Духа это выглядело как моя попытка оторвать внешний слой бензиновой амебы – и я видел, что решение было действительно неудачным.
Зато «плевок» интерпретировался как простой и верный способ развалить «Аргус». Внутренняя пустота радужного пятна являлась ни чем иным, как сфабрикованными подвигами охранно-сыскного агентства. Дух не уточнял, в чем липа. Он лишь указывал на явную сомнительность многих «достижений», лежащих в основе процветания «Аргуса». Но я и так понял, что имеется в виду. Охранные агентства сами не прочь иногда подстроить хакерскую атаку, чтобы потом с успехом «разоблачить» ее. История со спасением ОРЕОЛа, в которой я выступил как осведомитель «Аргуса», была попроще – но Дух предлагал использовать нечто подобное, чтобы разоблачить «внутреннюю пустоту» охранного агентства и таким образом разрушить его. Нужно только провести дополнительный сеанс суперкомпьютерного «пау-вау», чтобы выработать детали этого взлома.
Оставались, правда, еще две неясности. Во-первых, загадочная Мэриан, которая сообщила о готовящемся ударе по ОРЕОЛу раньше меня. Во-вторых, фрагмент узора дюн в финальной картинке Духа – это означало, что за «Аргусом» стоит нечто покрупнее, но Духу пока не хватает информации для анализа этого явления. Я решил разобраться для начала с первым вопросом.
Когда я рассказывал Жигану про отбившуюся от рук Орлеанскую, он лишь цокал языком. Зато история с поддельной софт-шкурой от Судзуки привела его в полный восторг.
– Нужно рассказать Саиду, ему понравится! – сразу заявил он. – А то мы уже стали верить, что наш «Малютка Джон» – самый безбашенный громила. Баг ты мой, да он просто эльф зеленый по сравнению с вашими якудзами из «Неко»! Даже когда мы пользовались психотропной варежкой, которую свистнули у «Моссада» – и то все разошлись полюбовно!
Сергей сложил на груди руки и продекламировал дикторским голосом:
– Обувь нашим ведущим предоставлена фирмой «Красный треугольник», а мозги – фирмой «Красный рубильник», – заметил я с саркастической усмешкой, передразнивая дикторский тон Жигана. – Толку-то от вашего дерзкого похищения? Просадили все в тот же час…
Не то чтобы я брюзжал, но случай был, по-моему, и вправду дурацкий. Разбив полученную сумму на две части, Саид перевел половину электронных денег в одну из «прачечных» острова Науру, другую половину – на счет липовой строительной фирмы в Москве. Затем последовало еще одно разбиение, теперь уже на четыре «прачечные». В конце концов Саид снова свел все деньги – за вычетом комиссионных для «прачечных» – в приличном британском банке. И тут же рванул на «Сотби». По словам Жигана, это была классическая схема тройной проверки: «три переадресации равны одному побегу». Электронные аукционы с их системой гарантированной анонимности являлись не менее надежным способом отмывки денег, чем банки в оффшорных зонах.
Я участвовал в сетевом аукционе только один раз, да и то в шутку – когда на «Молоток» выставили очки Павловского. Ходили слухи, что внизу каждого стекла наклеен жидкокристаллический мониторчик, на который идет прямая трансляция «оттуда». Этим, в частности, объясняли привычку Глеба Олеговича смотреть на собеседника поверх очков, словно они ему не очень нужны. Торги вокруг чудо-стекол надоели мне уже через час, а сам аукцион длился еще целых двое суток. Подозреваю, что связано это было не с высокой технологией очков, а с огромным числом желающих расквасить знаменитые стекла; по крайней мере, опытный политолог Марина Литвинович именно после этого аукциона ввела в обиход понятие «рефлекс собаки Павловского».
Но то было десять лет назад. Я и предположить не мог, что на современном электронном аукционе торговля заканчивается быстрее, чем закипает литровый чайник. Когда мы с Жиганом вернулись с кухни, почти вся сумма была потрачена. А чертов ценитель технического антиквариата Саид сообщил нам, что теперь у него есть действующая модель пневмогидравлического компьютера, построенная в конце XVIII века. Как выяснилось позже, все эпитеты были верными, кроме «действующей». Мы успокаивали Саида тем, что это не самый ужасный вариант. За те же деньги и на том же аукционе он мог приобрести «солнечный компьютер индейцев Майа», для установки которого понадобилось бы небольшое футбольное поле, не говоря уже о солнце, которого в нашем городе не дождешься.
– Кстати, Саид хочет повторить этот надир с кибер-гипнозом, но я его отговариваю, – сообщил Жиган.
– Да, пожалуй, не стоит увлекаться, – согласился я. И вернулся к главной причине своего визита. – Слушай, а ты не мог бы отследить, откуда со мной говорит эта новая «Орлеанская»? Я бы сейчас ее вызвал с твоей машины, а ты бы…
