Они стояла молча, отказываясь встретить мой взгляд.
«Ну, давай!», сказал я. «Прояснимся. Тебе совершенно плевать на меня, скажи прямо.»
«Что я чувствую», гневно ответила она, «ничего общего с этим не имеет. Я говорила тебе тысячу раз, я вся настроена на карьеру. Ты хочешь знать, люблю ли я тебя?» Она насмешливо подчеркнула слово «люблю».
«А любишь?»
Она взглянула вверх на меня, и я мог поклясться, что заметил смягчение в ее твердой скорлупе, но только на мгновение. «Да или нет, какое разница? Это бизнес, Эдди. Я не позволю эмоциям испоганить его.»
Фрэнки направил на меня свои линзы, прицепившись к стене в нескольких футах. Я замахнулся на него, и он по паучьи убежал прочь. «Ты и это снимаешь?», спросил я Лупе. «Ты снимаешь это прямо сейчас?»
«Прочитай свой контракт. Пока мы вместе, я могу снимать все, что захочу.»
«Чтоб тебя!» Я закинул на себя наплечник и подхватил свою куртку. «Пошли.»
«Рано же! Я думала, мы еще успеем выпить.»
«Если придем рано, Фрэнки сможет сделать несколько твоих нагих кадров на фоне головы.» Я говорил с сарказмом, но увидел, что Лупе это показалось ужасно интересной идеей.
Человек, которого нас наняли охранять сегодня ночью, официальный представитель «AZTECHS Corporation», именовал себя как Z-2 (как в кино Montezuma-2). У него было лицо каменной головы, и даже поговаривали, что ему сделали операцию, что ИИ захватил какого-то ублюдка, потерявшегося в пустыне, и дал ему новое лицо, новое все. Кем бы он ни был раньше, теперь он стал суперзвездой, и я подогнал для него лимузин, старый подновленный черный Роллс с таким количеством брони, что даже Годзилла не смогла бы поцарапать его молотком.
Мы покатили на юг в пустыню и чуть больше чем через час оказались вблизи головы. Со своими пылающими глазами и слегка выветренными чертами лица с массивной стоической мрачностью она обладала колдовской аурой, как если бы каким-то ужасным образом была живой, обреченной обитать в пустыне, полной шалфея, скорпионов и органных труб кактусов, слепо глядя в вечность, демонстрируя, но не видя, образы вещей, которые когда-то любила. Лупе вышла попозировать возле головы, а я раздвинул крышу лимо и сидел, уставившись на звезды. Они были такие яркие, что песок пустыни в их свете казался голубым, а низкие покрытые шалфеем холмы резкими очертаниями выделялись на фоне неба. Я не нервный, однако занервничал, представляя, что может случиться плохого, когда имеешь дело со злобными ублюдками, наподобие Карбонеллов. Старые картели были серьезно жестокими, но Карбонеллы, вместе с семейством Гусманов и недавно объединившимися молодежными бандами, которые взяли имя Лос де Абахо, т. е. подонки… они подняли злобность на новый уровень. По их взглядам, массовое убийство надо бы утвердить новым олимпийским видом спорта. Я был удивлен, когда Карбонеллы согласились позволить Лупе снимать переговоры, но сейчас до меня дошло, что показ в открытую их преступной активности в шоу с международной аудиторией зрителей является подтверждение их власти и мощи. Им плевать, кто там знает, чем они занимаются. Попробуй останови нас — таков их подход. У нас собственные законы.
Сэмми, что следовали за Роллсом в бронированной машине пехоты, установили периметр и встали на посту с коротковатыми AR-20 наготове, все четверо в пустынном камуфляже и пластиковой броне, с переносными прожекторами. Я прежде работал с командой Креспо. У Фетисова бледно-русые волосы, на спине татуировка русской иконы. Деннар, как и Креспо, был могучим борцом на аренах, афро-американец, с египетскими иероглифами татуированными на губах и веках. Морли снайпер, и на его груди татуированы десятки крошечных голубых гуманоидов, отчет об убийствах в Гондурасе и Гватемале. Я еще не видел наколок Чилдерса, но предполагал, что это самореклама, наподобие Морли, несколько десятков душ, представленных выразительными восклицательными знаками из черных роз. У всех была базовая внешность сэмми: короткая стрижка, пристальный взгляд, тяжелая мускулатура, мрачное выражение. Несколькими месяцами ранее я посетил Креспо в его доме в компаунде Зеленая Крыса. Высокие каменные стены поверху были усеяны разнообразными устройствами слежения, окружая старый отель — три этажа зеленого штука и пыльный двор, где бойцы тренировались день и ночь. Жутковатая смесь тюрьмы, военных бараков, додзе и монастыря. Сэмми ненавидят музыку — они просто лезут на стены от любой музыки — поэтому слышались только крики ярости со двора и распеваемые мантры силы. Накаченные мужики всех сортов сидят в одиночных клетушках и сводят в фокус обостренное наркотиками зрение; другие поднимают тяжести и укрепляют конечности, стуча по разнообразным твердым предметам. Проходя по территории, я чувствовал себя олененком в клетке со львами. Думаю, правильно было бы сказать, что наркоманы-сэмми — это клоуны родео в нашей мусорной вселенной, самые гнусные, самые функциональные и самые надежные из их породы.
Без двадцати час Деннар подал сигнал. Я выбрался из лимо и взглянул, куда он показывал. Ярдах в сорока слева от головы был пригорок, охраняемый органными кактусами. С его вершины за нами следил появившийся всадник на коне, вскоре к нему прибавились еще два. Их силуэты чернели беззвездными дырами на небе. Что-то в их манере сидеть на конях зашевелило волосы у меня на затылке. Они оставались на гребне с минуту, потом повернули лошадей и скрылись из вида. Вскоре после этого уверенным шагом из- за пригорка вышел Зет-2, одетый в светло-серый костюм и рубашку в тон. Он прошел мимо сэмми, не поздоровавшись, и обратился к Лупе, которая — взволнованная и возбужденная — подбежала, чтобы встать рядом со мной. «Сеньорита Бернал», сказал он, «encantada».[2] Он повернулся ко мне и сказал: «Полагаю, никаких изменений, сеньор По.»
«Никаких», ответил я. «Мы доставим вас в дом Рамиро к трем. Потом…» Я пожал плечами. «кто знает…»
«Никто, кроме бога», сказал он и улыбнулся. «Но будьте уверены, бог следит за нами сегодня ночью.»
Пока мы ехали в сторону Эль Райо, Зет-2 сидел на сидении, обращенном назад, рядом с ним Лупе, Фрэнки вверх ногами прицепился к крыше, снимая интервью. Представитель отвечал на каждый вопрос с вежливой сдержанностью и улыбкой типа Иисус-возлюбил-вас. Каменная голова навевала мрачные чувства, но ее человеческий близнец обладал аурой невозмутимой безмятежности. Это было мило — во всяком случае, для него — но я сомневался, что на Рамиро Карбонелла это произведет хоть какое-то впечатление. Ответы Зет-2 становились все более уклончивыми. Во мне брыкалось беспокойство, и его блаженные увиливания начали раздражать меня.
«Эй», сказал я, прерывая Лупе на половине вопроса и обращаясь к представителю. «Как тебя называют люди, мужик? Когда ты пьешь с друзьями, не говорят же они „передай-ка орешки, Зет-2“? У тебя есть прозвище?»
Фрэнки зажужжал, поворачивая линзы, чтобы захватить меня в кадр.
«Зи», невозмутимо ответил представитель. «Можете звать меня Зи.»
«Окей, Зи. Так какова твоя история, Зи? Кто ты был, прежде чем приземлился в эту тачку?»
«Я был, кто я был», ответил он.
«Ну, конечно… Это все проясняет. Потому что, понимаешь, я думал, что ты не был, кем ты был.»
Улыбка Зи была эмблемой бесконечного терпения. «Спросите ли вы меха, наполненные новым вином, каково им было, когда они полнились грязной водой?»
«Я не стал бы спрашивать меха», ответил я. «Это глупость.»
Зи поднял руку, словно, сказав это, я попал в точку.
«Но ты же не хренов мех», сказал я.
«Позвольте мне спросить вас, сеньор По… потому что вы сопротивляетесь моей аналогии. Как вы чувствовали себя ребенком, обмочив пеленки?»
«Я не помню. Но думаю — как дерьмо.»
Зи скрестил ноги, разгладил морщину на брюках. «Логически говоря, я мог бы вспомнить, кем я был, но это не имеет никакого значения. Вас удовлетворит, если я отвечу, что был никем?»
«Возможно, если вы расскажите, кто вы сейчас.»
«Язык имеет свои пределы», сказал он. «Когда доходит до выражения невыразимого — идеи бога, концепция бесконечности — более полезна математика.»
