два.
Саша мгновенно заинтересовался: он искал, где бы взять планцу, а его-то и не было в городе — тем более в долг.
Мы решили немедленно «отправиться на полуостров» — уже темнело. Я был доволен, но сердце моё замирало. Выпить ещё решили у неё или… после.
Дверь нам открыли не совсем сразу. Дебильная улыбочка, вваливаемся в коридор. Чего хотели? Да вот, план можно у тебя взять? Выходит чувак — бритый, приземистый, в рубахе с голой грудью, в трико и шлёпанцах на босу ногу: «Вам чё тут — притон?! Роспосылторг? Кто такие?»
Она: Это мои друзья.
ОШ: Мы к ней пришли, вообще-то.
Чувак: А дело будете иметь со мной. Что дальше?
Санич: Ни хуя.
Чувак: Всё, выходим? Или вместе?
Санич: Ну, давай, только дай сначала побазарить с…
Чувак: Всё, выходим, ребята…
Санич: Да ебать в рот! — я кому голо…
Собака: Р-р-гав!
ОШ: Саша, Саша, пойдём. Всё, мы уходим, извиняйте.
Выходят.
ОШ: Блять, ёбаный насосорот! Бляцкий компот! (кричит, прыгает, разбивает об асфальт кассету, топчет её ногой) В рот мне накопать и пизды всем пораздать! Как же так быть?!
Санич: Ты что, сынок?! (удыхает).
ОШ: Блять, ну как так?! (подпрыгивает, бьётся головой об стену ларька).
Санич (уже серьёзно): Э, бади, ты чё, родной?! Тебе-то что?
— Нельзя так делать. Блять, и месяца не прошло — от ворот поворот!
— Согласен. Бабы, они такие. Как там у Шнура?..
— Ты думаешь?!!
— А ты что думал — в тапочках уже, интимный свет, всё такое…
— Давай щас выпьем бутылочку и пойдём их…
— Да, легко, сыно-чек! Вот это я поощряю! Только я это… Зельцера бить не смогу.
— Я смогу! Она моя! Дрянь! Дайте мне её!
— Ну что ж, выпиваем и идём мочим. Только сразу, без предисловий — гасим и уходим.
Мы выпивали у ларька, всё думая, с чего б начать. Постепенно появлялось опьянение, но злоба проходила. Я пошёл на попятную — стал уговаривать Сашу не делать этого. Саша вскоре поддался, поскольку мы стали поддавать вторую бутылочку, и, как в том анекдоте, жизнь уже налаживалась… К тому же, завтра ему на работу, а он уже не раз приходил с фишерами и ссадинами, с будунища, к полудню вместо восьми — даже не заходил внутрь, а сидел снаружи на лавочке, дожидаясь начальника, а когда тот подходил, то ему-то и свидетельствовал, что я, мол, вот он, типа того, пришёл, но я сегодня не могу…
И только за вторым стаканчиком дома я, безумно волнуясь, изрёк:
— …вот Элька, Эльмира — я с ней спал, — получилось почти как тост.
— Я так и думал, — спокойно сказал он, опрокидывая стопку. — Я давно подозревал. Ещё на второй день, когда мы пришли с концерта, я обратил внимание на рюкзачок. Думаю: ага, всё понятно, неужели?..
— Ты, Саша, извини, если что…
— У меня, ты знаешь, насчёт неё никаких претензий нет… Нахуя она тебе-то?!
— Ну я вот так сказать…
— Э, ты что, влюбился что ли? — я, признаться, не ожидал, что наш Саша владеет подобной лексикой. Он потеребил меня за лицо — чтобы я посмотрел ему в глаза? — Ты чё, бари!
Я на мгновенье замялся — словно сам заглянул себе в глаза — словно ScanDisc проверял мой интеллект и чувства на наличие ошибки. Люди занимаются сексом из-за любви или из-за любопытства — может быть, не вполне корректная оппозиция, но если не копать вглубь, не лезть в бесконечные дебри — или лучше вообще не предполагать их наличия! — вполне сойдёт.
— Нет, — сказал я.
— Нравится её тягать, что ли? — он слегка ухмыльнулся.
— Бревно, — равнодушно бросил я, ухмыльнувшись в ответ, — трёхлитровая банка!
— Минет грудями не пробывал — к этому она пригодна — ого-го!
— Уж спасибо, бог миловал.
Мне всё-таки удалось растеребить Сашу, чтобы влить в него две последних порции змия и тем неожиданно извлечь из него некий наставительный монолог.
— Понимаешь, она наркоманка и шлюха. Не хочу оскорблять ваших высоких чувств, но это так. Она будет колоться в любом случае — от этого не излечишься. Если так будешь с ней вожжаться, то и тебя втянет. У неё гепатит — я был вынужден на каждую репетицию с гондоном являться! Это…
Тут я не выдержал.
— Извините, — говорю, — мать, но так сказать. Во-первых, гепатитом можно заразиться и через слюну — достаточно поцелуя, почистить зубы её щёткой или того меньше; а во-вторых, обвинения ваши насчёт возврата к наркомании и склонности к блядству несколько голословны…
— Под тебя она легла — так? И что, это единичный факт? Вот, допустим, Михей — наш половой гигант, — Саша решил взять наглядностью, — если его с ней оставить в её квартире часа на два, он её, как говорит ОФ, отсегрегатит.
— Да нет, Михе она не даст, — усмехнулся я. — Она не такая — она всё-таки брутал.
— Можем прям завтра найти Михея и поспорить. Проверить, как вы говорите, на мод’елях. Олимпийскый Миха секси джаэнт своё дело знает!
Меня это ушибло. Неужели, неужели это
Наконец мы допили и легли на мой полуразвалившийся диванчик. Я не мог спать — всё порывался туда!
— Она дура и сука, забудь её, — резюмировал Саша нетрезвым, сонным вокалом и тут же со свойственной ему гипербыстротой перехода границы сна (что, как вы знаете, для меня, одна из базовых проблем существования), снова засопел.
— Если она позовёт, на коленях поползу на П-***ское! — заорал я.
Саша приоткрыл свой недобрый глаз.
— Я так не могу, Саша! Блять, не могу! О-а-а-а!
— Пиздячек им надо навалять… — сквозь сон отозвался Саша.
— Пойдём! Сейчас! Блять, убью! — не могу больше!! — я вскакивал, сжав кулаки, теребил Сашу.
— Пойдём! — заорал он, вскочив, хаотично размахивая своими длинными конечностями. — Нау! Мне по хую! Всех расшибу!! — брутально голосил он — даже соседи проснулись, сонно-боязливо сказав: «Что это?».
Мы ползали по дивану, по комнате, пытаясь встать или хотя бы определить сколько времени. Потом озябали кто где, потом опять — и так раза три.
Лишь к полудню Саша, тяжко вздыхая и причитая, что «что-то одно — работу или пить — надо срочно бросать», поковылял к своему офису на складе, откуда по магазинам развозят кефир и ряженку — поковылял в нахальной надежде отведать их же, чем и засвидетельствовать своё почтение, а потом уйти
