Глядя на Аргинского холодным, безразличным взглядом, Рюмин произнес:
— Расскажите, что вам известно о вражеской деятельности Шепилова.
Илья, пораженный такой постановкой вопроса, сказал, что он знает Шепилова по фронту как боевого заслуженного генерала, знает также, что после войны он находится на работах, требующих полного политического доверия. Ни о какой «вражеской деятельности Шепилова» он не слышал и не допускает этого.
Рюмин слушал ответы с ледяной холодностью и надменно-презрительной миной. Он повторял свои вопросы, идущие в том же направлении, и получал все те же отрицательные ответы. Так наведывался Рюмин в камеру Аргинского несколько раз, но ничего из него выбить было невозможно.
К этому времени не стало А.А. Жданова, был уничтожен Н.А. Вознесенский. Но, судя по всему, Берия и Маленков продолжали осуществлять свой план, намеченный ещё несколько лет назад.
Через многие годы мне стало известно, что для осуществления этого плана и фабрикации обличительных материалов «против Шепилова» была попытка использовать даже несовершеннолетнюю дочь Ильи Аргинского, Ирэн.
Ирэн была школьницей десятого класса. Она родилась и воспитывалась в атмосфере коммунистических идей и интересов и не знала никаких других. Ирэн очень нежно и преданно любила своих папу и маму, свою школу, пионерию и комсомол, свой Арбат, Москву, Родину, Ленина и Сталина. Вместе с мамой она очень гордилась тем, что её папа прогнал немцев от Москвы, взял их всех в плен под Сталинградом и Корсунь- Шевченковским, а потом всё гнал и бил их у Днестра, Буга, в Румынии, Венгрии, Австрии. Ирэн следила за этим маршрутом по карте. Она очень беспокоилась за папу, плакала, когда представляла его себе лежащим раненого где-нибудь в поле, и очень ждала его домой.
Папа вернулся. Худой, загорелый, весь в орденах и медалях. Девочки и мальчики — друзья Ирэн тайком и с восхищением рассматривали эти сверкающие золотом и эмалью награды. Папа снова начал писать свои статьи. Мама работала на фабрике. Ирэн училась в школе, была очень счастлива.
И вдруг папа исчез. Его арестовали.
«Моего папу арестовали? За что? Разве мой папа мог сделать что-нибудь плохое? Нет, этому я никогда не поверю. Арестовали папу и у Жени, и тетю у Ирмы, и ещё у других ребят в 8-м и 9-м классах. А их за что? Ребята говорят, они ни в чем не виноваты».
На эти мучительные вопросы никто ответа не давал. А за ними шли и другие вопросы: почему у нас нарушаются законы? Почему об этом нельзя открыто сказать? А как всё было при Ленине? Разве разрешил бы такое Ленин?
Так возникла жгучая необходимость узнать: как всё было при Ленине, чему учил Ленин.
Тогда школьные друзья Ирэн — Боря Слуцкий, Женя Гуревич, Владик Фурман и другие ребята из 9-го и 10-го классов школы и ещё с первого курса университета, стали собираться то в школе, то у кого-нибудь на квартире, читать вслух и разбирать работы Ленина.
— Однажды, например, собирались у нас в комнате, — рассказывала мне позже жена Аргинского. — Сидели за столом и на диване. По полу ползали котята. Читали вслух Ленина. Задавали друг другу вопросы. Спорили. Потом прерывали чтение и играли с котятами. И снова спорили. Глядя на них, ни у кого не могло возникнуть и вопроса, что тут происходит что-то недозволенное. Я радовалась, что ребята так серьезно занимаются Лениным.
Участники этих чтений, которых набралось до двух десятков человек, стали именовать себя «Юными ленинцами».
Арестованы Ирэн и ещё 15 мальчиков и девочек были 18 января 1951 года. В маленькую, убого обставленную комнатку на Арбате двое военных пришли в 9 часов вечера. Спросили, где Ирэн. Антонина Николаевна сказала, что Ирэн у тетки, смотрит телевизор. Спросили адрес и телефон. Скоро Ирэн привели домой. Начался обыск. Ирэн не плакала, но губы у нее были очень белые и дрожали. Заплакала Антонина Николаевна, когда Ирэн уводили. Она была в школьном форменном платье.
Сначала Ирэн привезли на Малую Лубянку, где помещалось Московское областное МГБ. Но вскоре всё «дело юных ленинцев» передано было в следственную группу Рюмина, и всех школьников перевели в Лефортово. Ирэн прошла по всем тем мукам, что и её отец.
Каждому мальчику и девочке по разработанному сценарию инкриминировалась подготовка террористического акта против определенного руководителя: Сталина, Молотова, Ворошилова, Микояна и других. Ирэн Аргинской по этому сценарию досталась подготовка убийства Маленкова. Всё заранее и красочно в протоколе показаний было расписано: как она задумала убить Маленкова, как хотела достать оружие, как занималась выслеживанием намеченной жертвы и т.д.
Ирэн, как и другим школьникам, только и оставалось подтвердить всё своей подписью, что они и сделали. Потом вдруг на одном из допросов она расплакалась:
— Я не хочу убивать Малиновского. Он хороший человек. Он маршал. Он воевал вместе с папой. Папа рассказывал о нем, говорил, что он хороший. Я не хочу говорить, что собиралась убить Малиновского…
Следователь был разъярен:
— Что вы всё перепутали? Никто вам не предлагает показывать, что вы готовили убийство Малиновского. Вы хотели убить Маленкова. Поняли? Маленкова, а не Малиновского. Маленков — это секретарь ЦК партии. Он — небольшого роста. Одевается в гражданское платье. А маршал — это Малиновский. Не путайте.
Ирэн ещё долго всхлипывала. Но когда убедилась, что ей не нужно было убивать маршала Малиновского, который воевал вместе с папой, успокоилась и подписала очередные показания, подсунутые следователем.
…Я не знаю всех обстоятельств дела. Пишу со слов членов семьи Аргинских. Знаю лишь, что сценарий и по этому делу готовился Рюминым с учетом конъюнктуры. Так как в это время обострение отношений между СССР и Югославией дошло до предела, школьникам предъявили обвинение, что они были завербованы для шпионской деятельности югославской разведкой и являются сторонниками Тито.
Так как в это же время была в полном разгаре зловонная кампания по борьбе с «космополитами», некоторым школьникам инкриминировано было, что они являются «еврейскими националистами».
И так далее, в таком же духе.
Рассказывали, что на вечера чтений «Юных ленинцев» как-то незаметно стал ходить «взрослый человек». Он высказывался и подавал всякие советы так, что это выходило за принятые у них рамки. Только много позже, из сопоставления разных фактов, стало ясно, что это был провокатор из МГБ. Он старался хотя бы внешне обставить дело так, чтобы всё было похоже на сборы нелегального кружка. А к таким сборам можно было бы привязать все планы террористических действий, разработанные в сценарии. Показания этого «взрослого» стали главными доказательствами в инсценированном деле. Но этот таинственный человек официально не фигурировал ни на следствии, ни на суде.
Приговором Военной Коллегии Верховного Суда все 16 учащихся были признаны виновными в контрреволюционной деятельности. Слуцкий, Гуревич, Фурман были расстреляны. Ирэн и другие приговорены были к 25 годам лишения свободы в лагерях каждая, а самая младшая из них, ученица 9-го класса Нина, приговорена была к 10 годам.
Ирэн отбывала наказание в лагерях строгого режима сначала на медных рудниках в районе Джезказгана Карагандинской области, затем на слюдяной фабрике в районе Тайшета Иркутской области, затем в Сельскохозяйственном лагере Новосибирской области.
Я рассказал здесь о муках и лишениях только одной советской семьи, связанных с ежовско-бериевским произволом. А нужно взять тысячи, десятки, сотни тысяч таких семей, которые стали жертвами этого произвола, чтобы представить себе действительно океан человеческих страданий. Только тогда можно понять, какое величайшее значение имели принятые партией и Советским государством меры по восстановлению в стране революционной законности после XX съезда партии.
Примерно в то самое время, когда следователь по особо важным делам Рюмин допрашивал И.В. Аргинского обо мне, он учинил такой же допрос дочери Ильи Владимировича Ирэн. Но естественно, он ничего не мог выжать из этой девочки, что помогло бы ему в изготовлении его грязного следственного варева.
И тогда Ирэн доставлена была в огромный и торжественный кабинет министра государственной безопасности Абакумова. Перед ней сидел человек высокого роста, статный, широкоплечий, в генеральской
