Их косят эпидемии. Они не имеют благоустроенного жилья. Они беспомощно смотрят на бедствия своих детей. Когда же конец этим мукам и страданиям? Где выход?
И буддизм во всех его разновидностях отвечает на эти вопросы: да, вы страдаете. Да, вы обездолены, Страдания и есть сущность жизни. Но есть будды, которые избавились от страданий. Будда Гаутама молодым бросил дворец, богатство, испытал все страдания простого человека. Он был проповедником, погонщиком слонов, рабом и даже отверженным — неприкасаемым. А в прочих перевоплощениях он был лягушкой, ящерицей, шакалом. Он испытал всё. И вот теперь скоро, прежде чем окончательно погрузиться в нирвану, он придет на Землю, чтобы помочь спастись всем страдающим. И он не один. С ним тысячи главных богов и богов-помощников, бодхисатв, которые помогут всем нуждающимся и обремененным погрузиться в нирвану, обрести высшее блаженство.
И подходя к монастырям и храмам, мы видели сотни и сотни изваяний разных будд, с разными лицами и в разных позах. Но все будды этой категории — это, так сказать, добрые боги. У них белая кожа лица, толстые с румянцем щеки, мясистые пунцовые губы, добрейшая улыбка, здоровенный отвисший живот — доказательство постоянного и вкусного питания. Всем своим видом эти будды говорят: ты — пария, раб, несчастный, но если ты будешь покорен, если не будешь отвечать на зло насилием, если не будешь бунтовать и восставать, ты можешь обрести блаженство. И в этом тебе помогут божества и бодисатвы.
Чтобы задобрить будд и вызвать их на милости и щедроты, здешняя церковь изобрела множество процедур и жертвоприношений. Мы видели и эти приношения, и дымящиеся ароматические палочки, и слышали рассказы о тех поборах, которым подвергают верующих монастыри за «излечение от болезней», «изгнание злых духов», «избавление от бесплодия», «продление жизни», «исцеление от укуса змеи», «вызывание дождя».
Главное же в чаяниях всех страждущих — это ожидание мессии, сошествия будды на землю, чтобы спасти всех нуждающихся и утвердить на Земле и небе рай, вечное блаженство. И буддийская церковь держит верующих в таком ожидании. В зале у знаменитой статуи Спящего будды мы видели даже несколько пар подготовленных тапочек: когда будда проснется, он сразу может надеть тапочки и начать существовать.
Но боги есть не только добрые. В тех же самых храмах мы видели опять-таки сотни изваяний самых свирепых существ. У них искаженные злобой лица, оскаленные зубы, выпученные глаза, хищнически скрюченные руки. Они (и социальные заповеди-наставления) грозят людям адскими муками, страшными наказаниями за нарушения канонов о непротивлении злу насилием, за отказ от приношений монастырям и храмам и другие провинности. Причем проклятье и адские муки за неповиновение падут не только на нынешние, но и на грядущие поколения и будут длиться сотни и тысячи лет.
В монастырях и храмах мы встречали много экскурсионных групп молодежи, которая с истинно китайской дотошностью слушала, выспрашивала и записывала в тетрадочки всё, что им говорилось о религии.
В деревне под Ханчжоу мы посетили одну из бывших усадеб помещика и крупного коммерсанта. Все комнаты обставлены со вкусом и роскошью. Великолепны переходные дворики, сад и парк. Система озер и бассейнов служит голубым ожерельем владения. Помещик имел 12 жен и был деспотически жесток с крестьянами. В ходе народной революции он был убит восставшими крестьянами. Теперь здесь Дом отдыха. Дирекция Дома попотчевала нас ухой из только что выловленной рыбы и жареной рыбой под сладким соусом.
Возвращаемся на машине в Ханчжоу. Поля. Сады. Еще и ещё раз поражает выхоленность земли, каждого сантиметра. Вот питомник для рассады драконова кипариса и пальм. Чудесна субтропическая природа: что-то общее с нашим Крымом, только здесь растительность богаче и разнообразнее, да мягче влажный воздух.
Тем более хотелось мне посмотреть совсем уж южный Кантон (Гуанчжоу), город тропической зоны, южные ворота Китая, издревле связывавшие его торговыми нитями с Индией, Индонезией, Индокитаем, город долгой, двухтысячелетней истории. Город, где разворачивалась деятельность великого революционного демократа Сун Ятсена, центр многократных рабочих и солдатских восстаний и войн против империалистического владычества.
И вот наш «Ил-14» мягко опускается на кантонском аэродроме. Воздух прогрет до 35 градусов и напоен тропическим дыханием и влагой Южно-Китайского моря. Кантонцы никогда не видели снега. Средняя температура января составляет 14—16 градусов.
Облик Кантона неповторим, он совершенно непохож ни на Пекин, ни на Шанхай. Более чем миллионный город раскинулся по берегу реки Жемчужной. Она действительно желтовато-белесая, эта река. В «новом городе» — прямые, широкие улицы, много современных европейских зданий. Первые этажи домов с придорожной стороны представляют собой сплошные галереи, идущие от дома к дому. Галереи эти защищают идущих по улице людей от палящего зноя. Здесь расположены университет, основанный 30 лет назад Сун Ятсеном, и другие высшие учебные заведения, большие магазины, театры, лицеи, большие детские сады и ясли. В «старом Кантоне», с его узкими кривыми улочками, низкими домами, примитивными кустарными мастерскими и убогими лавчонками сохранились черты «вековой дремотной Азии».
Мы — на берегу реки Жемчужной. Куда ни кинешь взгляд, огромные «плавучие кварталы». Это — десятки тысяч поставленных на прикол джонок и сампанов. Здесь, по словам кантонских друзей, при гоминьдановцах проживало не менее 200 тысяч самого неимущего люда. Здесь из-за антисанитарии косили людей тяжелые эпидемии, вплоть до холеры, чумы, черной оспы. Теперь народная власть принимает меры к полной ликвидации плавучих кварталов. Но пока тысяч 50—60 кантонцев ещё живут на воде.
Мы внимательно изучили, что же такое джонка.
Каждая джонка или сампан — это жилой дом, перегородки делят его на комнаты, балдахины или доски служат крышей. Некоторые джонки внутри красиво отделаны и чисто содержатся, другие представляют собой отталкивающие клоаки.
Везде идет варка пищи, стирка белья, возня с детьми. Мы беседуем с обитателями сампанов. Перевозчик грузов, резчик по кости, рикша, чернорабочий — люди самых различных профессий. Молодые кантонки игриво предлагают покататься на лодках; безработица и нужда ещё очень велики, и проституция далеко не упразднена.
Мы бродим по улицам. Множество людей в магазинах, лавчонках, харчевнях, у крошечных мастерских кустарей. Магазины, лавки и лотки завалены всякими изделиями. Здесь на поверхности видны следы прежних мануфактур и ремесленных гильдий.
Вот ряды мастеров, занятых резьбой по слоновой кости. Подхожу к хозяину ремесленной мастерской. Он же единственный её работник, продавец своих изделий. Он же — глава многочисленного семейства. Небольшого роста. В полуистлевшем и многократно залатанном одеянии, босиком. Кажется, что весь он состоит из костей и выжженной морщинистой кожи. Живые умные глаза и добрейшая, милая улыбка. Вся его мастерская размером с крышку письменного стола. Крошечный верстачок. Сверло от ножного привода, несколько самых примитивных ножичков и шил. Вот и всё. И этим инструментом он заканчивал как раз делать башенку из слоновой кости такой тончайшей работы, такого художественного совершенства, что башенка с достоинством могла бы занять почетное место в музее.
Я высказал этому волшебнику свое восхищение. В ответ глаза и всё его измученное в трудах лицо озарилось таким счастьем, что, кажется, в благодарность он готов был отдать мне всё, что сотворили его золотые руки.
Ту же картину видел я в соседних рядах у мастеров по бамбуку и шелку — вееров, чемоданов из буйволовой кожи, шкатулок, плетеных корзин, шляп, жестянщиков, мебельщиков, игрушечников, мастеров лака, кружев, фарфора… И я думал: если дать этому народу в руки технику, современную могучую технику, то при их неприхотливости, трудолюбии, дисциплине китайцы, одни только китайцы могут завалить весь мир самыми добротными продуктами и товарами. А ведь наряду с китайцами существуют и другие огромные миры: русские, индийцы, африканцы, американцы, французы, итальянцы… Как богата и красна станет жизнь, когда мы покончим на всей земле со строем частнокапиталистического свинства.
На море тайфун. Иногда он причиняет большие бедствия: на Хайнане и других прибрежных островах сносит целые селения, валит огромные рощи. Но пока он ещё далеко, и кантонцы живут обычной жизнью. Город — как муравейник.
Кантонцы внешне больше похожи на малайцев, индокитайцев или индонезийцев. Отличны они от Севера и Центрального Китая и по одежде. В Кантоне и вообще в провинции Гуандун почти не встретишь синих
