— Папа, не надо, — взмолился Тоник. — Они очень хорошие люди.
— Буду рад, если так.
Услышав наши шаги, в коридор выглянула тетя Шаша.
— Шляются взад-вперед, — пробурчала она. — Покоя нет.
— Здравствуйте, — расшаркался Квинт. — У нас дела. Мы ходим, а не шляемся и еще будем шляться.
— Мало трех квартирантов, так еще одного притащил. Босоногого, — сказала тетя Шаша стоявшему за ее спиной дяде Коше.
Я пропустил Бейгера вперед, усадив его в кресло. Спросил:
— Какой размер носите?
— Сорок первый.
— Спустись, Квинт, в подвал и принеси мои туфли. Те, коричневые. Неприлично уважаемому профессору быть в носках. А теперь, профессор, слушайте меня.
Я взял бумагу и карандаш. Только с помощью математики и физики можно было убедить его. Мы просидели до рассвета, написав и исчертив кипу бумаг. Бейгер все понял. Мы оба споткнулись лишь на парадоксе времени. Существует ли в настоящий момент на Филоквинте цивилизация или нет? С одной стороны, мы с Квинтом дали толчок к ее развитию, с другой стороны, рано еще: Фара родится только через шесть столетий.
— Ладно. Оставим пока, — сказал Бейгер. — Впереди жизнь. Ну, Фил, честно скажу. Не ожидал. Никак не думал. Обскакали вы меня по всем статьям. Вы чудо! Молчите, молчите, я знаю, что говорю. Позвольте познакомиться с вашим сотрудником.
Профессор встал, поправил меховую шапчонку и протянул руку Квинту.
— Оскорбительные слова беру обратно. Бейгер.
— Знаю. Квинтопертпраптех. Для близких — Квинт.
— Превосходно. Будем друзьями. Итак, я отсутствовал три года. При жизни Лавния не надеется меня увидеть. Пойдем, Тоник, сделаем ей сюрприз. И вы, дорогие коллеги, с нами.
— Нет, нет, мы придем позже.
Но прежде, чем уйти, Бейгер попросил разрешения на минутку заглянуть в кабину и застрял в ней часа на три, пока не ознакомился со всем оборудованием и пока Тоник не вытащил его оттуда. Уходя, они взяли с нас слово, что к ужину мы будем у них. А мы, вместо того, чтобы после бессонной ночи отдохнуть, сели в самоуправляющуюся машину и помчались к карстовым пещерам, к Ужжазу.
К нашему удивлению, батискафа на месте не было. А пещера та самая, унылая, сырая, мрачная. Ошибиться мы не могли. А вот и квадратный колпак, который Ужжаз бросил через плечо, когда входил в надутый батискаф. Мы не знали, что и подумать.
— У-ужжаз! — крикнул я.
— Где-е вы? — подхватил Квинт.
— Я здесь, — раздался из ниши с боковым углублением спокойный голос и Ужжаз со всей амуницией предстал перед нами.
— Здравствуйте, — сказал Квинт. — А почему вы не в анабиозе?
— Постороннее тело приближалось к батискафу. Автоматика сработала, разбудила меня и я, как было договорено, принял меры предосторожности.
Я чертыхнулся про себя. Сам же регулировал аппарат пробуждения и давал инструкцию. И забыл!
— Какой сейчас год? — спросил Ужжаз.
— Все тот же.
— Путешествие отменили?
— Путешествие состоялось.
— Как профессор?
— Профессор дома.
— Спасли его вы?
— Да.
— Что-то я не понимаю.
— Пойдемте, Ужжаз, к машине, — сказал я. — Здесь не место для разговоров. К тому же вы совсем замерзли.
Квинт отряхнул колпак и протянул его Ужжазу.
— Возьмите, наденьте. Теплее будет.
Слушая рассказ о нашем путешествии, Ужжаз только качал головой, снимал и надевал квадратные очки и изредка вполголоса приговаривал: «Невероятно, но факт».
У подъезда дома нас ожидала целая толпа: семья Бейгера, Марлис, сотрудники учреждения и множество совершенно незнакомых людей. Я хотел свернуть в сторону, но было поздно.
Счастливая, помолодевшая, Лавния кинулась к нам и принялась так горячо благодарить, что я покраснел от смущения. А Квинт внимательно выслушал ее и серьезно сказал:
— Мы старались.
Я шепнул Бейгеру:
— А эти зачем здесь?
— По пути домой встретил Марлиса и начальника лаборатории. Ваших заслуг нечего скрывать. Вы совершили научный подвиг, и я не мог молчать о нем.
И что произошло с профессором? Был такой необщительный и вдруг сам всем все рассказал.
Ужжаз прикоснулся к плечу Бейгера.
— Не узнаете?
— Как же, как же. Вы… ты, Ужжаз. Диплом защищали вместе. Сколько лет!
Ко мне подбежал Марлис.
— Дорогой Фил! От имени всех сотрудников прошу вернуться в наше учреждение. Вы должны возглавить его. Мы были невежами, темными, несведущими в физике людьми. Руководите нами.
— Просим, просим! — заскандировали сотрудники и плотным кольцом окружили нас с Квинтом. Блокаду пробили корреспонденты с блокнотами в руках, градом посыпались вопросы: год рождения, ваши родители и ваши увлечения, где, как, что, когда и, конечно, почему. Вот уж этого я не люблю. Я поднял руку. Наступила тишина. Ручки замерли над блокнотами, готовые начать строчить. А я сказал:
— Никаких интервью!
— Граждане, разойдитесь! — крикнул Квинт, но это были не добродушные филоквинтцы. Упорные земляне настойчиво требовали ответов.
— Я их скрежетом фотонитовым, — догадался Квинт.
— Не вздумай.
Я окликнул Бейгера и попросил его, как авторитетного в городе человека, успокоить прессу. Он справился с этим. А пресса кинулась искать людей, знающих нас, и нашла их в лице тети Шаши и дяди Коши. Соседи, видя наш триумф, изменили свою точку зрения: мы стали хорошими. Квинт — отличный квартирант, я — добрейший человек на свете, они гордятся своим соседством, разумеется, стычек между нами не было — они всегда боготворили нас.
— Увидимся завтра, — сказал я Бейгеру. — Так лучше.
— Хорошо. Жду у себя.
— А как с учреждением? — спросил Марлис.
— Подумаю. Пойдемте, Ужжаз. Ну, живо, Квинт.
Я еще не думал, чем займемся мы. Правильно профессор сказал: «Впереди жизнь». Все у нас впереди, полезных дел искать не надо: они всюду.
Скажу еще по секрету: я не уверен, что настоящий Фил — это я. Может, я вовсе не я, а самый настоящий я находится в другом мире. Кто знает!
