сердце лекаря. Как погибли его младший брат и сестренка, Киракос даже не хотел вспоминать. Потом его самого вместе с другими крепкими и здоровыми мальчиками и девочками сделали рабами и увезли в Стамбул.
— Однако мы не хотим отвлекать вас от работы, — сказал император Келли и Ди, манерно и весело загибая мизинцы.
— Всегда рады императорскому визиту, ваше величество!
Келли подобострастно осклабился, изображая бесконечное радушие, а затем резко повернулся.
— Принесите еще дров, — властно приказал он своим помощникам. — Но сперва сходите в лавку. Нам нужны ящерицы, нужен окопник, нужна мята болотная. И поскорее.
— Следующий визит, — сказал император, — состоится через три дня. Я весьма доволен.
— С нетерпением будем вас ждать, — галантно отозвался Келли.
Наблюдая за тем, как император со своей свитой пересекает подвесной мост надо рвом, Ди злобно прошипел своему напарнику:
— Ты что, спятил? «С нетерпением будем вас ждать»? А перед этим послал помощников за такой ерундистикой. Нам не нужен ни один из этих ингредиентов.
— Слишком уж ты стараешься, Джон, — все про работу да про работу… Нам нужен яд — вот что нам на самом деле нужно.
Келли принялся расхаживать взад-вперед.
— «Уже почти май», — фальцетом произнес он, передразнивая императора. — Я действительно рад, что он пришел, потому что теперь я точно знаю, что мы должны убить эту скотину.
Ди опасливо огляделся:
— Тише ты.
— А что, Джон, есть еще какой-то выход? Наша затея с бабочками лишь отсрочит неизбежное. Как нам спастись? — Келли выглянул из окна, разглядывая расставленных внизу стражников. — Твоя волшебная королева, похоже, нам на выручку не прилетит.
— А как насчет Мадами, твоего ангела-хранителя? Кажется, она уже давненько в магическом кристалле не появлялась.
— Так нечестно, Джон, и ты это знаешь.
— Извини, Эдвард. Мы должны сохранять веру.
— Уйма верующих отправляются на виселицу. Конечно, я не атеист, каковым был, по слухам, бедняга Марло…
— Он был католиком. Просто предпочитал мальчиков.
— Это не важно. Порой я должен задумываться о внимании Всемогущего. — Келли придвинулся поближе к Ди и понизил тон, не сводя глаз с окна. — Яд, о котором я думаю, — не какой-то старой и привычной разновидности. Это и не из тех веществ, что способны вызывать видения и менять сознание. Нам также не годятся яды, которые дают непредсказуемый результат или чувствуются на вкус. Но если бы императора в самом деле отравили… назови мне, пожалуйста, двух человек, кого заподозрят в первую голову? Ты не замечал ничего странного в Киракосе?
— Да, он человек весьма необычный и холодный, — согласился Ди. — Переменчивый.
— Сонный, — поправил Келли, — и в то же время до странности бдительный.
— Он любит вино, — предположил Ди.
— Кое-что посильнее вина, осмелюсь предположить.
— Ну, Келли… кому, как не тебе, об этом знать?
— Да, это мак — и, подозреваю, в немалых дозах. Ничего преступного в маке нет. Его запросто можно купить в аптеке, им лечат любую болезнь, какая только существует под солнцем. Именно на этом мы и должны сосредоточить наши умы… на болезнях. Выслушай меня, Джон. Сифилис развивается медленно, слишком медленно. Кое-кто утверждает, что у императора он уже есть и именно это сводит его с ума. Существует множество видов лихорадки, кашля и судорог. Он запросто может заполучить страшный жар и озноб — достаточно будет щепотки болиголова. Толченое стекло, по виду неотличимое от соли, вызовет у него внутреннее кровотечение. И тут меня осенило. Я вспомнил самый удобный недуг из всех возможных недугов. Какой же я был дурак, что сразу о нем не подумал. Слушай дальше, Джон, сейчас я вернусь к самой сути.
Ди тоже размышлял над тем, как навредить императору, но тирада Келли ему решительно не понравилась.
— Убийство — грех, — предупредил он напарника.
— А разве англичане не хотят убивать испанцев? — осведомился Келли. — И разве ты не проявил немалую изобретательность, чтобы подобные старания увенчались успехом?
— Это была война.
— А, война, ты так это называешь. И французов, кстати говоря, англичане тоже убивали, — добавил Келли, — на Столетней войне.
— Мы имели право на эту землю, — сказал Ди.
— А как же королева Мария, которая убивала протестантов точно так же, как королева Елизавета католиков? Или король Генрих VIII, который отправил на тот свет Томаса Мора да еще целую компанию своих бесчисленных жен?
— Они короли и королевы, — запротестовал Ди.
— Значит, по-твоему, император вправе убить нас, потому что он император? Разве это вызывает у тебя желание скорее умереть, чем жить, мой многоуважаемый коллега?
— Нет, — признал Ди.
— Если бы кто-нибудь на тебя напал, доктор Джон Ди, ты бы защищался? Разве твоя жизнь не менее для тебя важна, чем жизнь любого императора, который опускается до тюремного заключения и убийства ради своей эгоистической цели?
— Так устроен мир.
— Мир, мой дорогой друг, устроен так, что сильный побеждает, мучает и казнит слабого. Возможно, я всего лишь мошенник, фальшивомонетчик, человек без ушей, но глаза у меня еще все-таки есть. И я достаточно насмотрелся на методы тех, кто получает то, что хочет, когда хочет и как хочет. В любом случае яд, о котором я думаю, собственно, и не яд.
— Это что, мастер Келли, головоломка? Яд, который не яд?
— И этим ядом он уже наслаждается, в умеренных дозах его употребляя. Яд этот вызывает триумф Морфея, прогоняет любую боль, однако при избытке может свалить слона. Что это?
— Мак? Опиум? Так ты об этом толкуешь? — Ди улыбнулся и процитировал: — «Я обладаю тайным лекарством, кое я зову настойкой опия и кое далеко превосходит все прочие мощные средства»…
Он понемногу проникался духом затеи.
— Парацельс использует слово «арканум», или волшебный эликсир. Вот его рецепт: «Опиум смешать с беленой, молотым жемчугом и кораллом, мумией, арабиком, дегтеподобным снадобьем, дезоарным камнем, приготовленным из коровьей кишки, янтаря, мускуса, иных масел, кости из сердца оленя и единорога». Этот мудрец вообще не представлял себе практическую медицину без опия.
— Действительно, если мы оставим в покое единорога, не станем беспокоиться об олене и о многом другом, а просто сделаем тридцать граммов славного эликсира, это будет сильнейший яд — или, скорее, лекарство, — согласился Келли.
— По-моему, турки каждый день принимают двенадцать гран, — сказал Ди. — Так, по крайней мере, я слышал.
— Четыре грана — уже очень много. Хотя, уверен, Киракос каждый день принимает больше.
— Вполне возможно.
— Но мы не можем получить опиум у Киракоса, — сказал Келли. — Определенно. И в аптеке тоже. Император тут же об этом узнает, задумается, заподозрит неладное. А та кухонно-садовая разновидность, которую используют повитухи, ведьмы и вообще все на свете, чтобы приготовить успокоительный чай, мягкое снотворное, снадобье для утешения плачущего младенца — нет, эти слабые и общедоступные семена нам не годятся. Для достижения нашей цели, дорогой друг, нам требуется мак от серьезного и опытного ценителя, сильнодействующий сок цветков, которые разводят специально, из которых выжимают
