И, объявив, шмыгнул в её сторону.
– Дорёго купиля, дёшевё продаля!! – продолжала вопить толстая чернокожая торговка.
Бастиончик поставленных друг на дружку бочонков, таких же выпуклых, как она сама, окружал её полукольцом.
– Продаёшь дешевле, чем закупаешь, Колетта? – окликнул её кто-то из соседних торговцев.
– Уи, уи!! Себье в убиток!
– А по сколько закупаешь? – не отставал от неё сосед.
– По два силлинга и два пенся!
– А продаёшь по сколько?
– По четырля силлинга ровно! – по-детски бесхитростно признавалась Колетта.
Громовой хохот завершил эту, очевидно, ежеутреннюю шутку.
– В убыток, Колетта? – почти рыдая, переспрашивали её.
– В убиток себье, в убиток!!
– Это Колетта, – быстро проговорил вернувшийся Баллин. – Она из Франции, и она негритянка.
– Меткое наблюдение, – уколол его Пит.
– Да тихо! Она была в рабстве, потом её купили для хозяйства, и за добрый характер ей хозяин дал вольную. Потом один английский купец проиграл ей в кости торговое местечко в Бристоле, и вот она лет десять уже здесь торгует, она простушка, ей везёт, все её любят, и она целый день так орёт, что лучшего места для сбора нам не найти.
– Отлично, Баллин, – немедленно похвалил его Дэйл. – Ксанфия, Баллин! Вы со мной. Пит, Гобо! Возьмите Шышка. Если лишний кто оказался – лепись к любой тройке четвёртым. С Богом! Пошли.
И рассыпанный из волшебной великаньей банки «горох» раскатился по порту.
– Отлично действуют, – шепнул мне Готлиб.
Мы вышли из-за парусинового шатра, в котором торговец развешивал пронзительно воняющую копчёную рыбу, и прошли до края мола.
– Да, здорово. А сонный старикашка Бристоль и не подозревает, что на него бросили паутину!
– Что дальше? – спросил Робертсон.
– Дальше, – я сдвинул брови, – самое важное занятие на войне.
– Идём к Алис завтракать! – радостно сказал Готлиб.
– Именно так. До возвращения первого паучка полчаса у нас есть.
Через сорок минут, вернувшись в порт и набросив на него собственную маленькую паутину, мы немедленно убедились, что набросили её не напрасно.
– Быстрее, Дэйл! – задыхаясь, выдавливал из себя Баллин. – Шышка прижучили… портовые… Много!
Не оглядываясь, Дэйл и Баллин миновали торговые ряды, мелькнули между цейхгаузов. Поспешив следом, мы добрались до заросшей высокими сорняками окраины порта. Квадрат белеющего фундамента какого-то давно разрушенного здания был освобождён от растений и чисто выметен. В этот квадрат и ворвались Дэйл с Баллином. Пятеро крепких, битых жизнью оборванцев с готовностью повернулись к ним. За их спинами остался стоять Шышок, плачущий, но ещё без побоев на лице.
– Здорово, бродяги, – чётко выговорил Дэйл. – Вы моего мальца нечестно прижучили. За это вам ответить придётся.
– Ох-ох-ох, – с деланным испугом проговорил старший, а стоящий рядом с ним незаметно завёл под курткой за спину руку.
– Железку брось, – мгновенно указал на эту руку Дэйл. – Даже если сейчас сбежишь – выслежу и убью. Ты наши законы знаешь.
– А ты-то откуда их знаешь? Сытый дворянчик, у тебя один камзол фунт стоит.
– Я Дэйл из Плимута.
– Ого! – старший вздел белые, сожжённые солнцем брови. – И как там сейчас Милый Слик?
– Милый Слик своим жиром на дне рыб кормит.
– О-от это новости. Однако… Твой малец влез на нашу территорию. Мы в своём праве.
– Ты в чей-нибудь карман не заглядывал? – через их головы спросил Шышка Дэйл.
– Нет! – плачуще выкрикнул тот. – Я к Чарли бежал! И всего лишь!
– Просеклись вы, бродяги. Мальца не на «деле» взяли. А по порту ходить любой человек вправе. Значит, ответите. Ты – старший?
Старший кивнул.
– Отлично. Один-на-один схлестнёмся. Честно, при людях. Тогда твои остальные останутся целы.
– Знаешь, Дэйл. Я с тобой драться не буду, я не сумасшедший. Если ты уж так сильно задет – просто дай мне в зубы. Но тогда уж моих никого больше не трогай.
– Ладно. Мне довольно твоего согласия, что ты не прав. Только сейчас слушай внимательно. Все мои сегодня будут метаться по порту и городу, у нас против одного гада мстительное дело. Одеты они вот как Шышок – в зелёные плащики. В город мы выбрались на один день и вам не соперники. Мы все живём в замке Томаса Шервуда, здесь, возле Бристоля. Поднимаем в замке хозяйство, изучаем науки, у нас есть даже немец-учитель, и у нас есть подземный с ловушками игровой лабиринт, который не всякий ловкий пройти сумеет. Вот взгляните, приз из подземелья.
И Дэйл, шагнув, протянул старшему складной, с золотом, нож.
– От-то новости! Плимутская «семья» теперь в Бристоле?!
– В-во, братцы! Это ж золото!
– А клиночек, гляди! Бритва!
– У самого Шервуда? Капитана «Дуката»?!
Мальцы сгрудились. Через минуту старший со вздохом вернул Дэйлу нож.
– Ну, Дэйл, если нечестного между нами нет… Мы твоего ведь не били!…
И Дэйл, молча кивнув, пожал протянутую руку. Шышок, уже высушивший слёзы, радостно улыбаясь, вцепился в рукав его дорогого камзола, и они, мерно шагая, ушли в порт.
Я осторожно, стараясь не зашуметь, размял ноги, затёкшие на неудобных осколках камней. Рядом так же тихо переступили Готлиб и Робертсон.
– Вся плимутская «семья» здесь! А если они к «работе» вернуться? Нам против команды Дэйла не устоять!
– Не жмурься. Дэйл человек слова, это весь запад Англии знает.
– Хо! А я уже его срезать хотел!… – и проговоривший завёл-таки под курткой руку за спину и вытащил длинный, с неподнятым курком пистолет. – Против свинцовой сливы никакой Дэйл не устоит.
– Это была бы последняя мысль в твоей глупой башке!
Эх, Готлиб. А хотел ещё поподслушивать. Определить, честные мальцы передо мной, или гады. Но теперь таится не было смысла. Я одним махом перескочил обломок стены. Тяжело спрыгнули рядом Готлиб и Робертсон. Мальцы вздрогнули и попятились. Взгляды их быстро метались по нашим шпагам.
– Дай! – коротко приказал я и протянул руку.
Тот, к кому я обратился, неуверенно шагнул и протянул мне пистолет. Я подхватил его, повернулся, положил на край стены и в два удара размозжил тяжёлым камнем. Негромко сказал:
– Жизнь у человека можно отнять, только когда он враг и когда он напал. А ты этот предмет использовал ради сладости тайной силы. Ведь так? Ты до этого предмета не дорос. Значит, то, что я отнял его у тебя, – справедливо.
Сказал и пристально взглянул на старшего. Тот, нахмурившись, согласно кивнул. Я чуть улыбнулся.
– Но, получается также, что я нанёс ущерб твоему имуществу, а чужая собственность имеет священное право неприкосновенности. Как быть?
И, помедлив, достал портфунт и отсчитал примерно двойную стоимость такого пистолета. Протянул деньги ограбленному, и он взял, улыбнувшись недоверчиво-радостно.
– Теперь, кажется, ничего нечестного нет?
И старший, и все остальные торопливо кивнули.
– А ты кто? – спросил меня старший.
