Она всхлипнула и заплакала.
— Я никогда не думала о тебе как о животном, Майкл.
— Должно быть, мое раболепное поклонение изрядно повеселило тебя, расчетливая интриганка! Ты, наверное, умирала со смеху, глядя, как я преклоняюсь перед тобой, лживая обманщица!
Девушка яростно затрясла головой.
— Я никогда не смеялась над тобой!
Но он пропустил ее оправдания мимо ушей.
— О, ты, должно быть, поздравила себя с успехом, когда поймала в свои сети дикую тварь, польстившуюся на твою вдохновенную ложь! Значит, вот какова цена плотских наслаждений, которыми принцесса крови одаряет жалкое ничтожество? Ну что, дадут тебе целое королевство в награду за твои страдания?
— Я — не шлюха! — выкрикнула сквозь слезы Рене. Ей было плохо, очень плохо. Больше всего девушке хотелось свернуться клубочком от отчаяния и стыда и умереть. — Ты мне не безразличен, Майкл. Клянусь Господом нашим, не все было ложью.
— В таком случае, леди, желая досадить другому, вы причинили вред самой себе.
И вдруг, заслышав его слова, произнесенные спокойно и просто, без надрыва и гнева, Рене почувствовала, как пелена спала с ее глаз.
— Я скажу тебе правду, — выдохнула девушка с мужеством отчаяния. — Я обожаю мужчину, занимавшегося со мной любовью прошлой ночью. А вампир, который жаждал моей крови и едва не впился клыками мне в шею, — что ж, я служу тем, кто готов уничтожить его. Интересно, что бы ты сделал на моем месте?
— Избавь меня от своей словесной эквилибристики. И кому же ты служишь, если не секрет?
Рене с трудом выпрямилась.
— Я служу моему королю и кардиналу Медичи, будущему Папе.
— Значит, ты украла Талисман для конкурента кардинала Уолси. Просто замечательно. Полагаю, Церковь считает эту злосчастную штуку, чем бы она ни была на самом деле, козырным тузом. Ну, и как же тебя втянули в интриги папской политики?
— Их политика меня совершенно не интересует! Я сделала это, чтобы вернуть себе свободу и спасти собственную жизнь!
— Ты снова увиливаешь от прямого ответа. Свободу ты можешь просто купить, причем где угодно. Скажи мне правду — чем они связали тебя?
— Наследством королевы, моей матери. Герцогством Бретань. Мой отец обманом лишил ее родовых земель. Если я не вернусь во Францию с Талисманом, то потеряю и титул, и земли.
— Ага. Земли и впрямь не имеют цены. Кстати, вы почему–то не выглядите довольной.
— Потому что ты не даешь мне и слова сказать! А ты, ты сам кому служишь? Всесильному владыке ночи, лорду Гесперу! Ты похитил Талисман только для того, чтобы передать его кровожадному монстру! Злобной твари, которая хочет разводить людей в загонах, как скот, и кормиться нашей кровью!
Майкл смотрел на нее, не говоря ни слова, и молчание это было страшнее любого взрыва ярости. А когда он заговорил, то голос его прозвучал едва слышно, но он резал слух, как скрип ножа, скользящего по оконному стеклу.
— Я похитил Талисман для того, чтобы остановить убийцу. Согласен, я сделал бы это в любом случае, потому что, сам того не зная, получил приказ украсть серебряную шкатулку. Я полагал, что служу доброму и великодушному графу, давшему мне любовь, крышу над головой и хлеб насущный, научившему всему, что знал сам, сделавшему меня своим наследником. Вплоть до сегодняшнего дня я не знал, что милорд Тайрон — вампир, бессмертный граф, который ходит по земле вот уже много сотен лет.
— Значит, это Тайрон. Впрочем, так я и подозревала. Могущественный лорд и властелин, полновластный хозяин острова, на котором правит бал беззаконие, человек–загадка, которого видели немногие… Какой же он на самом деле? Как выглядит? Неужели ты не заметил в нем никаких странностей или прихотей? Вампиры, как правило, избегают солнечного света. Они не едят и не пьют, поскольку питаются кровью.
— Ты ошибаешься. Они прекрасно чувствуют себя на солнце и наслаждаются пищей, как и прочие смертные.
— Ты — не такой, как все, Майкл. Подумай, а видел ли ты когда–нибудь, как твой лорд беззаботно разгуливает под яркими лучами солнца, входит в церковь или пирует за столом?
— Да, в полном вооружении или завернувшись в плаще капюшоном. На твой второй вопрос я отвечу — нет. Что касается третьего… я просто не помню. — Юноша нахмурился. — Но он пьет вино.
— Вино и кровь — красного цвета. А его лицо? Он постарел с тех пор, как ты поселился у него?
— Милорд очень стар. Так что несколько новых морщинок особой роли не сыграют. — Майкл вдруг прищурился, припоминая. — Но ты права. Они не стареют. Раньше я этого не замечал. Взрослея сам, наверное, я подспудно ожидал, что они останутся такими же…
— Они? — Рене непритворно удивилась. — Ты хочешь сказать, что ими населена вся страна?
— Пара дюжин тех, кого я знаю лично. Насчет их семей ничего сказать не могу.
— Ох, Майкл! — Рене опустилась на край его кровати. — Что ты собирался делать, заполучив серебряную шкатулку? Полететь по воздуху обратно в Ирландию?
— Для начала я собирался открыть ее. Ты хоть знаешь, что находится там, внутри? Почему его вообще называют – Талисманом?
— Я не знаю ровным счетом ничего и, говоря откровенно, мне не хочется, чтобы меня просвещали на этот счет. Я просто передам шкатулку кардиналу Медичи и постараюсь как можно скорее забыть об этом проклятом деле.
— Полагаю, под «проклятым делом» ты подразумеваешь и меня заодно. Что ж, а мне, например, нужны ответы. Я ненавижу себя, ненавижу то, что со мной сделали. Память моя похожа на дырявое сито, Я должен узнать, почему и как меня превратили в монстра.
Рене поморщилась.
— Прости меня, пожалуйста, я не хотела…
— Ты сказала правду, но теперь настала твоя очередь выслушать меня. Клянусь, мне и даром не нужна эта чертова штуковина. Забирай ее себе, но помоги мне найти ответы до того, как отдашь ее кардиналу.
— Я… э–э… не могу. Я не рискну открыть шкатулку, пока она не попадет в нужные руки.
— Я буду очень осторожен. Сними кандалы. Позволь мне заглянуть внутрь.
— Нет. Мне очень жаль.
В его глазах появился повелительный блеск.
— Освободи меня, мышонок. Неужели ты ненавидишь меня?
Он старался силой своей дьявольской воли подчинить ее себе, сделать из нее послушную соучастницу, но сейчас его вампирские штучки не сработали.
— Мне не за что тебя ненавидеть, — пробормотала девушка. — Но ты прекрасно понимаешь, что я не могу освободить тебя… пока.
Майкл выгнулся дугой на кровати, безуспешно пытаясь вырваться.
— Они же будут пытать меня, Рене! Меня посадят в клетку!
— Нет… — Она содрогнулась. Рука ее потянулась было к юноше, чтобы успокоить и приласкать его, но тут же бессильно упала. — Я не допущу этого.
— Неужели ты позволишь, чтобы кровожадные ищейки рвали мою плоть на куски или посадили в тайную подземную темницу? Кстати, для этой цели прекрасно подойдут катакомбы под Римом! Представляешь, я следующие лет пятьсот буду бродить там, медленно сходя с ума от одиночества и разговаривая с собственной тенью. Нет, постой! Придумал! Вязанки хвороста на рыночной площади! Какой костер получится, верно? А тебя станут называть народной героиней, Жанной д'Арк!
Рене одарила его гневным взглядом.
— Ее сожгли на костре. И пожалуйста, оставь свои попытки подчинить мой ум своей дьявольской воле! Прекрати живописать свои якобы неизбежные страдания! Ты прекрасно знаешь, я никогда не позволю, чтобы с тобой случилось нечто подобное! Я взяла тебя на корабль не для того, чтобы передать в
