отбросила эту мысль как исключительно нелепую, вспомнив его пренебрежительное отношение к возвышенной любви. Ему нужны были лавры несколько иного сорта. Всеми его помыслами и поступками управляли амбиции провинциала, желающего добиться известности. Тут юноша начал медленно выбираться из обступившей его толпы. Рене затаила дыхание. Если Майкл направится к ней, значит, он и есть Невидимка.
Но молодой человек не сделал даже попытки приблизиться к ней. Он явно устремился к высоким дверям слева от нее.
Естественно, Рене решила последовать за ним.
Майкл изрядно вспотел, пока пробирался сквозь шумную толпу, заполонившую теннисный корт. Тяжелый, сладковатый аромат духов, забивающий резкий запах немытых тел, гул голосов, эхо теннисного мяча, летающего взад и вперед по площадке, превратили его в сплошной комок натянутых, как струны лютни, нервов. Нет, совершенно определенно он сходит с ума. Голова у него готова была вот–вот взорваться от внутреннего напряжения — ему отчаянно требовался хотя бы глоток «драконьей крови». Стиснув зубы, он забрел в первый же попавшийся укромный уголок и трясущимися руками выхватил из своей кожаной сумки стеклянный флакончик. Осушив его одним глотком, он вдруг почувствовал, что к его укрытию на цыпочках подкрадывается очаровательная маленькая шпионка. Господи, эта женщина когда–нибудь отдыхает или нет?
— Мадам! — прозвучал у нее за спиной раздраженный мужской голос.
— Наконец–то! — резко бросила особа, преследовавшая Майкла по пятам. — Ваше безответственное поведение переходит всякие границы, Руже!
До слуха Майкла донесся изумленный вздох, сопровождаемый шорохом юбок, и он понял, что шпионка подверглась физическому насилию.
— Вы лживая интриганка! — прошипел разъяренный француз. — Вы здесь совсем не для того, чтобы найти себе супруга! Вы…
— Прошу вас немедленно оставить миледи в покое, — гневно бросил Майкл, и на губах его заиграла угрожающая улыбка.
Маркиз отдернул руку, словно обжегшись. Темные глаза с неприязнью уставились на Майкла. Двое стражников дома Валуа, гремя ножнами, бросились ему наперерез. Кажется, при виде их на лице Рене отразилось облегчение. «Кто–то должен объяснить этой маленькой задаваке, — мрачно подумал Майкл, — что шнырять одной по темным закоулкам опасно для здоровья».
Рене метнула на него благодарный взгляд и удалилась. Маркиз и стражники последовали за ней по пятам.
Пьер чувствовал себя комнатной декоративной собачкой, которую ведут на коротком поводке. Телохранители в небесно–голубых с золотом мундирах приотстали на несколько шагов.
— Моя аудиенция? — едва слышно прошипела она, не удостоив его взглядом.
Пьер не спешил с ответом. Пусть понервничает немного!
— Если вы сейчас заявите мне, что до сих пор не имеете ответа от кардинала, я немедленно отправлю вас обратно во Францию! Я терпела ваше равнодушное отношение достаточно долго. Если вы отказываетесь сотрудничать, то переходите в разряд тех, кто противодействует мне, а эти люди называются врагами. Одного этого уже вполне достаточно для того, чтобы повесить вас.
Пьер, лишившийся от злобы дара речи, смотрел на ее хрупкую, изящную шейку и представлял, как сжимает ее руками, а лицо Рене становится синим. Он принес ей добрые вести, но теперь, вынужденный выслушивать угрозы и завуалированные оскорбления, решил не говорить Рене ничего просто из вредности. А взор фиалковых глаз буквально испепелял его.
Пьер цепко схватил несносную девчонку за запястье.
— Вы не посмеете!
— Посмею, и еще как! — Рене кивнула телохранителям, и маркиз почувствовал, как в шею ему уперлось острое лезвие стилета.
Он замер, с опозданием сообразив, что эта дьяволица в очередной раз перехитрила его, заманив на свою территорию, и теперь их обступили четверо дюжих стражников–итальянцев. Ощущая на губах горький привкус поражения, маркиз неохотно пробормотал, спасая себе жизнь:
— Кардинал Уолси приглашает вас отужинать с ним завтра вечером.
Рене жестом показала охранникам, что те могут убрать оружие, и вошла в свои апартаменты.
Мысленно выругавшись, маркиз последовал за ней. Он страстно жаждал заполучить Бретань, прекрасно понимая при этом, что Рене не из тех жен, что превращаются в покорных и безропотных овечек, стоит только мужу поднять на них руку. Она попросту убьет его. Легко и просто, так что он даже ничего не почувствует.
— Вы не хотите поздравить меня с успешным выполнением нелегкой задачи? — злобно поинтересовался он.
Девушка остановилась у оконного переплета, глядя, как снаружи льет дождь.
— Поздравить вас? Пожалуй, я должна удивляться тому, что король выбрал мне в спутники ленивого мышелова вместо свирепого тигра.
— Мне нравится находиться у вас под каблуком, мадам, но, клянусь честью, вы заходите слишком далеко!
— Не согласна, По–моему, роль подкаблучника вам очень идет, Руже.
— Да вы имеете хотя бы малейшее представление о том, как трудно добиться аудиенции у тирана– святоши?
— Я хочу, чтобы вы ускорили эту встречу. Я намерена увидеться с ним сегодня вечером! — Принцесса резко развернулась на каблуках и взглянула маркизу прямо в лицо. — Вам нужна страница в моей геральдической книге? Тогда сделайте это!
В тусклом свете дождливого дня он разглядел, что лицо Рене покрывает смертельная бледность, что под глазами у нее залегли круги, а в развороте плеч таится невероятное напряжение. Она не просто волновалась. Она сходила с ума от неопределенности и беспокойства. И вдруг маркиз понял, что в глубине души восхищается мужеством этого избалованного отродья.
— Ах, увольте! Этот английский кардинал помешан на власти, она пьянит его, как доброе вино. То, что Генрих самоустранился от ведения государственных дел и вручил своему лорду–канцлеру большую печать королевства, сделало Уолси ipse rex[47]. Все начинается с него, проходит через его руки и им же заканчивается. Иностранные послы об этом прекрасно осведомлены. Это им не нравится, но что поделать? Пока король Генрих трудился не покладая рук, чтобы создать себе репутацию организатора и покровителя самых смелых развлечений в Англии, дворец Йорк–плейс стал средоточием светской власти. Если я отправлю ему прошение с просьбой ускорить аудиенцию, бьюсь об заклад, его ответом станет лишь дальнейшая отсрочка нашей встречи. Или вы хотите подставить под угрозу успех вашей миссии, испортив с ним отношения?
Рене долго молчала.
— Я могу справиться с прирученным тигром, если только он сохраняет верность и постоянство. Если вам удастся передвинуть наш ужин… — Принцесса оборвала себя на полуслове, прижав к вискам кончики пальцев.
— Вам нездоровится. — Маркиз придвинулся к ней, чтобы галантно предложить свою руку. — Прошу вас, присядьте на скамью.
Рене резко вскинула голову.
— Увидимся завтра вечером. Всего доброго, Руже.
Лицо его окаменело. Ему хотелось расспросить принцессу об истинной цели ее пребывания в Англии, но маркиз чувствовал, что в ее нынешнем состоянии она скорее вызовет телохранителей, чем ответит ему. Постаравшись скрыть свое недовольство, он любезно улыбнулся ей.
— До скорого свидания.
Завтра. Рене упала на скамью перед камином и опустила голову на скрещенные руки. Что бы ни задумал Бэкингем, он начнет действовать сегодня вечером; завтра будет уже слишком поздно. Ах, если бы не эта дьявольская мигрень, от которой у нее раскалывалась голова, она взялась бы за маркиза всерьез! Умелый дипломат наверняка предвидел бы ответ кардинала и знал бы, как ускорить ход событий. Но Руже,
