поговорит с ним. Он может взять на себя роль твоего деда.
Аланис покачала головой:
– Ему не нужна жена. Не нужны дети. Я не стану для него обузой.
– Тогда ты должна уехать с нами домой.
– Нет.
– Ты не можешь жить с ним как наложница.
– Что мне делать? Бросить его? Я не могу. Я его люблю. Он самый лучший на свете, а вчерашняя ночь… – Она не позволит себе плакать. Она сама заварила эту кашу и сама будет ее расхлебывать. – Он просил меня довериться ему, что я и собираюсь сделать, но должна при этом помнить и о собственной ответственности. Я не произведу на свет ребенка без отца, чтобы обречь на жизнь, полную насмешек. Если я буду предохраняться, то, когда вернусь домой, у меня останется надежда на нормальное будущее. Ты научишь меня этим женским премудростям?
– Травы не гарантируют полной защиты. Ты здоровая молодая женщина, а Эль- Амар… – Назрин фыркнула. – Он не даст тебе простаивать. Что будешь делать, если травы подведут?
– Произведу дитя на свет, естественно. Действие трав ведь не длится вечно, правда?
– Нет. Ты можешь бросить их в любое время. Пить эту мерзость нужно каждое утро, пока будешь проводить с ним ночи. У меня восемь дочерей, и я каждый раз надеялась, что больше не забеременею. Но беременела. Ты уверена, что хочешь пройти через это?
– Уверена.
Назрин вышла из павильона и вернулась с пучком трав. Бросила несколько листочков в горшок кипятка, который принес по ее просьбе лакей, и разлила коричневый отвар в две чашки. Запах был ужасный. Аланис поморщилась.
– Если позволишь, поделюсь с тобой еврейской мудростью, – промолвила Назрин. – Наши «Хроники священной памяти» учат нас роли женщин в глазах мужчины. «Есть две женщины со времен Великого потопа: одна – для продления рода, вторая – для удовольствия. Та, которая для удовольствия, пьет горькую чашу, чтобы оставаться бесплодной, и ее обожают, как невесту, и балуют деликатесами. Вторая – попрекаема и одинока, как вдова». Хроники советуют женщине стремиться к целостности, чтобы объединять в себе жену, мать и обожаемую любовницу. Помни, дорогая, умная женщина знает, как стать для любимого мужчины незаменимой и всегда оставаться немного недосягаемой.
– Понимаю, – улыбнулась Аланис. Выйдя за Лукаса, она стала бы нежеланной женой. Но женщина, вошедшая вчера ночью в змеиное логово… У нее учащенно забилось сердце. Почувствовав себя уверенней, она подняла чашку и чокнулась с Назрин. – До дна!
Аланис залпом выпила отвар. Горький. И запила его стаканом апельсинового сока, стоявшим на столе.
– Я вам не помешаю? – услышала она голос Эроса.
Они с Назрин испуганно переглянулись. Сколько времени стоял он тут? Если он слышал большую часть их приватного разговора, то неминуемо последует взрыв. Аланис почему-то почувствовала себя виноватой, хотя действовала в его интересах.
– Доброе утро, Назрин, – вежливо кивнул Эрос и посмотрел на Аланис. – Можно тебя на минутку?
Эрос взял ее за руку и отвел к небольшому фонтану, укрывшемуся среди кустов жимолости и пальм.
– Тебя не было, когда я проснулся. Что стряслось? – спросил он.
Она отступила к кусту с благоухающими цветами.
– Мне нужно было побыть одной.
– С Назрин. – Его резкий тон заставил ее поднять глаза. На его щеке нервно подрагивал мускул. – Сожаление в твоих глазах греет сердце, Аланис.
– Я не сожалею о прошлой ночи, – заметила она спокойно. – А ты?
– Только о том, что эта ночь кончилась, – вздохнул Эрос, привлек ее к себе и крепко обнял.
Значит, он ничего не видел, лишь беспокоился о ее переживаниях. Аланис положила голову ему на плечо. Она верила в него. У них все получится.
– Малышка, почему ты ушла из моей постели, не разбудив меня?
– Мне нужно было побыть одной.
Эрос приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.
– Я верен своему слову, Аланис. Ты не пожалеешь о прошлой ночи. Обещаю. – Он поцеловал ее. – Позволь показать тебе берег. Возможно, ты мне поверишь.
Вдоль извилистого берега курсировали два военных корабля, французский и алжирский. По береговой линии тянулись скалистые утесы. Хани прохаживался по французской палубе. В состоянии возбуждения он не мог сидеть за одним столом с итальянцем, хотя его туда никто и не приглашал.
– Мы уже должны были найти его дом, – проворчал он нетерпеливо. – Таофик сказал, что это огромная красная крепость, которую нельзя не заметить.
Чезаре не спускал глаз со своего сообщника. Скоро он избавится от этого бесполезного паразита, но не сейчас. Не раньше, чем найдет дом Стефано.
– Терпение – это добродетель, – пробормотал он, – которую стоит в себе воспитывать. У женщин она встречается редко и никогда – у мужчин.
– Не хотите ли сказать, что у меня нет добродетелей? – спросил Хани.
Чезаре промокнул салфеткой уголки губ. Его лицо выражало смесь отвращения и жалости.
– Из нуля и будет нуль, – произнес он на латыни свой излюбленный афоризм.
Раздосадованный зашифрованным оскорблением, Хани вспылил:
– Не забудьте о нашем контракте! Эль-Амар – ваш, блондинка – моя! Она вернется в Казбах со мной.
Верхом на грациозных арабских скакунах они скакали по берегу, покрытому тонким белым песком, бросая вызов пенистым волнам и соленому ветру. Солнце било им в лицо. Аланис переживала свою давнюю мечту, ставшую явью. Она свободна. Она влюблена. Чего еще желать?
– Давай повернем назад! – крикнул Эрос. – За выступом дома есть уединенная бухточка. Мы можем укрыться там на некоторое время.
– А как же Саллах и Назрин? – спросила Аланис.
– Обойдутся без нас час или два. Их корабль уходит с вечерним отливом.
– В таком случае… – Она повернула назад и ударила лошадь пятками, приглашая Эроса нестись наперегонки. У входа в облепленный ракушками тоннель Аланис спешилась и скользнула внутрь. В этот момент Эрос схватил ее и повернул к себе. – Я выиграла, – объявила Аланис, запыхавшись.
– Я хочу заняться с тобой любовью здесь и сейчас, – сказал Эрос с хрипотцой в голосе.
Он прижал ее к стене, расстегнул на ней рубаху и брюки.
– Эрос… – От неистового желания у Аланис кружилась голова и подгибались ноги.
Эрос приподнял ее одной рукой и, выпустив на волю свою твердую плоть, в одно движение завладел ею с яростью одержимого. Аланис вскрикнула.
От прихлынувшей волны наслаждения у нее потемнело в глазах.
– Да, да! – закричала она, почувствовав приближение экстаза. – Не останавливайся.
Эрос уронил голову и зарычал.
Аланис не помнила, как он перенес ее в другое место, но когда открыла глаза, то увидела, что они находятся в уютной бухточке, окруженной со всех сторон скалистыми стенами. Потные, в полном изнеможении, они лежали на песке, слушая грохот волн, накатывающих на берег.
Ее лицо потеплело.
– Наверно, ты гадаешь, куда подевалась скромница, которую ты…
– Ты это серьезно? – Эрос подпер подбородок кулаком и улыбнулся. – Думаешь, я настолько глуп, что не понимал, из какого теста ты сделана? Ты огонь, любимая. Белое с золотом пламя в образе женщины. С кошачьими глазами.
Она прикусила губу.
– И поэтому заманил меня в свою постель?
– Это ты заманила меня в мою постель. Соблазнила меня.
Аланис положила руку ему на грудь.
– Значит, нас связывает простое влечение?
– Если это простое влечение, – сказал он серьезно, – тогда что мешало мне овладеть тобой в ту ночь, когда мы вышли из Кингстона? Ты тогда лежала подо мной. Но я остановился.
– Я бы сама тебя остановила.
– Я не хотел портить тебе жизнь, Аланис.
У нее екнуло сердце.
– Значит, теперь, когда мы любовники, моя жизнь испорчена?
– Я считаю, что без меня тебе было бы лучше. – Он улыбнулся. – Но не думаю, что твоя жизнь испорчена. Все изменилось. Я хочу, чтобы ты написала деду письмо. Он должен знать, что ты жива и здорова. Саллах перешлет его в Делламор.
– Ты в своем уме? – Оттолкнув его, Аланис села. – Мой дед снарядит королевский флот и разнесет в щепки Агадир, если узнает, что его внучка… Тебе не хуже меня известно, что незамужние внучки герцогов не обзаводятся любовниками.
Эрос сел рядом.
– Если ты не сообщишь старику о своем местонахождении, Аланис, то через три недели потребуешь, чтобы я отвез тебя домой. Но я этого не сделаю. Предупреждаю тебя честно. Прошлой ночью мы обо всем договорились, и я хочу, чтобы ты соблюдала уговор. Ты остаешься со мной.
– И что я должна написать деду?
– Сообщи, что ты со мной.
Эрос сверлил ее взглядом.
– Ты полагаешь, что если я сообщу дедушке о своем местонахождении, все будет хорошо? Ошибаешься. Он не потерпит, чтобы я жила с тобой без венчания. Он либо объявит тебе войну, либо заставит на мне жениться.
– Я не могу на тебе жениться. Во всяком случае, так, как этого захочет он. Тебе придется выбирать между своей прежней жизнью и жизнью со мной. То есть той, которую я веду. Расколотой надвое. Я делаю то, что должен делать для выживания, и несу Милан в своем сердце.
Он вошел в воду и нырнул в волны.
Назрин была в ярости. Саллах с удивлением смотрел на нее, когда, сверкая глазами, она вошла в их комнату и направилась к кофейнику, который принес лакей, пока Саллах мирно храпел.
– Можно и мне чашечку?
Назрин припечатала его испепеляющим взглядом.
– Сам о себе позаботишься.
– Итак, дорогая, чем могу быть полезен? Что я должен сделать, чтобы разрешить нынешний кризис?
– Ты достаточно сделал. Лучше подумай, как все переделать, шакал.
– Ты о наших влюбленных друзьях?
– Моя подруга действительно
