Изболевшей душе не помогут коронкиИз золота. По ночамТы напрасно готовишь прогнившим зубамПломбу из ласки звонкой…Жизнь догнивает, чернея зубами.Эти черные пятна — то летит воронье!Знаю: мудрости зуба не вырвать щипцами,Но как сладко его нытье!..
Май 1918
Принцип графического стиха
Когда среди обыденной жизни,Напоминающей днями слова салонной болтовни,Кто-нибудь произнесет(Для того, чтоб посмеятьсяИли показаться грустным)— Любовь!Эти буквы сливаются во что-то круглое,Отвлеченное,Попахивающее сплетнями.Но все хватаются за него,Как ребенок за мячик.А мне делается не по себе,Нестерпимо радостно.Хотя сердце сжимается, как у рыдающего горло,Хотя вспоминанья впиваются в мозгХолодеющими пальцами умирающегоВцепившегося в убийцуИ, застегнутый на все пуговицы спокойствия,Я молчу…Впрочем, кто же не услышит в таком молчанииВозгласов, криков, стонов,Если даже воздух золотится огненными знаками препинаний!И не так ли озарялся Христос на кресте,Когда звучало:— Отче наш!Ибо изо всех произносивших это,Только ему было ведомо,Что именно значит такое страшное имя,И того, кого называли окрест понаслышке.Он видел воочию.Так молчу о любви,Потому что знакомые что-то другоеНазывают любовью(Словно мохнатой гориллой колибри),И хочется долго до самой могилы(И, пожалуй, даже дальше!)О моей настоящей любвиДумать без строф, без размера, особенно без рифм.До мудреного просто, другим непонятно.И завидовать,Что не я выдумал это единственное слово:— Любовь
Май 1918
Однохарактерные образы
Спотыкается фитиль керосиновыйИ сугробом навален чад.Посадить весь мир, как сына бы,На колени свои и качать!Шар земной на оси, как на палочкеЖарится шашлык.За окошком намазаны икрою галочьейБутерброд куполов и стволы.Штопором лунного света точноОткупорены пробки окон из домов.Облегченно, как весною чахоточный,Я мокроту словВ платок стихов.Я ищу в мозговой ретортеКлюч от волчка судьбы,А в ушах площадей мозоли натерлиДлинным воем телеграфа столбы.Не хромай же, фитиль керосиновый,Не вались сугробом черным чад!
