Шипка — слава моя и твоя
Славу Хр. Краславову посвящаю
I
Четверть века прошло с тех пор, как впервые, двадцатилетним студентом, я поднялся на Шипку. В долине было по-летнему тепло, алые бутоны роз пьянили ароматом, а на Шипке моросил мелкий дождь, и сурово проступали сквозь клочковатый туман потемневшие влажные памятники, артиллерийские орудия, плиты над могилами воинов. Шумные мокрые птицы вылетали из тумана, как из небытия, странно оживляя покой окрестностей. На душе тревожно и торжественно. И вдруг взгляд выхватил что-то красное на каменных ступенях памятника. Розы, стебельки с бутонами… В сумерках по склону горы спускались две женщины.
Семьдесят пять лет! А теперь канун столетия освобождения Болгарии от оттоманского ига.
Не раз за эти годы возникала Шипка в моей жизни.
Одним из героев Шипки был генерал Ф. Ф. Радецкий. Это он с казачьими сотнями, стрелками, горными орудиями в самый критический момент боев, 23 августа 1877 года, появился на Шипке и помог ее защитникам отбить турецкие атаки.
В жестокие зимние морозы Ф. Ф. Радецкий командовал войсками на Шипке. Пройдя через тяжелые испытания, эти войска сумели разбить Венсель-пашу и взять в плен остатки его армии.
В частях Ф. Ф. Радецкого сражался и его племянник — поручик Павел Радецкий.
…На окраине села Шипка я набрел на заброшенное кладбище, где похоронены врангелевские офицеры, бежавшие в Болгарию и осевшие в селениях около Шипки. Бесславны были их дни в эмиграции, бесславна была и их смерть вдали от родины.
Среди оплывших земляных холмов, покосившихся крестов я увидел камень с едва различимой надписью: «Павел Радецкий, генерал-майор, участник Освободительной войны». Думал ли он, молодым офицером сражаясь на Шипке, что через несколько десятилетий престарелым белым генералом суждено ему будет лечь у ее подножия? Немного времени пройдет — рухнет наклонившийся крест, трава скроет осевший могильный камень — и не останется даже памяти о генерале. В эти минуты на исчезающем кладбище с какой-то жестокой обнаженностью предстали передо мной жизненные пути людей, которые не захотели понять свой народ и попытались бороться с ним.
…Нынешней зимой Шипка встретила меня ледяным ветром, пургой, сугробами и наледями на дорогах. Самая ее высокая точка — вершина Столетова — в метельной замети. Мы с товарищем поднимаемся на вершину. Порывы ветра валят с ног, колючие ледяные кристаллики с маху секут лицо. Хоть на мгновение почувствовать тяготы давней военной зимы! Но ведь солдаты не только страдали от мороза, они вели непрерывную позиционную войну с неприятелем. Над ослепительными снегами гремели выстрелы, рвались снаряды. Летописец сообщает нам: «С 17 сентября до января Шипкинский отряд потерял убитыми и ранеными только семьсот человек, а заболевшими от холода и лишений девять с половиной тысяч человек. Особенно тяжело пострадала 24-я пехотная дивизия».
…С вершины Столетова в ясную погоду видны горы, леса и даже села, раскинувшиеся у подножия Шипки. Но сейчас вокруг лишь снег, снег, снег… Как тогда…
II
Власть старых документов — особая власть. Можно спокойно читать еще пахнущие типографской краской книги на исторические темы и спокойно вникать в «дела минувших дней». Но какое волнение на сердце, когда держишь в руках пожелтевшие, ветхие листки — живые свидетельства великих событий! По лаконичности слога, по неровности почерка, по сдержанности чувств угадываешь, какое напряжение владело тем, кто второпях набрасывал эти строки.
Рассматриваю документы в окружном историческом музее города Габрова. Они помечены июльскими, августовскими, сентябрьскими днями 1877 года. Какие это были дни для Болгарии! Рождалась в кровавых сражениях ее свобода, крепче любой стали выковывалась дружба русских и болгар.
Вот две записки, отправленные в село Паничарка председателем Временной комиссии по содействию русской армии:
«Габрово, 2 июля 1877 г.
Требуются умные люди, которые знают путь по Балканам. Таких людей выберите 5 человек и приведите их сюда в Габрово в 12 часов утра».
«Габрово, 2 июля 1877 г.
Здешняя комиссия извещает жителей деревни, что для перевозки продуктов питания для русских солдат и фуража для коней необходимо иметь в городе много подвод и коней, поэтому приказываю послать как можно скорее сюда пять подвод с мешками…»
Что же происходило в Габрове и его окрестностях в те дни, когда председатель Временной комиссии отправил эти записки?
Первого июля по старому стилю прибыл в Габрово полковник Орлов, командир 30-го Донского казачьего полка. Он послал к Шипкинскому проходу по шоссе разъезд из семи казаков. В десяти верстах от города они натолкнулись на шестисотсабельный турецкий отряд. Полковник Орлов отдал приказ отремонтировать шоссе, по которому русским войскам предстояло двинуться навстречу неприятелю, и в тот же день на дорожные работы вышли пятьсот болгар.
Четвертого июля Шипкинская позиция врага была неудачно атакована с севера Габровским отрядом генерала Дерожинского. На следующий день турки отбили атаку и южного отряда. Летописец сообщает: «Успехом турки были обязаны одной военной «хитрости». Чтобы выиграть время для привлечения своих резервов, они прекратили огонь и подняли белый флаг в знак того, что сдаются. Когда же русские приблизились, они снова открыли огонь. Эта «хитрость» стоила жизни многим бойцам, в том числе и командиру атакующих стрелков славной 4-й бригады полковнику Климантовичу».
Шестого июля председатель Временной комиссии в Габрове посылает записку в село Паничарку: «Завтра, лишь рассветет, все мужчины и женщины должны прийти к управе, потому что будет прокладываться дорога».
Неизвестно, в котором часу 6 июля отправил председатель эту записку, но известно, что в тот же день, в 13 часов, преодолев сопротивление врага, колонна генерала Скобелева поднялась на самую высокую вершину Шипки — Святого Николая, ныне Столетова.
Доныне сохранились военные дороги, прорубленные тогда в лесах топорами, расчищенные киркой и лопатой.
Однажды поздним летом я вышел из села Шипка и тронулся в горы по старой русской дороге — она и сейчас так называется по-болгарски: «стария руски път». Редко кого встретишь здесь: разве что
