— Пожалейте ребенка, — взмолился Штерн. — Мы и сами все про себя знаем.
Прокурор горько улыбнулась:
— За какие грехи я связалась с вами? Чем я провинилась? Потому что ем свинину, пью, курю и трахаюсь? За это? Тогда я больше не буду грешить, клянусь, только пусть эти призраки улетят куда-нибудь подальше. Вы еще здесь? Значит, вы не призраки? Так вы хотите, чтобы я сейчас, как последняя дура, отбросила всю прежнюю стратегию следствия и переключилась на поиски этой самой Кильманн? Да еще в субботу, во второй половине дня, когда отвечающий за это начальник полиции куда-то запропастился… В прошлом году, когда мы занимались делом Тернера, я по вашей милости едва не вылетела со службы.
— Да, — вздохнул Тойер, — все верно. Но что нам делать? Как поступить?
— Продолжить поиски Плазмы и найти его; вот это будет дело, — сухо заметила прокурор. — Хоть изредка вы должны соблюдать служебную дисциплину.
— Но Плазма тут ни при чем, — заявил Тойер и сам удивился твердости своего голоса. Наконец-то они посмотрели друг другу в глаза. Как уязвлена, как печальна и полна отчаяния была она, в конечном счете, из-за самой себя. Или ее глаза лишь отразили его взгляд и он увидел в них себя? Может, когда смотришь на любимого человека, ты видишь только себя и поэтому любить по-настоящему невозможно?
— Я люблю тебя, — сказал он и разрыдался.
— Я всегда это знал, — сказал Хафнер и удовлетворенно кивнул. — Мы все за вас переживали.
Штерн улыбнулся и добродушно покачал головой. Лейдиг принес Ильдирим стакан воды. Прокурор сперва покраснела, потом побледнела, затем все ее лицо покрылось пятнами. Гаупткомиссар кое-как унял слезы, и ему стало жутко стыдно.
— Хорнунг снова найдет себе ученого, — утешил его Хафнер. — Такой ей больше подходит. Она может с ним разговаривать.
Тойер, как обычно, пропустил неумышленное оскорбление мимо ушей. Тут же забыл про него и придумал нечто гротескное: гномика, который прячется под софой и все записывает, а у себя дома, под корнями могучего дерева, зачитывает записи другим гномам. За это гномы его ценят и даже подарили красный колпак. Никакого гномика, конечно, в комнате не было, но фантазию сыщика подстегнуло любопытное личико Бабетты, показавшееся в щелке осторожно приоткрытой двери.
— Учи-учи, — устало прикрикнула на нее Ильдирим, — учи изо всех сил. Тогда станешь человеком, а не прокурором вроде меня. Учи, не порти свою жизнь.
Тойер обвел взглядом компанию. Они зашли в тупик, откуда, казалось, не было выхода. Рыдая, он поведал своей бывшей группе почти все (правда, умолчав про свою осечку с Хорнунг). Даже признался, что забросил своих медведей.
— Нет! — воскликнула немецкая турчанка. — Замолчи!
Но он все говорил и говорил, хотя и рассказывать было нечего. И вот теперь ему стало ужасно стыдно, он устал, но, странное дело, словно очистился, освободился душевно и физически.
— Вот как мы теперь поступим, — услышал он свой голос. — Честно говоря, с той записью в блокноте Хафнер меня поразил. Браво, Хафнер. Впрочем, у каждого из вас есть свои сильные стороны, в том числе у Бабетты. У меня их нет. Хотя записка нам сейчас не так уж нужна, а цели нашей парочки мы можем выяснить у Людевига. Потом мы с ними разберемся сами, без прикрытия. И все будет хорошо.
— Как же нам действовать дальше? — озадаченно переспросил Лейдиг. — Что будем делать?
— Поступим так, — ответил Тойер. — Прежде всего выясним, куда поехал Людевиг. В конце концов, он всегда вызывает специальное такси. Сам мне сказал, что всегда так поступает, я слышал своими ушами. И скорее всего, он не может высадиться где попало, чтобы там его подобрала Крис, наверняка у нее автомобиль не приспособлен для перевозки инвалидов. Да-да, интересно, куда он поехал. Я хочу это знать, и мы непременно узнаем. Обзвоним все таксопарки, спросим про сегодняшние вызовы. Речь идет о специально оборудованном микроавтобусе, так что уж это мы обязательно выясним. И поедем следом.
Во всей этой неопределенности и путанице предложение гаупткомиссара действительно было ясным и конкретным. Лица у всех прояснились. Хафнер даже приоткрыл рот.
Ильдирим напряженно размышляла.
— Мне очень не нравится одна вещь. Выходит, Кильманн выдала себя за домохозяйку, получившую травму, и сама явилась в полицию, чтобы дать свидетельские показания. Верно?
— Верно, — подтвердил Лейдиг. — Если бы она прямо указала на Плазму, то стала бы важной свидетельницей. С ней велась бы интенсивная работа. Но так рисковать она не хотела.
— Хорошо. Замечательно. Но зачем она вообще вызвалась в свидетели? Почему пошла на такой риск?
Тойер опасался этого вопроса, ведь сам он задавался им уже не раз и не находил ответа. Теперь вопрос возник снова. Он почувствовал, как почва уходит у него из-под ног, да и на лицах своих помощников не нашел подсказки.
— Хорошо, — проговорил он, немного помолчав. — Будем гоняться за Плазмой. Будь он неладен!
— Нет, мы не будем этого делать.
Штерн решительно расправил плечи.
18
УБИЙСТВО! АКТ УБИЙСТВА УКАЗЫВАЕТ НА ПЕРЕГРЕВ ОБСТАНОВКИ ТЫ КОТОРАЯ ЭТО СДЕЛАЛА ПОЩАДИ НАС И НЕ ЗАХОДИ ДАЛЬШЕ В СГУЩЕНИЕ ЗЛА ВЕДЬ ЗЛО ПОТОМ ОКОНЧАТЕЛЬНО СГУСТИТСЯ НЕ ВЫПУСТИТ ТЕБЯ
УБИЙСТВО ПОВСЮДУ
ПОМИЛОСЕРДСТВУЙ УБИЙЦА
