В этом парке стоит тишина,Но чернеют на фоне закатаВетки голые — как письмена,Как невнятная скоропись чья-то.Осень листья с ветвей убрала,Но в своем доброхотстве великомВместо лиственной речи далаЭту письменность кленам и липам.Только с нами нарушена связь,И от нашего разума скрыто,Что таит эта древняя вязьЗашифрованного алфавита.Может, осень, как скорбная мать,Шлет кому-то слова утешений,—Лишь тому их дано понимать,Кто листвы не услышит весенней.
1966
Городской сад
Осенний дождь — вторые сутки кряду,И, заключенный в правильный квадрат,То мечется и рвется за ограду,То молчаливо облетает сад.Среди высоких городских строений,Над ворохами жухлого листа,Все целомудренней и откровеннейДеревьев проступает нагота.Как молода осенняя природа!Средь мокрых тротуаров и камнейКакая непритворная свобода,Какая грусть, какая щедрость в ней!Ей всё впервой, всё у нее — вначале,Она не вспомнит про ушедший час,И счастлива она в своей печали,И ничего не надо ей от нас.
1960
Льдина
Льдина — хрупкая старуха —Будет морю отдана.Под ее зеркальным брюхомХодит гулкая волна.Всё худеет, всё худеет,Стала скучной и больной.А умрет — помолодеет,Станет морем и волной.Улыбнется из колодца,—Мол, живется ничего.Так бессмертие даетсяВсем, не ищущим его.…Глянет радугой прекраснойВ окна комнаты моей:Ты жалел меня напрасно,Самого себя жалей.