— Я же говорила — ему повезет. Таким всегда везет.
— А за сколько? — спросила Валентина.
— Разводящий заломил полтораста, но я настоял на ста двадцати.
— Но почему разводящий? Это что-то военное… Разве можно сдавать дачи на военной территории?
— Он никакой не военный. Просто такое прозвище. В этом Хворостове всем клички дают. Меня знаешь как прозвали? Шампиньон!
— Утром сразу и отправляйся, на вокзал меня мама проводит, — распорядилась Валентина. — И вот что: ключ от квартиры пусть у мамы хранится, так у меня на душе будет спокойнее.
5. Разводящий выпускает когти
Сложив все привезенное с собой имущество под навес крыльца, я тактично постучался в дверь Разводящего. Но безрезультатно! Тогда я пошел к бунгало, Там к двери была пришпилена записка:
Достопочтенный Сморчок!
Прошу вас подождать МЕНЯ. Когда приду — впущу вас в помещение. И не вздумайте цветы мои рвать.
Ниже виднелась извилистая, змеевидная, неразборчивая подпись.
Возмущенный издевательским тоном записки и умышленно оскорбительным способом ее написания, я, чтобы отвести душу, начал изо всей силы ногами пинать дверь бунгало. Однако дверь эта, такая хрупкая на вид, оказалась прочной, как железо. Разгневанный сопротивлением материала, я схватил свой зонтик и подбежал к окну, дабы побитием стекол выразить законное негодование. Я замахнулся — и вдруг зонтик как бы завяз в некоем незримом студне. Тогда я кинулся к грядке с гладиолусами. Нет, я не буду рвать твои цветы, зловредный Разводящий, Я потопчу их!
Но когда я занес ногу над грядкой, незримая, но мощная сила грубо оттолкнула меня от цветов, едва не повалив на землю. Мой праведный гнев утих, силы мои иссякли. Я взглянул на таинственную Трубу. Ее жерло было направлено на меня.
И вдруг Труба «отвернулась» от меня. Угол ее наклона резко изменился, она теперь «смотрела» вверх, в небо, в ту сторону, откуда надвигалась плотная темная туча. Вскоре загремел гром, засверкали молнии. Начался ливень. Стоя под навесом крыльца, я с огорчением думал о том, что после такой обильной поливки цветы Разводящего станут еще пышнее. Но вот шум дождя сменился иным — дробным, звонким. Я догадался; это град! Теперь каюк лилиям и гладиолусам Разводящего! Небо мстит за меня!
Однако происходило нечто странное: падение градин доносилось откуда-то совсем не издалека, но возле крыльца не упало ни единой градины!
Когда гроза кончилась, я прошелся по участку. Земля была черна от влаги, деревья и цветы были омыты дождем, но — никаких следов градобития. А когда подошел к калитке и глянул за изгородь, то был ошеломлен: вне территории Разводящего во множестве лежали на земле еще не растаявшие ледяные горошины!
Меж тем Труба уже не смотрела в небеса, она опять нацелилась в мою сторону. И я решил осмотреть загадочную будку, над которой она торчит. Пройдя меж кустами и грядками, я приблизился к таинственному объекту метров на семь — и вдруг почувствовал, что окружающая среда оказывает мне некое сопротивление. Сперва среда подавалась, как тугая резина, но затем, в трех метрах от будки, я увяз в пространстве, не в силах сделать ни шагу дальше. Тогда я вернулся на крыльцо.
Наконец появился Разводящий. Открывая калитку, он небрежно кивнул мне и направился к необъяснимой будке. Та, при его приближении, не оказала ему никакого противодействия. Через минуту он вышел оттуда и, подходя к крыльцу, пробормотал непонятную фразу:
— Так-так! Семь кило град наработал, да шестьсот грамм Сморчок добавил. Неплохо, неплохо!
Затем он пригласил меня в свой дом — для собеседования. Комната, куда я вошел вслед за ним, роскошью не блистала: ни ковров, ни горок с хрусталем. Но зато стояло четыре больших книжных шкафа. Поглядев на корешки книг, я был удивлен широким диапазоном интересов их владельца. Имелись научные пособия по сопромату, электронике, радиотехнике, по различным разделам физики, химии и высшей математики, по метеорологии, психологии, медицине…
— Господин Сморчок! Не глазейте на мои книги! Извольте присесть вон там, — нахально изрек Разводящий, указав мне на стул возле шахматного столика.
Я выполнил распоряжение, однако счел нужным заявить, что в шахматы не играю, ибо не считаю нужным растрачивать свой ум на игры, в то время как предо мной стоит проблема оснащения северных оленей противосолнечными зонтиками.
— Не забивайте мне голову оленями! — нагло заявил мой собеседник, — Вам следует заняться ослами, это дело у вас лучше пойдет.
— Валокордин Тимофеевич! Хочу развеять ваше заблуждение, — мягко начал я. — Ослы — коренные обитатели юга, задача же нашего НИИ состоит именно в том, чтобы аборигенов севера, тундровых оленей, сделать обитателями субтропиков, а в дальнейшем — и…
— Деньги привезли? — грубо прервал меня Разводящий.
— Привез, — вежливо ответил я и, вынув из кармана бумажник, положил его на столик. В тот же миг мой визави протянул руку и завладел моим бумажником.
— Что вы делаете, Кодеин Валидолович! Ведь там — все мои деньги и документы! Я сам отсчитаю вам семьдесят рублей!
— Портмоне будет храниться у меня! — с дьявольской ухмылкой заявил насильник. — Я его верну вам в день, когда вы отбудете полный срок пребывания в моем бунгало. Деньги на питание я буду выдавать вам через день — из расчета полтора рубля на сутки.
Индийская пословица гласит: «Мирный буйвол во гневе страшней боевого слона». Гнусное поведение дачевладельца довело меня до белого каленья.
— Гони мне мой бумажник, сучья лапа! Верни мои родные сбережения, гад одноглазый! — воскликнул я и, встав во весь рост, схватил шахматный столик, чтобы обрушить его на грабителя. Но невидимая сила воспрепятствовала моим законным действиям, столик застрял в пространстве, не коснувшись головы Разводящего. Я машинально взглянул в окно и увидел, что жерло Трубы направлено в мою сторону.
— Новокаин Кодеинович, верните мне хоть мои документы, — взмолился я.
— Они будут храниться у меня. Ничего им не сделается. Вот вам три рубля на жизнь… А теперь идемте в бунгало.
— Аспирин Тимофеевич! Почему вы не убрали сетку? Я не могу жить согнувшись! — заявил я, едва вошли мы в отведенное мне помещение.
— Ничего, поживете сгорбившись. Небось перед институтским начальством еще ниже гнетесь!.. Здесь тридцать попугаев над сеткой жили, а под сеткой двадцать сиамских кошек. А вы здесь один будете обитать!
— Стрептоцид Тимофеевич! Не ставьте меня на одну плоскость с котами и попугаями. — Я — человек! Я — надежда Вселенной!
Сказав в ответ какую-то тупую колкость, Разводящий покинул хибару. Я же вынул из портфеля ножницы и попробовал разрезать сетку. Но тонкая сеточка не поддавалась! Виновата была Труба; глянув в окошко, я убедился, что она глядит в мою сторону. Тогда я решил примириться с неудобствами. Ведь в бунгало много времени проводить мне не придется; я могу гулять по лесам, загорать на пляже, знакомиться с пикантными дачницами… А здесь я буду находиться только в сидячем и лежачем положении.
Я поставил раскладушку, постелил на стол газету, сходил к колодцу за водой, включил электрочайник, вынул привезенные продукты. И вдруг — новая напасть: на стол полезли тараканы. Я стал смахивать их на пол и попытался давить ногами — да не тут-то было! Каждый таракан был окружен невидимой броней. Насекомые жили под защитой Трубы!
