о» (слов «судно», «корабль» в райском языке не имелось); эти замечательные кирпичики мужчины перетащили именно сюда, на склад, чтобы они не попортились от морской сырости и дождей.
— Хватит с нас кирпичей! — воспротивился я. — Нас зовет песня прибоя!
— Нет, ты обязан их посмотреть! — заупрямилась райская красавица. — Они очень симпатичны… И, знаешь, королева сказала, что когда я выберу себе жениха, то именно для меня и моего мужа будет возведен первый дом в Раю из этих миловидных кирпичиков… Ты знаешь, королева очень хорошо ко мне относится.
— Да разве может кто-нибудь к тебе относиться плохо! — воскликнул я. — Ты
— главное украшение Рая!.. И я хочу тебе сказать… Нет, то, что я хочу тебе сказать, можно сказать только на фоне красивой природы… Идем к морю!
Однако упрямая Маруся, взяв меня за руку, другой рукой откинула свисающую с балки циновку и ввела меня в следующий отсек склада. Тут тоже виднелись штабеля кирпичиков, но эти кирпичики были еще мельче — этакие аккуратные брикетики. И цвет у них был другой — песочно-желтый, чуть отливающий зеленцой… Они мне что-то напомнили. Я вспомнил военную службу… Не хотелось верить страшной догадке.
— Правда, прекрасный подарок океана? — радостно спросила Маруся.
— Алаор долир, дип битурр лаом, дип-тол![48] — с волнением произнес я.
Она удивленно посмотрела на меня, потом расхохоталась и прощебетала на своем райском наречии:
— Почему они похожи на тол?! И чем плох тол?.. Из дальнейшего разговора выяснилось, что по- райски «тол» — это мотылек. А когда я стал втолковывать ей, что по-нашему тол — это взрывчатое вещество, она ничего не поняла. В их языке такого понятия не имелось.
— Это взрывчатка! Взрывчатка! — выкрикнул я. Маруся опять засмеялась. Она не восприняла всерьез моего серьезного тона, решила, что я чем-то пугаю ее понарошку. Наверное, она считала, что у меня такой способ ухаживанья.
— Взрыв-чат-ка! Взрыв-чат-ка! — произнесла она нараспев своим звонким голосом. — Какое смешное слово: взрыв-чат-ка!
Я стоял будто оглоблей ударенный. Я не знал, какими словами пронять Марусю, как втолковать ей, какой бедой угрожают мне, ей и всему Раю эти чертовы брусочки. Мое замешательство она истолковала по-своему: решила, что они показались мне недостаточно красивыми. И вот потащила меня дальше, в следующий отсек этого бесконечного сарая. Там брикеты были чуть покрупней предыдущих, ярче отливали желтизной. На каждом из них иностранными буквами было оттиснуто какое-то слово с тремя восклицательными знаками, а рядом — изображение молнии.
Но на том не кончилась эта веселая экскурсия. В последнем отсеке взору моему предстали ряды небольших ящиков. На каждом из них трафаретным способом был изображен череп, пониже — молния и опять же три восклицательных знака. Приподняв крышку одного из ящиков, я увидел там некие предметы, напоминающие детонаторы к противотанковым минам; каждый детонатор был отделен от соседнего переборочкой и аккуратно закутан в асбестовую вату. Мне стало совсем муторно. Я вспомнил предсказание тети Бани насчет «сундука с человечьей головой…». А рядом с теми ящиками я узрел штабелек мелких ящичков; на них, помимо черепов и молний, были изображены как бы некие мундштучки, ясное дело, — запалы для ручных гранат, уж настолько-то я а военном деле разбираюсь.
Тем временем Маруся взяла запал. Подбрасывая и ловя его своей изящной ручкой, она многообещающе прошептала:
— Не правда ли, это будет очень милым украшением нашего уютного дома? Эти вещицы будут вделаны в пол, и стены, и…
— Маруся, надо срочно созвать всех мужчин, чтобы срочно отнести все эти «кирпичики» и «украшения» на берег — и затем срочно утопить их в самом глубоком месте! — строго прервал я беззаботную островитянку.
— Ах, ты все надо мной подшучиваешь! — уже с некоторой досадой отвечала девушка. — Разве можно отдавать подарки обратно?!
— Маруся, пойми… Ты видишь, что это такое?! — и я ткнул пальцем в оскаленный череп, глядевший на нас с ближайшего ящика.
— Это какой-то очень некрасивый дяденька. Он, наверно, живет на другом конце океана, да?
— Дяденька-то дяденька, но и ты можешь стать такой тетенькой, если…
— Странные слова ты говоришь! — обиженно прервала меня Маруся. — Такой я никогда не стану! Как это я м о г у с т а т ь т а к о й?!
— Но ты пойми: это череп, череп!
— Его зовут Черепчереп? Значит, ты с ним знаком?
По ее тону я понял, что она не шутит. Я был ошеломлен. Позже я убедился, что обитатели Рая действительно не знали, что под кожным и мускульным покровом их лиц скрыты черепные коробки. Ведь они погребали своих усопших в глубине моря — и те исчезали для них навсегда. А так как в Раю жизнь текла очень мирно, неторопливо и спокойно и у островитян никогда не было несчастных случаев, травм черепа и прочих телесных повреждений, да и вообще никаких хворей они не знали, — то их нисколько не интересовало, что у них там внутри, под кожей. Они не ведали даже, что у них сердца есть. Тиктакает что- то в груди — ну и пусть тиктакает.
Когда мы с Марусей вышли из зловещего сарая, она сказала ласковым голосом:
— Я убедилась, что ты очень придирчивый и очень любишь смеяться над другими… Но я не сержусь. Ведь мы собираемся идти дальше, ты что-то хотел сказать мне у моря.
И вот направились мы к Уютной бухте. Маруся легкой, крылатой своей походкой шагала впереди. Я малость отставал. Тяжесть, что легла мне на сердце, передалась и в ноги. Теперь мне кое-что стало понятно. То судно, что мы видели с Марусей, ясное дело, шло в конвое и везло взрывоопасный груз. Возможно, око почему-либо отбилось от конвоя. Всплыла неприятельская подводная лодка и, не желая тратить торпеду (вероятно, запас торпед был на исходе), дала артиллерийский выстрел. Снаряд попал в трубу. Учитывая свойства своего груза, команда не стала ждать второго выстрела и, используя наличные плавсредства, быстренько покинула борт транспорта. Почему субмарина не потопила судно — неясно. Возможно, экономила свои огнеприпасы. А быть может, подоспел крейсер, охранявший транспорты, — и командиру подлодки было уже не до расправы над грузовым судном. Тут возможны всякие варианты. Факт тот, что покинутое людьми судно какое-то время дрейфовало в океане, а потом шторм пригнал его к райской отмели. А наивные островитяне обрадовались этому, с позволенья сказать, подарочку Фортуны, И теперь планируют употребить взрывчатку на постройку семейного коттеджа для нас с Марусей. Дурни блаженные!.. Выходит, что ежели я женюсь на этой райской деве, то опасность в первую очередь угрожает мне и ей…
— О чем молчишь? — прервала мои размышленья островитянка и вдруг исполнила куплет из «Гоп со смыком». В том куплете об Иуде Скариотском речь шла.
Блатная песня в ее устах звучала наивно и безгрешно. Я знал, что поет Маруся, не понимая смысла, просто хочет похвастаться своей памятью. А быть может, хочет ревность во мне пробудить: ведь понимаю же я, что это — из Кузиного репертуара? Но ревность во мне не вспухла. Меня только царапнуло, что она Иуду ни к селу ни к городу упомянула. Я к этому библейскому типу никакого отношения не имею, — мысленно констатировал я. Но идти на верную смерть из-за того, что Маруся не понимает, какая взрывчатая кончина ожидает нас в случае свадьбы, — это уж увольте.
Короче говоря, объяснения не произошло. Мы вернулись в поселок вдвоем и мирно разошлись по своим жилищам. Маруся девушка гордая была, она и виду не подала, что чего-то решающего от меня в тот день ожидала. Но, ясное дело, после этой прогулки знакомство наше на разрыв пошло.
14. События сгущаются
