сердито сказал Андрей.
— Как вы смешны со своими марками! — вспыхнув, ответила девушка.
— А вы глупы со своими рассуждениями о марках и со своими допотопными серьгами! — воскликнул Андрей. — Вы просто сущая кикимора!
Девушка с испугом и обидой посмотрела на Андрея.
— Андрей! До чего ты дошел! — сказал я. — Ты произнес ругательство! Мне стыдно за тебя!
— Простите меня, — обратился Андрей к девушке с серьгами. — Никогда еще со мной не бывало такого. Простите, что я вас обидел.
— Я прощаю вам, — сказала девушка. — Вы просто очень чем-то взволнованы… А что это такое — кикимора?
— Не знаю, — ответил Андрей. — Так говорил мой прадедушка моей прабабушке, когда был сердит.
— Под «кикиморами» в глубокой древности подразумевались некие лесные мифические существа, — сказал я. — В дальнейшем же слово «кикимора», утеряв свое первоначальное значение, стало употребляться в фольклоре как бранное слово, применяемое по отношению к сварливым и не обладающим внешней привлекательностью женщинам. Могу вас заверить, что на кикимору вы не похожи, и с этой точки зрения мой друг ошибся.
— Очень интересно! — сказала девушка. — И откуда вы все это знаете?
— Я знаю не только это, но и много больше этого, — скромно ответил я. И далее я пояснил, что Словарь Отмерших Слов, Употреблявшихся Древними, сокращенно именуемый СОСУДом, вмещает в себя очень много слов, понятий и идиоматических выражений. Далее я сказал, как меня зовут и кто я такой. Девушка слушала меня с интересом, а затем сказала несколько слов о себе. Ее звали Надей. Впоследствии Надя стала моей женой, но сейчас речь не о том.
Когда мы с Андреем вышли из зала Почтамта, то на гигантском телеэкране увидели Диктора, который сообщил следующее:
— Вот видишь, — сказал я Андрею, — все кончилось очень хорошо. И не следовало тебе обижать девушку и присваивать совсем не идущее к ней определение «сущая кикимора». Ты оскорбил Человека. Тебе придется искупить свою вину.
— Я и сам это знаю, — ответил Андрей. — Я вел себя недостойно. И дело тут не в марках, а в том, что мне очень не везет. Одно время мне казалось, что я близок к великому открытию, а теперь начинаю думать, что шел по ложному пути…
— В наш век не может быть великих открытий, — возразил я. — В наш век возможны только усовершенствования.
Андрей промолчал в ответ, и мне показалось тогда, что внутренне он со мной согласен, но из ложной гордости не высказывает этого.
Но я ошибался. В Андрее было много непонятного для меня. А ведь я его знал с детства.
Детство
В самом раннем детстве я жил с родителями в доме на Одиннадцатой линии Васильевского острова. Отец преподавал литературу в школе, мать же работала Модельером на фабрике женских украшений. Там отливали кольца и всевозможные украшения из химически чистого железа (золото давно вышло из моды). Там же изготовлялись перстни и диадемы с марсианскими камешками. На этой фабрике мать моя подружилась с Анной Светочевой, матерью Андрея. Потом подружились и наши отцы, и мы съехались в одну квартиру в Гавани, в дом на самом взморье. В то время начался процесс так называемой вторичной коммунализации жилья. Дело в том, что когда-то многие Люди вынуждены были жить в больших коммунальных квартирах. Так как в этих больших квартирах жили Люди разных характеров, профессий и привычек, то между ними порой возникали ссоры, недовольство друг другом. Тем временем темпы жилищного строительства все нарастали, и вот все, кто хотел жить в отдельных квартирах, стали жить в них. Но прошло еще некоторое время — и отдельные Люди и семьи, дружившие меж собой, начали съезжаться в общие квартиры уже на новой основе — на основе дружбы и расположения друг к другу. Это было учтено, и снова часть новых зданий стали строить с большими квартирами. Люди в таких квартирах жили как бы одной семьей, внося деньги в общий котел, независимо от величины заработка. Сейчас этот естественный процесс продолжается, все ускоряясь, — тем более что деньги отменены и все стало гораздо проще.
Дом, куда мы въехали со Светочевыми, обменявшись с какой-то большой семьей, был старый, кирпичный. По сравнению с новыми домами из цельнобетона, которые стояли рядом с ним, он казался старинным. В нашем доме, в дверях, выходивших из квартир на лестницу, были даже замки, и мне очень нравилась эта старина. Двери закрывались, конечно, просто так — ключи давно были потеряны или сданы в утиль, — но само наличие этих странных приспособлений придавало квартире какую-то таинственность.
Жили наши семьи очень дружно. Отец Андрея, Сергей Екатеринович Светочев, был добродушный, веселый Человек. Он работал на бумажной фабрике и очень гордился своей профессией. «Все течет, все меняется, а бумажное производство остается, — говаривал он. — Без нас Людям не прожить». Мог ли он предполагать, что сын его сделает такое великое открытие, что даже и бумага будет не нужна!
Нас с Андреем поместили в одну большую комнату — детскую, и наши кровати стояли рядом. Квартира была невелика, но уютна, — да кто из вас, уважаемые Читатели, не побывал в ней! Ведь дом сохранен в неприкосновенности в память об Андрее Светочеве, и все в квартире такое, как в старину. Только настил пола там меняют теперь дважды в год — его протирают ноги бесчисленных экскурсантов со всех материков нашей Земли. Посетителям дома-музея квартира эта кажется скромной, но мне в детстве она казалась очень большой. В ту пору еще не было такого изобилия жилой площади, как сейчас, и норма — комната на человека — еще была в силе. Это теперь, когда за одни сутки воздвигаются гигантские дома из аквалида, вы можете, если вам в голову придет такая нелепая идея, заказать для себя личный дворец. В Жилстрое удивятся вашей причуде, но заявку удовлетворят — и через день вы въедете в свой дворец, а еще через неделю сбежите из него от скуки.
Но возвращаюсь к Андрею. Итак, мы с ним жили в одном доме и ходили в один детский сад, а затем вместе поступили в школу. Жили мы с ним дружно и всегда поверяли друг другу свои тайны и планы на будущее. В учебе мы помогали друг другу: я неплохо шел по родному языку, Андрей же был силен в математике. Однако никаких признаков гениальности у него в ту пору не было. Это был мальчишка как мальчишка. В начальных классах он учился, в общем-то, средне, а тетради вел хуже, чем я, и меня нередко ставили ему в пример.
Должен заметить, что хоть мы и очень дружили, но были в характере Андрея черты, которые мне не очень нравились. Мне казалось, что как мы ни дружны, но Андрей всегда чего-то не договаривает до конца, точно боясь, что я не смогу его понять. Обижало меня и его стремление к уединению и молчанию, овладевавшее им порой. Он мог просидеть час — другой не шевелясь, уставясь в одну точку и о чем-то думая. На мои вопросы он отвечал в таких случаях невпопад, и это, естественно, сердило меня.
