какого там дьявола. Ни разу еще не видел ни одного дьявола в этом мире и надеюсь не увидеть и в том. Впрочем, удивляюсь, что вы, с вашими-то воззрениями на религию, вообще верите в дьяволов.
— В дьяволов? — Голос Дарвина звучал тихо и задумчиво. — Конечно же, я в них верю ничуть не меньше, чем сам Папа. Но, думаю, мы с ним не сойдемся по поводу того, какой облик они принимают в этом мире. Скоро нам представится шанс самим во всем убедиться. — Доктор вытащил из-под брезента сильную руку. — Вон там, ниже по холму, верно, Малкирк. Мы добрались быстрее, чем я ожидал.
Джейкоб Поул хмуро поглядел вперед.
— И неприглядное же с виду местечко, если это все, что тут есть. Однако взгляните-ка туда — возможно, в этом Богом забытом краю мы не единственные заезжие гости.
Примерно в полумиле от них дорогу перегораживали два легких экипажа. Бедно одетые люди, столпившиеся кругом, обернулись, когда Поул подкатил подводу и остановился в двадцати футах от ближайшей кареты.
Компаньоны шагнули вперед, разминая затекшие после долгого путешествия суставы. Навстречу из толпы вышли три человека. Дарвин посмотрел на них с удивлением, потом кивнул в знак приветствия.
— Я Эразм Дарвин, а это полковник Джейкоб Поул. Насколько я понимаю, вы получили мое послание. Мы сообщали наперед, что хотим остановиться на несколько дней здесь, в Малкирке.
Он переводил внимательный взгляд с одного встречающего на другого. Все вместе они образовывали на диво несуразную троицу. Самый высокий был темноволос и тощ, худее даже Джейкоба Поула. Природа наделила его яркими темными глазами, что безостановочно перескакивали с предмета на предмет, длинными пальцами, крючковатым носом, лошадиным подбородком и ярко-красными щеками. Одеяние его состояло из алой туники, зеленых бриджей и плаща из серых и синих лоскутов. Сосед его не выделялся ни ростом, ни одеждой, зато кожа у него была черной, как уголь, а на выступающих скулах виднелись следы старых шрамов. Третий стоял чуть поодаль — невысокий, но крепко сложенный здоровяк с толстыми голыми руками и густой седеющей бородой на пол-лица. Весь он словно бы потрескивал от переизбытка энергии. Как только Дарвин спросил про послание, он яростно закивал.
— Да-да, мы получили его. Но я подумал, оно от этих вот джентльменов. — Горец кивнул на стоявшую рядом пару. — Понимаете, там ведь больше ничего не было, ни кто приезжает, ни что еще, только что нужны кровати на двоих. Так, значит, вы и есть тот самый Дарвин?
— Да. — Доктор виновато улыбнулся. — Наверное, следовало бы написать поподробнее. Мне и в голову не приходило, что сюда в один и тот же день прибудут сразу две разные компании. Вы сможете подыскать нам комнату? Шотландец пожал плечами.
— Кровать-то найдется… да вот только, сразу предупреждаю, одна на двоих.
Поул украдкой покосился на внушительные формы Дарвина.
— Большая кровать, — заверил здоровяк, перехватив его взгляд. — В не очень большой комнате. Ну и конечно, все чисто-опрятно, вот вам слово Малькольма Макларена! — Он постучал себя по могучей груди. — А оно по всей Шотландии в чести.
Пока Макларен говорил, высокий человек в плаще оценивающе рассматривал Поула и Дарвина, зорко поглядывая то на одного, то на другого и словно вбирая каждую деталь их внешности.
— Наше прибытие вызвало проблемы. Мы должны решить их. — У него оказался четкий, хорошо поставленный голос с ясной дикцией и сильным иностранным акцентом. — Извинения. Позвольте представиться — доктор Филип Теофраст фон Гогенгейм. К вашим услугам. Это мой слуга Зумаль. Всецело ваш.
Чернокожий слуга ухмыльнулся, продемонстрировав ряд острых подточенных зубов. Дарвин приподнял брови и вопросительно поглядел на высокого незнакомца.
— Должен поздравить вас, доктор Парацельс фон Гогенгейм. Для человека, которому скоро исполнится триста лет, вы выглядите поразительно хорошо.
После короткого удивленного замешательства высокий человек засмеялся, обнажив ровные желтые зубы. Джейкоб Поул и Малькольм Макларен непонимающе взирали на то, как Гогенгейм схватил Дарвина за руку и крепко встряхнул ее.
— Ваша образованность впечатляет, доктор Дарвин. В эти дни мало кто знает мое имя — а еще меньше тех, кто может столь точно вспомнить дату моего рождения. Чтобы быть предельно точным — я родился в 1491-м, за год до того, как Колумб из Генуи открыл Америку. — Он поклонился. — С моими трудами вы тоже знакомы?
Дарвин озадаченно нахмурился и несколько секунд простоял в глубокой задумчивости, а потом кивнул.
— В моей юности, сэр, на меня произвела неизгладимое впечатление одна ваша фраза. Если мне позволено будет ее процитировать: «Заклинаю вас не отвергать методу эксперимента, но в меру своих возможностей следовать ей без предубежденности. Ибо каждый эксперимент подобен оружию, кое должно применять согласно силе, что заключена в нем». Великие слова, доктор Гогенгейм. — Он холодно поглядел на собеседника. — На протяжении всей своей врачебной карьеры я пытался твердо придерживаться этого предписания. Возможно, вы помните, что написали сразу после этого совета?
Вместо ответа Гогенгейм высвободил из-под плаща левую руку и молниеносно описал ею круг, указывая вытянутыми пальцами на Джейкоба Поула. Завершив движение, он легонько ударил большим пальцем по ладони и небрежно вынул из воздуха, совсем рядом с головой Поула, маленькую зеленую склянку. Поселяне за спиной чудесника так и ахнули, а Гогенгейм перехватил склянку в ладонь.
— Вот. — Он протянул ее Джейкобу Поулу. — Ваши глаза говорят об этом — поносы и приступы лихорадки. Выпейте. Состояние улучшится, сильно улучшится. Гарантирую. Больше жидкости, меньше крепких напитков. Лучше для вас. — Он повернулся к Дарвину. — И вы, доктор. Медицина проделала длинный путь — великое продвижение с тех пор, как я вынужден был бежать от базельских шарлатанов. Позвольте уж и вам предложить совет. Ячменная вода, лакрица, сладкий миндаль — утром. Белое вино с анисом — на ночь. Укрепит разум и тело.
Дарвин кивнул. Выглядел он подавленно.
— Благодарю за столь заботливый совет. Скорее всего, я ему и последую. Необходимые ингредиенты, за исключением вина, уже имеются у меня в медицинском сундуке.
— Решение. — Гогенгейм вновь щелкнул пальцами левой руки в воздухе, и вновь в ладони у него оказалась фляжка. — Белое вино. Употреблять, когда остальные припасы под рукой.
Поселяне благоговейно забормотали, а Гогенгейм улыбнулся.
— До завтра. Теперь у меня другое дело. Мне надобно нынче же вечером быть в Инвернессе, где назначена встреча.
— Да вам в жисть это не удастся, приятель, — выпалил Малькольм Макларен. — Туда же, на юг, целый день верховой езды, а то и больше.
— У меня свои методы.
Очередная быстрая улыбка, поклон разом Поулу и Дарвину — а затем Гогенгейм повернулся и проворно зашагал на запад, где менее чем в миле от деревни виднелось море. Пока Малькольм Макларен и остальные жители деревни в завороженном молчании провожали ушедшего глазами, Джейкоб Поул внезапно вспомнил о склянке у себя в руке и с сомнением оглядел ее.
— С вашего позволения… — Дарвин вынул ее у него из рук, извлек пробку, понюхал, а потом осторожно лизнул.
— Эй! — Поул отобрал флакончик обратно. — Это мое. А вы пейте ваше. Ну не поразительно ли! Много я перевидал докторов, но такого, чтобы сравнился с ним скоростью на диагнозы, — ни разу. Пожалуй, тут поневоле переменишь мнение о всей их гнилой породе. Заставляет задуматься, а?
— Еще как заставляет, — иронически согласился Дарвин. — Меня это очень даже заставило задуматься.
— А как он вытаскивал снадобья прямо из воздуха, вы видели? Не человек, а чудо. Что там вы говорили, будто ему триста лет от роду? Звучит немыслимо.
— Для разнообразия хоть в чем-то мы согласны. — Дарвин поглядел на склянку у себя в руке. — Что же до его способности извлечь предписанное средство прямо из ниоткуда, то я удивлен меньше, чем вы бы могли подумать. Плох тот доктор, у которого нет под рукой всех средств для его же лекарства.
— Но ведь это и на вас произвело впечатление, — заметил Поул. Казалось, он крайне доволен собой. —
