заморозками. Наконец, еще через три часа езды в гору, путники добрались до Милберна. Текстон снова перегнулся вниз с крыши и прокричал, заглядывая в карету:
— Еще две мили — и мы дома!
По маленькой деревушке Милберн беспрепятственно гулял ветер. Каменные домишки жались к церкви и общему выгону. По сравнению с жалкими лачугами карета Текстона выглядела неправдоподобно большой и добротной. На развилке, уводившей к соседней деревне Ньюбиггин, Текстон остановил коня и показал на раскинувшуюся на северо-востоке громаду Кросс-Фелл. Дарвин воззрился на гору с интересом, и даже Джейкоб Поул, притянутый мыслями о потенциальном кладе, высунул нос из груды пальто и шалей. Минуты две полюбовавшись мрачным пейзажем, где гребень за гребнем взбегали все выше и выше к далекой, скрытой тучами вершине, Текстон снова тронул поводья.
— Постойте — не надо!
Внезапный возглас Дарвина остановил его.
— В чем дело, доктор Дарвин? Что-то случилось?
Доктор не ответил. Распахнув дверь кареты, он с неожиданной для его веса легкостью соскочил на землю и быстрым шагом пошел через выгон к камню, на котором сидел мальчишка лет десяти с деформированными чертами лица, широким сплющенным черепом и глубоко посаженными глазами. Одет он был не по погоде легко в какие-то обноски, однако, несмотря на жалящий холод и ветер, кажется, совсем не мерз.
Когда Дарвин приблизился, мальчишка вскочил, но не убежал. Стоя он казался еще несуразнее: менее четырех футов роста, широкогрудый и кривоногий. Доктор оглядел его взглядом профессионала.
— Что с ним такое, Эразм? — Джейкоб Поул тоже спешился и заторопился вслед за другом. — Это что за болезнь?
Накрыв мягкой ладонью макушку мальчика, Дарвин медленно поворачивал ему голову из стороны в сторону. Парнишка, удивленный, однако ободренный спокойной и ласковой манерой доктора, не противился осмотру, хотя и не произнес ни слова.
— Это не болезнь, Джейкоб. — Дарвин задумчиво покачал головой. — Сперва я тоже так подумал, но паренек совершенно здоров. За всю свою медицинскую практику не видывал столь диковинного типа сложения. Поглядите только на странную структуру черепа и любопытную регрессию подбородка. А этот вот чудной изгиб между грудным и поясничным отделами позвоночника… — Надув толстые губы, Дарвин легонько погладил пальцем шишковатый лоб мальчугана. — Скажи мне, дитя мое, сколько тебе лет?
Парнишка ничего не ответил. Подняв на доктора взгляд нежных и умных глаз, он издал странный, сдавленный горловой звук.
— От Джимми вы ответа не дождетесь, — вмешался Текстон, тоже подходя к ним. — Он немой. Впрочем, очень даже смышленый малый и отлично выполняет все поручения.
Дарвин кивнул и осторожно провел ладонью по горлу и гортани мальчика.
— Да, здесь тоже чувствуется что-то странное. Подъязычная кость деформирована, а кадык и вовсе отсутствует. Скажите, мистер Текстон, родители мальчика из этих краев?
Он ободряюще улыбнулся пареньку, хотя из-за отсутствия передних зубов улыбка вышла скорее жутковатой, чем дружественной. Втиснутая в маленькую ручонку серебряная монета возымела больший успех. Мальчик робко улыбнулся в ответ и показал наверх, на гору.
— Видите, он отлично вас понимает, — сказал Текстон. — Говорит, его мать из Дафтон-Фелл. — Он отвернулся и поманил Поула с Дарвином за собой и лишь после этого продолжил, понизив голос: — Джимми — печальный случай. Его мать была пастушкой, полоумная Молли Меткалф. Бедная девушка, совсем дурочка — ума ей с грехом пополам хватало лишь на то, чтобы пасти овец на склонах Дафтон-Фелл и Кросс-Фелл.
— А отец? — спросил Дарвин.
— Бог знает. Какой-нибудь бродяга. Во всяком случае, Джимми уродился совсем не красавчиком, зато с мозгами у него все в порядке. Боюсь, бедняга так и останется карликом, но работа в деревне для него всегда найдется. Он очень послушен, ему можно доверять, а к его внешности мы все уже давно привыкли.
— Уж не красавчик, верно, — проворчал Джейкоб Поул. — Что за странное уродство! Знаете, кого он мне напоминает? На Островах Пряностей я видел одно существо, немцы звали его не то Оранглордом, не то Оранглаутом, что-то в этом роде. Эти твари живут в лесах и очень пугливы, но я как-то раз видел тело, которое притащили туземцы. Черепом и строением костей оно очень походило на вашего Джимми.
— От Островов Пряностей до Кросс-Фелл путь неблизкий, полковник, — возразил Текстон. — И сами можете догадаться, что говорит по этому поводу Анна: будто бы полоумная Молли понесла от горного демона, дьявольского инкуба, а Джимми — плод сего союза. Что вы об этом думаете, доктор Дарвин?
Эразм Дарвин слушал его вполуха, время от времени поворачиваясь, чтобы еще раз поглядеть на мальчугана.
— Пока еще не знаю, что и думать, мистер Текстон, — наконец отозвался он. — В одном могу вас заверить. Единственный, от кого может зачать и понести ребенка женщина, — это такой же человеческий мужчина. Болтовня вашей жены об инкубах — антинаучная чепуха.
— Зачатие не всегда обязательно, доктор. Вы же не забыли о непорочном рождении Господа нашего Иисуса Христа?
— Только не заводите с ним таких разговоров, — поспешно заявил Джейкоб Поул, — не то мы останемся здесь на весь день. Возможно, вам и невдомек, мистер Текстон, но это же Эразм Дарвин, врач, изобретатель, философ, поэт, кто угодно — только не добрый христианин.
Текстон улыбнулся.
— Правду сказать, я уже слышал нечто подобное от доктора Уоррена. Он говорил так: «Умный человек не станет встревать в религиозные споры с доктором Дарвином. А мудрый — вообще с ним спорить не станет».
Трое мужчин забрались обратно в коляску и медленно покатили через Милберн к дому Текстона, что стоял к северу от деревни. Перед тем, как зайти в высокий каменный особняк, они бросили последний долгий взгляд на Кросс-Фелл.
— Сегодня ясно, — промолвил Текстон. — А значит, гора не оденется Венцом, и Анна сегодня никого не увидит и не услышит. Доктор Дарвин, не знаю, какой диагноз вы вынесете, но Богом клянусь: следующие двадцать четыре часа будут самым тяжелым временем моей жизни. Пойдемте же, добро пожаловать в «Маргаритки».
Вместо ответа Дарвин лишь сочувственно похлопал своего спутника по плечу, и все трое вошли в дом.
— До чего же долго они там беседуют! — Поднявшись с кресла перед огнем, Ричард Текстон беспокойно расхаживал по кабинету, то и дело поглядывая наверх.
— А вы чего ждали? — попытался ободрить его Джейкоб Поул. — Ричард, сядьте и успокойтесь. Я знаю Эразма и неоднократно уже наблюдал его за работой. Какая наблюдательность! О фантазии и изобретательности уж и не говорю. Второго такого я в жизни не встречал. Он различит недуг там, где другой человек просто ничего не увидит, — по походке, по манере разговаривать, смеяться, стоять или даже лежать. А как он ко всему основательно относится — непременно докопается до самой сути, а надо будет — не побоится экспериментировать. Я обязан ему жизнью моей жены Элизабет и дочери, Эмили. Он спустится, когда узнает все, что хочет знать, — но не раньше.
Текстон, стоя перед окном, молча разглядывал таинственные склоны Кросс-Фелл. Резкий порывистый северо-восточный ветер гнул голые, безлиственные ветви фруктовых деревьев за окном кабинета, вился вокруг дома.
— Поглядите-ка туда, — вдруг произнес Ричард. — Венец таки надвигается. Через два часа вершина горы совсем скроется из виду.
Поул, в свою очередь, встал и подошел к нему. Хотя ветер усиливался, на вершине горы собиралась черная, совершенно неподвижная туча. Она на глазах густела и уплотнялась, окутывая верхние склоны и постепенно оседая все ниже.
— И так на всю ночь? — спросил Поул.
— До рассвета. Сокровище стережет. О Господи, я уж говорю, как Анна. Похоже, это заразно.
