было, то и есть.
Порядок, в котором проводились операции, мог генерировать иллюзию значимого сигнала. Даже нечто столь элементарное, как переход от декартовых к полярным координатам в двухмерном блоке, мог формировать «значимые» образы, которые пропадали, когда ты производила этот переход в другой точке обработки.
Это был еще один шаг к регистрации. Милли следовало испытать прилив уверенности. Однако вместо этого она испытывала растущее напряжение, а нажим на ее мочевой пузырь сделался решительно дискомфортным. Вдобавок ее мутило — примерно так, как бывает в первые несколько минут при нулевом «жэ», когда желудок приподнимается, чтобы давить на диафрагму. Сколько же ей еще придется здесь высидеть, прежде чем Джек Бестон объявит свое окончательное решение?
Милли решила, что прежде чем она сможет уйти, она досидится до того, что ее вырвет или что лопнет ее мочевой пузырь. Для последней перспективы имелся не слишком многообещающий прецедент. Тихо Браге, последний из великих астрономов «дотелескопной эпохи», а также эксцентричный надсмотрщик еще покруче Джека Бестона, по правилам этикета не смог встать и уйти с придворного пиршества раньше, чем это сделает герцог. В результате он пострадал от разрыва мочевого пузыря и через несколько дней скончался.
— Крускаль?
Голос Джека снова ворвался в тяжкие раздумья Милли. Женщина напротив нее кивнула.
— Если сигнал проистекает от некого процесса естественного происхождения, то это неизвестный науке процесс. — Женщина была пухлой и коренастой, с оливковой кожей и акцентом, который предполагал, что на юпитерианскую станцию Л-4 она прибыла откуда-то из Внутренней системы — скорее всего, с Земли, а также, надо полагать, из обсерватории, по-прежнему базирующейся в Кордильерах.
— Более того, — продолжила Ирма Крускаль, — любой естественный процесс, генерирующий подобный сигнал, должен быть во многих смыслах самым что ни на есть неестественным. Энтропия поднимается и падает в полном соответствии с тем, что можно было бы ожидать, если бы высокоэнтропийное повторяющееся сообщение разделяли длинные низкоэнтропийные указатели начала и конца. Разумеется, это ничего не говорит нам в отношении подтверждения и интерпретации.
Все проявляли схожую осторожность, удерживаясь от проявлений излишнего оптимизма. Милли твердила себе, что именно так и следует поступать — не слишком возбуждаться, не слишком надеяться. Тем не менее, она чувствовала, как дрожат ее коленки. И она поплотней прижимала их друг к другу.
Бестон повернулся ко второму мужчине в рабочей группе. Хрупкий и крошечный, Арнольд Рудольф выглядел старше самого Господа Бога. Истинного его возраста, похоже, не знал никто, даже всеведущая Ханна, но ходили слухи, будто он присутствовал еще на закрытии великой радиотарелки в Аресибо и был одной из главных движущих сил при разработке первых интерферометрических блоков космического проекта СЕТИ.
Рудольф любезно кивнул Джеку Бестону, но начинать явно не торопился. После довольно долгого ожидания, которое сдвинуло Милли на самый краешек сиденья, он все же произнес:
— История СЕТИ началась задолго до колонизации человеком космоса и даже задолго до запуска первого искусственного спутника Земли. Разумеется, эта история, будучи наполнена ложными положительными реалиями, побуждает нас к предельной осторожности. — На Милли Рудольф при этом даже не взглянул, что она приняла за дурной знак.
— Человеческий разум, — продолжал он, — имеет невероятную способность регистрировать образы или обнаруживать их там, где их и в помине нет. Тысячи лет тому назад наши далекие предки дали названия созвездиям, потому что увидели в звездах образы. Более двухсот лет тому назад Скиапарелли показалось, будто он увидел на поверхности Марса линейные черты, выемки, которые Персиваль Ловелл в свою очередь интерпретировал как «каналы» и счел свидетельством существования на Марсе разумной жизни. Семьдесят лет тому назад трюк Хобарта более чем на год ввел всех сотрудников проекта СЕТИ в заблуждение.
Тут Арнольд Рудольф сделал паузу. Милли хотелось орать на него и топать ногами. Однако никто ни сказал не слова и даже не шевельнулся, а посему ей пришлось стиснуть зубы.
— Тем не менее. — Рудольф сделал еще одну паузу и оглядел небольшое помещение, которое представляло собой прихожую перед апартаментами Джека Бестона. На сей раз его взгляд охватил и Милли. — Тем не менее, я не считаю, что данная аномалия является результатом ложного распознавания образа. Там что-то есть. Было бы преждевременно рассуждать о том, что это такое или даже переживет ли оно необходимый процесс подтверждения. Но там что-то есть. Эта аномалия реальна. Глупо с моей стороны было бы пытаться сдержать свое волнение при мысли о возможном значении данного открытия.
Недостаток этого самого волнения был так очевиден, что Милли пришлось несколько раз подумать, прежде чем она осмыслила, что именно только что сказал Рудольф.
Аномалия реальна! Это сигнал! Главные помощники Джека Бестона были убеждены в том, что это подлинное открытие.
И сам Джек Бестон, на вид такой же спокойный, как Арнольд Рудольф, кивал.
— Полагаю, что касается регистрации, то дальше нам идти попросту некуда. Поэтому я предлагаю перейти к подтверждению. Но сначала мне следует сообщить вам кое о чем еще. Сегодня утром я подготовил сообщение. На основе услышанного я предполагаю зашифровать его и по плотному лучу послать в Ганимедский государственный архив, чтобы оно там хранилось, пока мы не дадим добро на его обнародование. В данном сообщении объявляется об обнаружении сигнала, который считается исходящим из-за пределов Солнечной системы, а также имеющим скорее искусственное, нежели естественное происхождение. Таким образом устанавливается первоочередность нашей заявки. Такое же сообщение будет послано по плотному лучу на станцию «Цербер» в юпитерианской точке Л-5. А теперь давайте перейдем к предварительной стадии подтверждения. — Он повернулся к Зеттер. — Ваш анализ?
— Направление от источника первоначального сигнала известно в пределах пяти угловых минут. — Зеттер говорила абсолютно монотонным голосом, совсем как зомби. «Интересно, она по природе такая или выучилась?» — задумалась Милли. Зеттер тем временем продолжала:
— Я изучила все возможные источники сигнала человеческого происхождения, в прошлом и настоящем, чтобы проверить, не лежит ли какой-либо из них в пределах конуса, образуемого углом в пять угловых минут. Потенциальный сигнал действовал самое большее три месяца. Я сделала допуск для нашего собственного движения в пределах данного периода, регулируя эффекты параллакса приемника. Мое заключение таково, что никакой известный корабль, пилотируемый или беспилотный, не может служить источником потенциального сигнала. Однако. — Наконец-то хоть одно сказанное ею слово несло в себе какое-то напряжение. — Это не вычеркивает все возможности. Мы могли принимать сигнал от осадка.
Пока остальные кивали, Милли силилась припомнить инструкции из руководства. Не был ли «осадок» тем же самым, что и «остаток», неким артефактом, оставшимся от Великой войны?
— В качестве одного из вариантов, — продолжила Зеттер, — рассмотрим ослепленную ракету типа «искатель», которая летит на максимальном газу, пока горючее не кончается, после чего ложится в дрейф. За треть столетия такой «искатель» мог бы улететь на половину светового года от Солнца. Никакая проверка, произведенная посредством приемников станции, сама по себе не сможет отличить такой источник от аналогичного, действующего на действительно межзвездных расстояниях.
— Именно об этом я и подумал. Нам требуется подтверждение того, что данный сигнал приходит из-за пределов Солнечной системы. Поэтому я отправляю весточку Ублюдку. Все хорошо, всем спасибо, собрание закончено. — Джек развернулся лицом к Милли. — А вы готовьтесь к путешествию. Мы с вами сегодня же отправляемся в юпитерианскую точку Л-5, на станцию «Цербер». Скажем... часика через два. — И он направился к двери в свои личные апартаменты, но уже у самой двери небрежно добавил через плечо: — Между прочим, сигнал значится в наших документах как аномалия Ву-Бестона.
Милли потребовалось какое-то время, чтобы эта информация до нее дошла. Итак, ее не только назвали, но и назвали первой. В случае любого крупного научного открытия считалось традицией, чтобы имя научного руководителя или название научной группы было упомянуто перед чьим-либо еще. Самой знаменитой оказией в этом плане являлось открытие пульсаров, не вылезавшее у Милли из головы во время ее более ранней работы по поиску сигналов СЕТИ. Именно Джоселин Белл, недавняя выпускница университета, подметила значимые странности в распечатке, что привело к обнаружению вращающихся нейтронных звезд; однако, Нобелевскую премию за это открытие получили Мартин Райл и Энтони Хьюиш,
