коль желает Готфрид, король иерусалимский, удержать в руках власть и корону, он должен непременно завоевать город и построить в усыпальнице христианскую церковь.
– Но почему же не сбываются молитвы сарацин? – с недоверием вопрошал король. Ибо непонятно стало ему, как удалось латинянам овладеть Иерусалимом и всей Землей Иудеи, если слова Вильгельма истинны. Неужели сарацины не молились о победе своего оружия?
И объяснил священник королю, что точное расположение места никто не знает, а внутри усыпальницы есть мечеть сарацинов и молитвенный дом иудеев, и чтобы попасть во Врата Милосердия дважды в неделю обходят старейшины той и другой общины мечеть и молельный дом, и читают на своих языках молитвы и просьбы. Но усыпальница весьма велика и, вероятно, просьбы не попадают в Ворота. Если же сломать разделяющие стены и сделать церковь на всей площади усыпальницы, то непременно молитвы короля будут услышаны.
Что же касается драконов, добавил священник, то существа эти живут в Хевроне испокон веков и никому вреда не причиняют, а их свирепая внешность обманчива и служит лишь для устрашения чужаков.
А со штурмом города должен король поторопиться, ибо наступили дни сокрытия луны, неблагоприятное время для сарацин и иудеев, поклоняющихся этому светилу. Ведь годы свои они считают по луне, владычице черных сил ночи, и негоже латинянам, счет ведущим по солнцу, управляющему добрыми силами света, оставлять в руках недостойных Врата Милосердия.
Услышав слова эти, прибодрился Готфрид, слетела с него меланхолия, словно черное покрывало. Тотчас посреди ночи призвал он баронов и командиров, и приказал готовить войско к штурму крепости. И все, поведанное священником, пересказал король слово в слово благородным рыцарям.
Стали поднимать командиры ополчение, но плохо слушались воины, потому, что сильно были испуганы видением чудовища. И тогда, чтобы покончить со страхами, священник Вильгельм решился подвергнуть огненному испытанию правдивость собственных слов. В обширной долине была сложена поленница и с первыми лучами солнца, в присутствии всей христианской армии, священник, облаченный в простую тунику, взошел на пылающий костер и через минуту вышел из пламени живым и невредимым.
При виде чуда воспрянули духом воины и ринулись на штурм городских стен. Закипела кровопролитная битва, много голов отлетело, много копий затупилось, много мечей покрылись зазубринами. К полудню ворвались латиняне в Хеврон. Нескончаемым потоком полилась кровь несчастного населения. Никого не щадили разгоряченные битвой воины. Только женщинам и девушкам выпадала короткая заминка перед смертью и та, лишь для того, чтобы познать силу страсти изголодавшихся по женскому телу мужчин. Красные ручейки текли по хевронским улицам, завиваясь, превращаясь в ручьи, сливаясь в реку.
Священник Вильгельм умер спустя несколько дней после взятия города, отошел в страшных мучениях, жестоко упрекая латинян, за то, что они подвергли его необходимости доказывать истину своих слов посредством такого страшного испытания».
– Драконы? – я недоуменно посмотрел на Моше. – Легенда про Врата Милосердия плохо совпадает с современным представлением об устройстве мира, но в качестве красивого предания ее как-то можно понять. Пропавший сундук – тоже легенда, но вполне реального свойства. Но драконы! Просто сказки.
– Сказки? – Моше прищурился. – А Пятикнижие, по-вашему, тоже сказки?
– А разве в Пятикнижии упомянуты драконы?
– Намеком упомянуты, – сказал Моше. – Тайное знание расшифровывает эти намеки.
– Можно приобщиться к этому знанию? – спросил Моти.
– Можно.
Моше снова поднялся из-за стола, и на сей раз снял со стеллажа толстую общую тетрадь в коричневом переплете.
– Записи я вел на арамейском. Как у вас с этим языком?
– Никак, – честно признался Моти.
– Тогда я буду переводить на русский. Однако за стиль и лексику не взыщите.
Мы дружно закивали, давая понять, что ни к лексике, ни к стилю и орфографии у нас нет и не будет никаких претензий. Моше выдержал паузу и начал.
– Во времена Ноаха извратила всякая плоть путь свой по земле. Крокодилы спаривались со львами и порождали ужасных страшилищ. Страшилища в свою очередь сочетались с орлами, и потомки их, покрытые крокодильим панцирем, но с львиной пастью, поднимались в воздух. Похотливые женщины совокуплялись с жеребцами, плод такой связи до пояса был человеком, а ниже – лошадью. Похоть воцарилась в мире, ужасные и причудливые создания наполнили землю. Отвратительной стала она в глазах Всевышнего, и послал он ангелов, Узу и Узиэля, проверить силу соблазна, охватившего создания. Спустились ангелы на землю и сразу начали грешить. Уза выбирал себе в жены женщин, а Узиэль животных. И родились от Узы великаны, наводившие страх, Узиэль же породил драконов. Невыносимы стали дела земные в глазах Всевышнего, понял Он, что нет миру исправления и решил уничтожить всякую плоть.
Только животных, оставшихся верными своему виду, и семью праведного Ноаха, спас Он в ковчеге, всех же остальных погубили воды потопа. И были воды эти кипящими, так, что почва плодородящая на глубину полутора метров тоже оказалась уничтоженной, изменив свойства свои. Чтобы тяжело трудился на ней человек, добывая пропитание, и не оставалось у него времени для похоти и страсти. Дабы не повторился ужасный грех допотопного поколения и не наводнялась земля сонмами диковинных тварей.
Один из великанов, по имени Ог, сумел уцелеть. Запрыгнув на крышу ковчега, он просидел там целый год, питаясь рыбой из океана и слизывая росу с балок крыши. В семнадцатый день седьмого месяца нисан ковчег остановился на горе Арарат. И заметна была убыль вод до конца девятого месяца, а в первый день десятого показались вершины гор.
По прошествии сорока дней открыл Ноах окно и выпустил ворона. Возвращался тот и улетал, пока не высохла вода на земле. Тогда послал Ноах голубя, но тот не нашел покоя для ног своих и вернулся в ковчег. Понял Ноах, что земля не готова, подождал еще семь дней и снова выпустил голубя. Вернулся голубь, держа в клюве оливковую ветвь.
И всякий разумный человек спросит себя, откуда взялись на земле масличные деревья? Ведь кипящие воды уничтожили все сущее на глубину полутора метров?
Моше посмотрел на меня. Я смущенно пожал плечами. Было понятно, что ответ не замедлит себя ждать, причем неожиданный, прямо не вытекающий из поставленного вопроса. В такой ситуации самое лучшее не высказывать дурацкие предположения, а честно признаться в невежестве. Я еще раз пожал плечами.
– И отвечает тайное знание, – продолжил Моше, – голубь принес пальмовую ветку из Эрец Исраэль, в которой не было потопа. Десятикилометровой стеной стояла вода вдоль границ Святой Земли, все живое задохнулось от пара, но растительность уцелела. И это одна из причин, по которой землю эту святой называют, ведь удивительные свойства допотопной почвы сохранились только здесь.
Спаслись не только растения. Уцелела пара драконов, сумевших забраться в пещеру, где похоронены Адам и Ева. Там их обнаружил Ог, решивший поселиться в этом месте. Ибо, наделенный особым восприятием сверхъестественного, сын ангела видел, что место это обладает удивительным свойством: именно здесь находится узкий ход, соединяющий наш мир с будущим. Каждое слово, сказанное у входа, слышно в ином мире, и произнесенные тут просьбы немедленно попадают к Небесному престолу.
Ог поработил испуганных драконов, и они много веков служили ему верой и правдой. Великан не совсем точно понимал причину потопа, ему казалось, будто Всевышний лишь изредка обращает внимание на Землю, и новости приносят ему специальные ангелы-посланники, наподобие отца Ога. Поэтому – думал Ог – можно жить, так, как хочется, лишь бы внешне все выглядело гладким и праведным. По этой причине он, обладавшим знанием магии, сделал драконов невидимыми и запретил им покидать пределы Эрец Исраэль.
Ог и его потомки построили возле пещеры город, названный Хеврон, от слова «хибур», связь. Удивительные свойства пещеры сохранялись в глубокой тайне, драконов Ог использовал только для устрашения врагов и охраны города.
Спустя несколько веков в Хевроне поселился Авраам. И было: явился Б-г Аврааму в дубраве Мамре, что на окраине Хеврона. Поднял он глаза свои и увидел трех незнакомцев, стоящих неподалеку. И поспешил он
