вчера было то же самое: не успел я распрощаться с Енохом, как Малих стал говорить о том, что служило продолжением его урока! Нет, они явно беседуют друг с другом, мои учителя, и действуют сообща.
– О чем ты думаешь, Шуа? – прервал мои мысли требовательный голос Малиха. – Давай начнем работать, мы и так столько времени потеряли впустую.
– Впустую, учитель? Но мне казалось, что это и была работа.
– Нет, работа начинается сейчас. Итак… – Малих переключился на свой заунывный тон и начал излагать очередной раздел учения. Дальше урок проходил совершенно заурядно, кроме, пожалуй, его окончания.
– Дабы увязать то, о чем мы говорили в самом начале, – Малих вернулся к обычному тону, и я понял, что работа закончилась, и началось личное общение. – Я расскажу тебе притчу о ессее и сынах Тьмы.
– Какую именно, учитель Малих? Вы уже рассказывали несколько таких притч…
– Этой ты не знаешь. Слушай внимательно.
Много лет назад по Эфрате пронесся слух, будто город намеревается посетить Третий Наставник. Жители сразу начали рассматривать каждого незнакомца, проходящего через ворота. Прошло несколько дней, и по Эфрате пробежали мальчишки, возвещая – он здесь.
На центральной площади толпа окружила высокого человека в белом одеянии, подпоясанного цветным поясом, с длинной бородой и пронзительным взглядом голубых глаз.
– Учитель Малих, – робко спросил я, – но вы же сами говорили, будто Наставник никогда не открывает своего лица на людях.
– Никогда не перебивай рассказчика, Шуа, – невозмутимо ответил Малих. – Итак, толпа окружила незнакомца и стала умолять его благословить город. Ведь даже сынам Тьмы известна великая сила, заключенная в благословении главы обители Хирбе-Кумрана.
– Хорошо, – согласился незнакомец и повел их на вершину одного из холмов Эфраты.
Он уселся на самой вершине и замолк, молитвенно воздев глаза к небу. Вскоре на холме собрались почти все жители города. Дома остались лишь больные, старики и малые дети. Целый час толпа просидела в благоговейном молчании, и вот, наконец, незнакомец поднялся со своего места.
– Я вижу, что вы терпеливо ждали благословения, – сказал он. – Надеюсь, что Наставник, только что посетивший ваш город, произнес все необходимые слова. Теперь, когда он покинул Эфрату, моя работа тоже завершена.
– Значит, ты все время водил нас за нос, – возмущенно загудела толпа. – А мы-то думали, что ты и есть Наставник!
– Ну какой из меня Наставник, – развел руками незнакомец.
– Так кто же ты?
– Я… Я – приманка.
Малих замолк. Звуки его голоса несколько коротких мгновений висели в сером воздухе, а потом рассыпались и пропали.
Глубокое безмолвие Хирбе-Кумрана заполнило комнату до самого свода. Сладостное, благословенное безмолвие. Я даже не представлял, что тишина может быть столь желанной и благодатной. Темнота позволяет размышлять, о чем угодно, а молчание не мешает сосредоточиться на учении. Ессей, идущий путем праведности, должен пребывать в безмолвном сумеречном уединении.
Теперь я понял, почему Наставники спрятали обитель под землей. Прошло совсем немного времени с тех пор, когда шумный мир моего детства остался за пустыней и высокими воротами Хирбе-Кумрана, а я уже не представлял, как можно целый день подвергать свои уши беспощадному раздражающему гулу.
– Иди, Шуа. Не отвечай ничего. Просто иди и думай. И пусть Свет, который сияет над твоей головой, поможет тебе понять.
– Что понять, учитель Малих?
Он улыбнулся.
– Есть слова, которые не произносят. Или их понимают самостоятельно, или…
Он сделал длинную паузу.
– Или никогда не понимают. Но к тебе-то это не относится. Иди, иди Шуа.
Урок закончился раньше обычного, и поэтому Шали еще не пришел. Я не стал его дожидаться, а быстрым шагом двинулся по коридору. Пройдя около половины расстояния до моей комнаты, я достал из-за пазухи шарик и движением ладони зажег его. В то мгновение, когда зеленый огонек вспыхнул над моей головой, мне показалось, будто сзади доносится звук осторожных шагов. Я мгновенно обернулся и успел заметить черную тень, мелькнувшую за изгибом коридора. Не раздумывая, я бросился вдогонку, но за изгибом, разумеется, уже никого уже не было. Возможно, мне все это просто почудилось, когда глаза переходили от другого зрения к обыкновенному, а возможно, преследователь, казалось, оставивший меня в покое, снова взялся за дело.
В комнате меня встретил Кифа. Он заметно осунулся за прошедшие сутки, его глаза лихорадочно блестели. Теплая волна сострадания мягко накатила на меня из-под ложечки. Я не ожидал от себя таких чувств. Всего одни сутки мы не видели друг друга, но их хватило, чтобы понять, насколько мне не хватает друга. Учителя в обители попадались на каждом шагу, однако между ними и мной всегда оставалось расстояние. Они – мудрые и познавшие, избранные ессеи, идущие по пути праведности и чистоты – пытались научить меня стать таким же, как они. Кифа тоже частенько впадал в нравоучительное настроение, но от него, помимо назидания, можно было услышать и простые слова сочувствия и дружбы. А мне, ох, как мне не хватало этих самых простых и самых нужных слов. Не сдержавшись, я обнял Кифу и несколько мгновений, прижавшись к его широкой и твердой, точно камень, груди слушал глухие толчки сердца моего товарища.
Кифа тоже не ожидал от меня такой сердечности, и поэтому, когда я, отстранившись, сел на свою кровать, его глаза сверкнули по-особенному. Нет, это были не слезы, а что-то предшествующее им, говорящее о смягчении духа и приподнятости чувств.
– Так где же ты был, Кифа? Шали говорил мне про паука, я толком не понял, о чем идет речь, а он не стал объяснять.
– Хо-хо! – улыбнулся Кифа. – Ты, наверное, не щадил его.
– Что ты имеешь в виду?
– Вопросы. Ты известный любитель задавать вопросы, а Шали не мастак на них отвечать. Ему по душе действия, движения, напор и натиск. А долгие и подробные объяснения вовсе не в его вкусе.
– Кифа, мы начали с паука, а ты переводишь разговор на Шали. Скажи прямо, что не хочешь рассказывать.
– Ну почему не хочу? – Кифа принял свою любимую позу, усевшись на кровати и опершись спиной о стену. – Ты ведь тоже на каком-то этапе окажешься под пауком, так что интерес у тебя вовсе не праздный. Правильный интерес. Так вот, слушай.
Что делает сын Тьмы, когда совершает проступок? Идет в Иерусалим, покупает животное или птицу и приносит ее в искупительную жертву. Учитель Праведности давно ввел для избранных иные правила искупления. Сегодня вместо тельцов мы возносим молитвы. Со стороны это может показаться куда более простым, не так ли?
– Не знаю, – сказал я. – За тельца можно заплатить деньги. А правильно прочитать молитву нужно уметь.
– Молодец! – обрадованно воскликнул Кифа. – Все правильно понимаешь. Казалось бы, чего проще, вместо того, чтобы потратить большие деньги на покупку быка или барана, встать перед стеной, пошептать тихонечко разные слова.
Но это лишь кажется, будто проще. Ведь слова нужно не просто шептать, а понимать их значение, и не просто понимать, а погружаться в самую глубину смысла, заложенного в каждом предложении нашими Наставниками, составившими молитвы. Годы и годы уходят у избранного, пока он научится концентрировать мысли и направлять их в нужную духовную сторону. Куда проще купить барана, отдать его священнику и больше ни о чем не заботиться. Правильная молитва – удел самых избранных. Она показывает, что ессей сумел освободиться от внешней формы служения и сосредоточиться на его внутренней сути.
– А причем здесь паук, Кифа?
– Паук проявляет степень погруженности в молитву. Животные и насекомые улавливают звериное
